Michelle, ma belle

Когда ты по-настоящему влюбляешься и с радостным трепетом узнаешь, что твои чувства взаимны, когда ваши отношения только-только начинают набирать свою силу и красоту, постепенно распускаясь, словно бутон прекрасной розы в руках опытного садовника, тогда тебе хочется всегда быть рядом с объектом своих романтических желаний. День и ночь, каждый день, двадцать четыре часа в сутки, каждую минуту. Каждую секунду. Хочется купаться в его влюбленных взглядах, нежиться в его сильных, заботливых руках, ощущать его волнующие прикосновения и поцелуи, и растворяться, и медленно плыть, теряя счет времени, и чувствовать себя самой счастливой на свете! Ах, это ни с чем не сравнимое и такое сладкое чувство влюбленности! Когда за спиной словно вырастают крылья, и ты легко паришь над землей, кружишься в танце, заливаясь счастливым смехом, и хочешь обнять целый мир, и хочешь кричать о том, как же сильно ты любишь его! *** Три недели спустя. Нью-Йорк. Шикарные апартаменты Майкла Джексона. Полночь. В настоящее время мы с Майклом как бы пара, хотя и не объявляли об этом официально, желая сохранить наши зарождающиеся отношения в тайне. Когда твой парень Майкл Джексон, это более, чем оправданно, не так ли? Мы нигде не появлялись вместе со времен той самой вечеринки, мы мало проводили времени наедине в силу своей загруженности: Майкл усиленно готовился к начинающемуся мировому туру, на меня со всех сторон сыпались рекламные контракты. О наших с ним отношениях знали очень немногие из близкого окружения поп-короля. Ну и, пожалуй, люди с той самой судьбоносной вечеринки. Но они ничего и никому не расскажут — я абсолютно в этом уверена. Просто потому, что все они сами с лихвой натерпелись от назойливых папарацци, которых, хлебом не корми, а только лишь дай влезть в чужую личную жизнь в поисках горячих сенсаций и затейливых скелетов в шкафу. Что касается Кевина, то мы с ним больше не виделись. После того самого ужина, на котором Майкл признался мне в любви на глазах у всех, мой бывший молча собрал свои вещи и покинул нашу с ним квартиру в неизвестном мне направлении. За все три недели он мне ни разу так и не позвонил, не предложил встретиться, не пытался вернуть меня назад. И даже несмотря на то, что теперь рядом со мной наипрекраснейший и наиблагороднейший мужчина, и у нас с ним все более, чем просто хорошо, временами я испытываю чувство острой обиды на Кевина. Да, во мне говорит элементарная женская гордость! Как же легко он отказался от меня, подлец! Что до нас с Майклом, то дальше объятий и страстных поцелуев у нас пока не заходило. И как же в этом он не похож на Кевина, который пытался меня соблазнить на первом же свидании. Кажется ли мне, что Майкл на самом деле не любит меня, а всего лишь хотел доказать Кевину, что способен увести у него подругу? Конечно же нет! Майкл слишком…мм… как он там говорил в одном из своих интервью? Что он джентльмен? Вот именно, джентльмен! Даже чересчур! Нет, я не считаю себя распущенной, но иногда так хочется чего-то большего, чем просто целоваться до темноты в глазах. Впрочем, целоваться с ним тоже невероятно приятное занятие. *** В последнее время я часто думаю о том, что ночь более живая и более ярко окрашена, чем день. Она более настоящая, что ли… Ночь срывает все маски, которые люди носят днем, делая их такими, какие они есть на самом деле. Ночь — это время пылких романтиков и безумных страстей, но это и время леденящих душу кошмаров, фобий и человеческих страхов. Ночь — это время для любви и крови… Разноцветные огни от неоновых реклам на высотных зданиях размываются в каплях затяжного моросящего дождя, которые медленными ручейками стекают вниз по стеклам огромных панорамных окон. Во всей нашей огромной квартире тихо: едва уловимый гул ночного города внизу да шум мелкого дождика за окнами — единственные звуки, которые можно услышать в просторной, погруженной в полумрак гостиной. Да и то, если сильно прислушаться. Я прижимаюсь спиной к мягкой кушетке кремового цвета и плотнее заворачиваюсь в пушистое красное одеяло. Я делаю пару глотков крепкого, обжигающего кофе, прежде чем поставить кружку на журнальный столик и взять в руки мою записную книжку и ручку. Майкл прав — ночь действительно лучшее время для работы. Творческой работы, я имею в виду. Все идеи, которые витают в воздухе и являются собственностью Вселенной, становятся только вашими, потому что все остальные люди спят. И это тоже сказал мне Майкл. Вот почему большинство гениальных идей и открытий приходят к людям ночью или во сне. Мне кажется, что и сам Джексон большинство своих лучших песен написал подобным образом — прислушиваясь к ночному шепоту Вселенной. Я бросаю быстрый взгляд через плечо, чтобы проверить, не проснулся ли еще кое-кто, и не бродит ли тихо по квартире словно милое безобидное привидение, но я никого не вижу и не слышу. Вздыхаю, открывая записную книжку и смотрю, как моя ручка начинает плавно танцевать на бумаге, оставляя после себя затейлевый цветочный узор. Когда я машинально рисую что-то, мне легче думается. А подумать есть о чем… Сегодня днём, когда Майкл и остальные члены его команды сидели в гостиной нашей огромной двухуровневой нью-йоркской квартиры и что-то оживленно обсуждали, я случайно наткнулась на коричневый кожаный дневник. Я знала, что он принадлежит Майклу, но не смогла удержаться от соблазна открыть его, тем более, что в нем было исписано не так уж и много страниц. Я начала бесцельно перелистывать дневник, попутно изучая записи в нем: сначала шли какие-то рабочие пометки и напоминания о встречах с теми или иными людьми, затем пара страниц карандашных набросков Микки Мауса, и снова какие-то рабочие моменты. Надо признать, что почерк у Майкла просто жуткий, поэтому большинство записей читались с огромным трудом. На последней, исписанной мелким неровным почерком странице я наткнулась на стихотворный текст — всего пара абзацев, не более. Но это означало, что Майкл находился в процессе написания очередного музыкального шедевра. Я слышала, как он разговаривал с кем-то из команды о своем желании добавить еще одну лирическую песню в новый альбом. В течение всего дня я никак не могла выкинуть увиденный стихотворный текст из головы. Каждый раз, когда дует ветер, Я слышу твой голос, Я зову тебя по имени. Шепот по утрам, Наша любовь расцветает. Я счастлив, что ты пришла. Знаешь, то, что я чувствую, Не может быть неправильным. Слова, которые я прочла в его дневнике, показались до боли знакомыми, и сейчас я вновь сосредоточенно морщу лоб, пытаясь вспомнить, из какой именно они песни… Я горжусь тем, что люблю тебя. Твоя любовь возвышает меня, Я жажду преодолеть все трудности. На этот раз — это навсегда, Любовь и есть ответ… — Есть! Я вспомнила! Это же I just can't stop loving you! — радостно выкрикиваю вслух и тут же озираюсь по сторонам, опасаясь, что меня кто-нибудь может услышать. Но, слава Богу, в квартире по-прежнему тихо, а я произнесла свои слова не так уж и громко. Ранее сегодня, после того, как все разошлись по своим делам, я спросила у Майкла, что за стихотворение у него в дневнике, и он мне ответил, что это будущая песня и она еще не закончена. И вот теперь я горю нестерпимым желанием помочь Майклу и закончить ее. Если я напишу для него песню, то я помогу и ему, и себе: у Майкла будет готовый стихотворный текст, а у меня будет шанс хоть как-то проявить себя в музыкальной сфере. Да, я по-прежнему мечтаю о карьере певицы. И нет, я не разговаривала с Майклом об этом. Хотя, казалось бы, чего проще? Мишель, ау! Твой парень — Майкл Джексон! Лучший из лучших в истории музыкальной поп-индустрии! Но я как-то стесняюсь напрямую сказать ему о своем желании начать музыкальную карьеру, еще чего доброго подумает, что я с ним исключительно ради собственной выгоды! Я должна быть умнее и сделать все более естественно — как бы невзначай и между прочим. А дописать начатую Майклом песню — отличный шанс показать ему свои творческие способности. Я сосредоточенно хмурю брови, пытаясь вспомнить слова оригинала. И все-таки жаль, что я не была его фанаткой и не знаю тексты песен на зубок. «Я не могу перестать любить тебя. А если перестану… Тогда скажи мне, что я буду делать?» — эти три фразы крутятся у меня в голове, а дальше какие-то смутные, разрозненные отрывки. Что-то там про выбор и про ангелов… И я решаю для себя, что не случится ничего страшного, если я кое-где и перефразирую слова на свой лад. И нет, я не краду идею песни у другого человека, я просто ее…заимствую. Частично. Я продолжаю быстро записывать стихотворные строчки на бумаге, которые, казалось, возникают в моей голове сами собой, попутно пытаясь ухватить главную идею, которую Майкл хотел передать в своей песне. Я довольно улыбаюсь, потому что знаю — ему это понравится. Ну… я думаю, что понравится. Сейчас я слышу твой голос, Сейчас ты мой выбор. Любовь, которую ты подарил, Хранится в моем сердце. Когда ты зовешь, Я слышу арфы И пение ангелов. Ты знаешь, что я чувствую. Это не может быть неправильным, Я не могу жить без тебя… Я полностью погружаюсь в захватывающий творческий процесс, теряя ощущение самой себя, реальности вокруг и напрочь забывая о времени. Когда я пишу, я постоянно воспроизвожу в памяти мелодию песни и то, как Майкл исполняет ее на сцене вместе… с Саидой, кажется? От долгого, усердного писания у меня начинает болеть рука, но я дописываю текст песни до конца, после чего откладываю ручку и записную книжку на журнальный столик. — Надеюсь, ему понравится, — шепчу сама себе и устало кладу голову на подлокотник дивана. Когда моя голова внезапно касается чьей-то руки, мои глаза широко распахиваются от испуга, и я издаю дикий вопль, который мгновенно тонет в огромной мужской ладони. — Тсс, это всего лишь я, — Майкл тихо шепчет на ухо, посмеиваясь надо мной. Он медленно убирает руку от моего рта, и я резко поворачиваюсь к нему лицом. Очаровательная улыбка словно у ребенка. Карие глаза пристально смотрят на меня, и в их глубине горят лукавые огоньки. Похоже, он даже не ложился… — Почему ты не спишь? — я слегка хмурюсь, глядя в его смеющиеся глаза. — Я должен спросить у тебя тоже самое, — Майкл игриво прищуривается. — И что мне должно понравиться, мм? Я довольно ухмыляюсь, беру со столика свою записную книжку и решительно вкладываю ему в руку. Затем быстро хватаю кружку с давно остывшим кофе и иду на кухню, оставляя Майкла сидеть на диване с заинтригованным выражением лица. Мои босые ноги глухо шлепают по кухонной напольной плитке, когда я захожу в просторное помещение и начинаю шарить по всем шкафам в поисках хоть какого-нибудь ночного перекуса. Схватив с верхней полки большую упаковку картофельных чипсов и некоторые другие «нездоровые» продукты питания, я возвращаюсь в гостиную и плюхаюсь на диван рядом с Майклом. — Мм… — мычу, с истинным наслаждением запихивая небольшую пригоршню чипсов со вкусом бекона себе в рот. Майкл смотрит на меня с широкой детской улыбкой на лице. Затем, с оглушительным криком «Мне это нравится!», он сгребает меня в охапку и практически заваливает на диван. Все происходит настолько неожиданно, что упаковка с хрустящим лакомством вылетает из моих рук, и чипсы с шелестом рассыпаются по полу возле дивана. — Мне нравится, нравится, нравится! —  он покрывает быстрыми поцелуями все мое лицо, и это заставляет меня задыхаться от смеха. — Твои стихи, они потрясающие! — Я рада, что тебе нравится, Майкл, — тихо вздыхаю и опускаю голову ему на плечо. Мне очень хочется посидеть, тесно прижавшись к нему всем телом, хоть какое-то время, но Майкл крепко обнимает меня обеими руками и буквально поднимает с дивана. — Знаешь, что мы обязаны сделать прямо сейчас? — его карие глаза смотрят на меня абсолютно серьезно. — Что? — смотрю на него в растерянности. — Записать ее! Мы должны записать твою песню, нашу песню! — говорит Майкл, и на его губах блуждает романтическая улыбка. — Что, прямо сейчас?! — Угу. Прямо сейчас. Майкл хватает меня за руку и настойчиво тащит за собой из гостиной сначала на кухню, а затем в длинный темный коридор. — У тебя что, есть домашняя студия звукозаписи?! Прямо здесь?! В этой самой квартире? — я смотрю на его тонкий профиль широко открытыми от удивления глазами. — У меня есть огромный личный зоопарк на ранчо, но ты, почему-то, не была этим шокирована, — произносит Майкл, посмеиваясь надо мной. — Я музыкант, Мишель, причем, вполне себе успешный, так почему же у меня не может быть своей маленькой звукозаписывающей студии? Всю оставшуюся дорогу я молчу, пытаясь переварить услышанное. — …Это правда… — открываю рот от изумления, когда Майкл распахивает передо мной дверь, и я уже с порога понимаю, что передо мной.  — Именно. А теперь давай уже запишем эту песню, упрямая женщина! — Майкл смеется, затаскивая меня за руку в комнату. В комнате очень много студийной аппаратуры для звукозаписи и несколько огромных микрофонов, которые стоят на полу и даже свисают с потолка. В импровизированной студии немного холоднее, чем в остальных помещениях квартиры, и это заставляет меня скрестить руки на груди, чтобы немного согреться. А может быть, все это просто нервы и банальное волнение? Я чувствую себя ребенком, который в растерянности стоит у стеклянной витрины в огромной кондитерской, не зная, что же ему выбрать. Всю меня охватывает приятный предвкушающий трепет и немного страх неизвестности. Понравится ли Джексону, как я пою? Этот вопрос заставляет меня волноваться все сильнее и сильнее. Майкл открывает еще одну дверь и входит в комнату поменьше, скрытую за стеклянной перегородкой, с двумя круглыми микрофонами внутри. — Иди сюда, Мишель, — он машет мне рукой, приказывая следовать за ним.