Soulmate Drabbles

Соулмейт AU, где каждая ложь, которую говорит вам ваша вторая половинка, появляется на вашей коже. Орочимару уже почти на полпути домой, держа в руках продукты на ближайшие несколько дней, когда он слышит звуки драки, стук кулаков и слишком знакомый крик. — Отвали! Отвали, отвали, отвали! Он замирает, прикусив губу и пытаясь решить, что делать дальше. Джирайя не поблагодарит его, если он вмешается, чтобы уравнять шансы, но если он пройдет мимо и позволит Джирайе быть избитым — снова — Сарутоби-сенсей будет уставшим и разочарованным завтра на тренировке. И, что еще хуже, Цунаде будет грустно. Есть очень мало вещей, которые Орочимару не сделал бы, чтобы не огорчить Цунаде. (И… может быть, вид Джирайи с синяками — это… не совсем то, что он хочет видеть. Может быть.) С покорным вздохом он откладывает покупки в сторону, скручивает волосы в пучок, закреплённый двумя сенбонами, и направляется к повороту дороги чуть быстрее, чем обычно. В его одежде есть набор кунаев, и у него уже есть печать призыва, нанесенная чернилами на его кожу, если ему нужно вызвать Манду, но это, вероятно, излишне. Джирайя вечно лезет не в свое дело, и это его собственная вина, что он ввязался в драку с чунином и токудзё. И, как и ожидал Орочимару, два мальчика, с которыми сражается Джирайя, по меньшей мере вдвое старше и вдвое крупнее их. Один держит Джирайю за ноги, когда он пытается сбросить старшего мальчика, а другой держит его голову и плечи, а Джирайя висит между ними, борясь и извиваясь. Орочимару слегка закатывает глаза, гадая, что же они сказали, чтобы вывести Джирайю из себя на этот раз, но храбро поднимает руки, формируя печать. — Скрытые Теневые Змеиные Руки! — он говорит достаточно громко и отчётливо, чтобы они наверняка услышали его, хотя ему едва ли нужны слова. Змеи сыплются из его рукавов, белые и тонкие, и направляются прямо к двум старшим мальчикам. Они оборачиваются на звук его голоса, видят змей и бросают Джирайю с двумя тревожными криками, убегая обратно. Орочимару со смутным раздражением наблюдает, как они поворачиваются и убегают, но потом ему кажется, что он привык к тому, что люди боятся даже безобидных змей. Лёгкое усилие воли и жест руки отклоняют вызов, и он осторожно подходит к тому месту, где Джирайя только что поднялся с земли. — С тобой все в порядке? — тихо спрашивает он, всё ещё немного опасаясь этого мальчика, которого знает всего несколько недель. Они, как правило, лучше всего справляются, когда Цунаде находится между ними, или когда Орочимару находится между Джираей и Цунаде. Орочимару не может вспомнить больше двух раз, когда они были вместе без неё или Сарутоби. — Я в порядке! — рявкает Джирайя, с трудом поднимаясь на ноги и сверкая глазами. — Я вполне мог бы справиться с ними, теме, тебе не нужно было вмешиваться! Почти вместе с ним Орочимару тихо фыркает, скрещивает руки на груди и резко отвечает: «Я сделал это только потому, что Цунаде было бы грустно…» Они чувствуют это одновременно, если судить по тому, как Джирайя визжит, а Орочимару резко втягивает воздух. Слабая царапина на коже, след, щекотка, как будто кто-то приложил каллиграфическую кисть к коже. Орочимару смотрит вниз, наблюдая, как слова Джирайи беспорядочно царапают его руку, и поднимает глаза. Джирайя смотрит прямо на него, широко раскрыв глаза. — Ой, — говорит другой мальчик почти дрожащим голосом. А потом… — Ой, но я хотел девушку с большими сиськами, а не мерзкого парня! Орочимару, уже слишком хорошо знакомый с этим рефреном, закатывает глаза. — Я не парень, — говорит он и демонстративно поднимает руку, показывая, что слова Джирайи отпечатываются на его коже. Джирайя фыркает, потом хмыкает, скрестив руки на груди и высунув язык. — Неважно. Ты — Орочимару. — Ловкая дедукция, — Орочимару снова закатывает глаза, затем поворачивается, чтобы забрать свои продукты. Два шага — это всё, что ему удается сделать, прежде чем он останавливается, колеблясь между выбором. Но… — Я готовлю тушёное мясо с овощами, — говорит он, не оборачиваясь. — Я не люблю есть объедки, так что, если ты хочешь поесть со мной, пойдём. Мгновение удивлённой тишины, а затем быстрый шлепок сандалий по траве. — Темэ, — говорит Джирайя, но это очень похоже на нежность в его голосе. Он протягивает руку, показывая Орочимару слова, написанные его собственной аккуратной рукой. Это, криво усмехнулся Орочимару, очень быстро начнёт раздражать. Тем не менее, когда Джирайя протягивает руку и о-так-небрежно связывает их пальцы со взглядом, который призывает Орочимару протестовать, Орочимару не делает этого.