Глава 41: Кагами/Тобирама
10 октября 2020 г. в 14:57
Соулмейт AU, где умершая родственная душа преследует свою половинку после своей смерти в виде призрака.
Им даже не удаётся вернуть тело.
Кагами сидит перед памятным камнем, который уже носит слишком много имён, учитывая их годы войны. Самые последние добавления всё ещё грубые, ещё не стёртые временем и погодой, и он смотрит на самую последнюю фамилию в списке. Данзо и Хирузен ссорились из-за того, кто будет вырезать его, дрались, как дети, которыми они были раньше, пока Утатане не выхватила резец прямо из их цепких пальцев и не вложила его в руки Кагами.
Его надпись идеальна, думает он немного рассеянно, глядя на нее, хотя она не изменилась с тех пор, как он вырезал ее. Впрочем, каллиграфия всегда была одним из его талантов — Тобираме нравилось, как он пишет, даже если сейчас об этом немного больно думать.
Слишком отчётливо Кагами помнит, как в последний раз, когда они лежали вместе в постели, Тобирама растянулся на спине, ленивый, как кошка у камина, наблюдая сквозь тяжелые веки, как Кагами проводит по его коже густыми чёрными линиями. Такой элегантный, подумал он, и удивился, что этот человек принадлежит ему, что, когда он наконец набрался смелости признаться, Тобирама не отверг его, как он ожидал. Вместо этого он поцеловал Кагами, слегка улыбнулся ему, криво и лукаво, пока Кагами не преодолел своё потрясение настолько, что едва не набросился на него.
Любовь — это не то, в чем Учиха легко признаются. На это смотрят неодобрительно, это слишком большая крайность, но…
Но Кагами знает, что он чувствовал, знает, что он видел в глазах Тобирамы, когда они вместе встали утром перед миссией. Знает это по тому, как Тобирама поцеловал его перед тем, как они покинули его дом, нежно и мягко, с обещанием будущего.
Он давится всхлипом, наполовину проглоченным, закрывая лицо руками. Плачет и не стыдится своих слез, потому что любил прекрасного человека, был любим в ответ и потерял его. Если в мире и есть что-то достойное его горя, так это грядущие дни, которые будут такими же пустыми, как и последняя неделя, лишёнными всех мелочей, которые когда-то вызывали улыбку на его лице.
А потом появляются руки, тонкие и сильно мозолистые, обвивающие его плечи. Прикосновение лёгкое, почти невесомое, и колеблющееся, как тяжёлый туман на его коже. Кагами резко вскидывает голову, одна рука машинально тянется к кунаю, но…
Тобирама смотрит на него, бледный и выцветший по краям, как искаженная водой фотография. Он поднимает руку, чтобы обвести щеку Кагами, но не дотрагивается до неё, и Кагами всхлипывает. Его тело сотрясается от этой силы, безобразная скорбь и мучительное облегчение смешиваются с ошеломляющей потерей, и он прижимает свою руку к полу-прикосновению Тобирамы.
— Я люблю тебя, — говорит он сквозь слёзы.
Тобирама улыбается — слабая, едва заметная улыбка, которую он приберегает только для Кагами, — и говорит голосом, который эхом отдается словно издалека: «В этом я никогда не сомневался, Кагами. И я тебя тоже.»