Другая история

      — И почему мы не могли просто пройти через врата? — ныл Кохуро, плетясь в самом конце колоны. — Завалили бы Джидамбо или как там его и все!       — Ты думаешь, он был единственной преградой? — возмутился Йоруичи. — Мы бы не прорвались через всех.       Кохуро что-то прорычал себе под нос, но акцентировать на этом внимание не стал. Ишида мельком глянул в его сторону и коротко вздохнул. Все же Кохуро оставался самим собой, при любых ситуациях. Атанабаши никогда не думал наперед, но благо, прежде чем делать, все же прислушивался к мнению других. Поэтому ему пришло в голову «завалить охранника» только уже в пути.       «Долго еще?» — тяжело вздохнул Урю.       Ему все же было неуютно, и он сам не знал почему. Что-то внутри неприятно сдавливало легкие, и он мог лишь коротко дышать, улавливая последние нотки воздуха. Общество Душ выглядело не так враждебно, как представлял себе Ишида, но что-то продолжало постукивать в груди, не позволяя унять внутренний вихрь.       Урю вновь взглянул на Кохуро. Вот оно! Ишида не мог унять внутреннего беспокойства за Атанабаши. Тот наверняка не задумывался о всей той опасности, что поджидала их в обители шинигами. Поэтому мысли о том, правильно ли они поступили, что позволили ему пойти сюда, продолжали стучать по голове надоедливой мелодией. И Ишида, и Куросаки тренировались с малолетства в силу их принадлежности, у Кохуро не было даже месяца, чтобы наверстать все то, что некоторые могли изучать ни один десяток лет.       Он мотнул головой и почувствовал терпкий вкус воспоминаний. Темная улица. Редкое мерцание фонарей. И вот уже показался знакомый дом. Перед ним стоял кто-то и нерешительно переминался с ноги на ногу. Урю подошел ближе — в его сторону с любопытством посмотрели два больших карих глаза.       — Ты тоже пришел… — на выдохе констатировал Куросаки.       — Кажется, ты не особо хочешь заходить.       — Я не знаю, что делать в такой ситуации, — честно признался Ичиго.       — Ну, знаешь… мне кажется, тебе проще всего понять Кохуро сейчас, — тихо подметил Урю.       Он очень не хотел напоминать Куросаки о том, что тот потерял свою маму раньше, чем Кохуро, но это упоминание напрашивалось само собой.       — Слишком просто, — единственное, что выдавил из себя Ичиго и шагнул вперед.       Урю поспешил за ним. Атанабаши Ишшин кивком поприветствовал их и предложил сразу же подняться к Кохуро. Они послушно последовали его совету и лишь вскользь выразили сочувствие всей ситуации.       — Все хорошо, — потрепал их макушки Ишшин и грустно улыбнулся. — Приберегите эти слова для Кохуро, ему нужна ваша поддержка.       Отвечать на подобное было трудно и сложно, поэтому они ничего больше не сказали ему и просто ушли в комнату Кохуро. Тот сидел на кровати, уронив голову на ноги, и не шевелился. Он будто что-то обдумывал, но мысли те были слишком грустны, что немедленно отражалось в его синих глазах. Кохуро даже не отреагировал на скрип двери, шум шагов, поэтому друзья молча подошли к нему. Ичиго неуверенно взглянул на Урю, после присел рядом с Атанабаши и похлопал его по плечу. Только тогда Кохуро отреагировал на друзей, но ничего не сказал, лишь сменил позу, свесив ноги с кровати.       — Нам жаль, Кохуро, — начал Ичиго после некоторого молчания.       Ишида поддержал его слова кивком, но ответа вновь не последовало. Они и не торопили его, прекрасно понимали, насколько тяжело ему было в эти минуты.       Урю невольно припомнил тот год, когда умерла Куросаки Масаки. Тогда Ичиго пропал на целых полгода. Когда он наконец-то появился, то ничего не стал говорить, кроме одного, — что его мамы не стало. Остальное друзья сложили уже сами.       Вот и у Кохуро наступило то самое тяжелое время, которое выбило Куросаки из колеи на целых полгода. И Урю мог лишь надеяться, что болезнь его мамы не будет прогрессировать, и он не разделит с друзьями их общее горе.       Но все оказалось намного хуже. Катагири вскоре умерла, а Кохуро должен был уехать. В то же время начались его приступы, из-за которых Ишида вынужденно объединился с Ичиго и предложил Атанабаши временного разорвать их союз. Это было тяжелое решение, но они не могли поступить иначе. Каждый раз все повторялось. То они бегали по вечернему городу в поисках Кохуро, то пропускали занятия, зная, что в этот раз он бродил по берегу. Тогда это казалось разумным решением. Но проводы семьи Атанабаши показали, что ни Ишида, ни Куросаки не готовы к такому разрыву. Они почти всегда (за исключение недолгой пропажи Ичиго, когда он не приходил в школу и не выходил даже на связь) были втроем, но теперь они выросли и должны идти своими путями.       Это можно было отрицать бесконечно, но никто не смог. Первый сдался Куросаки. Он сам связался с Урю и пригласил на прогулку по тому самому берегу, где и начался конец их сильного союза.       — Я просто подумал, что вдвоем нам будет проще заполнить эту пустоту, — сказал он при встрече.       Но то, что было когда-то разломано, уже не склеишь. Их двоих уже некоторое время объединял только Кохуро, без него они просто морально издевались друг над другом, напоминая о тех славных днях, когда они были командой, Воинами Света.       И снова берег, снова разговор. Последний для них обоих. Тогда они решили, что будут общаться вновь, когда вернется Кохуро, объединит столь непохожих друг на друга людей. А пока проще было действовать в собственных мирах.       Урю так и не нашел, куда себя деть, поэтому полностью погрузился в учебу. О судьбе Куросаки он ничего не знал. Лишь видел его фигуру время от времени у могилы Атанабаши Рей, когда сам приходил навестить ее.       «Слишком много грустных воспоминаний для одной прогулки», — осек себя Ишида, когда взгляд его зацепился за необычное строение, показавшееся впереди.       Простой с виду дом подчеркивали огромные руки, держащие вывеску, и картину завершало нечто длинное, похожее на дуло пушки, возвышавшееся за этим строением. Урю не особо горел желанием входить в такое странное место, но никто больше не выказал сопротивления, поэтому он предпочел молча последовать за товарищами. Так все они и узнали, что человек по имени Куукаку, которого они искали, не только отличался странным вкусом, но и был прелестной женщиной со строгим лицом, неопрятно повязанными черными волосами и внушительными формами, подчеркнутыми большим вырезом на груди и у внешней стороны бедер. Также сразу бросалось в глаза отсутствие одной из рук, но Ишида этому не удивился — ему и прежде доводилось видеть необычных существ без конечностей.       С Йоруичи Куукаку была знакома, поэтому достаточно быстро подписалась на авантюру, которую ей предложили. Но она сразу же высказала сомнение по поводу людей, пришедших с Йоруичи. Никто не успел не то что возразить, даже ответить ей, как дверь распахнулась. В проеме остановилась запыхавшаяся девушка с длинными медово-рыжими волосами, закрывающими ее лицо. Урю сразу же обратил внимание на ее внешний вид: на ней были лишь белый хлопковый топ на тонких бретельках и длинная юбка в тон с высоким вырезом с левой стороны.       — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не бегала по коридорам?! — возмутилась Куукаку, после хмыкнула и тихо добавила: — Словно с ребенком говорю.       — Я думала, что я ошиблась, — начала девушка, отдышавшись. Казалось, что замечания Куукаку она пропустила мимо ушей. — Но это правда они, — она подняла голову, и расступившиеся пряди явили всем ее лицо.       Урю вздрогнул, после переглянулся с Кохуро. Удивленный взгляд того подтвердил, что это была не галлюцинация: перед ними действительно стояла Куросаки Масаки.       — Как я рада вас видеть, Урю-чан, Кохи-чан, — подскочила она к ним и, воспользовавшись тем, что они оба поднялись на ноги, обняла их.       Ее прикосновения даже через одежду были весьма ощутимы, но Урю все еще не мог поверить своим глазам. Это точно не сон, не галлюцинация. Тогда откуда вдруг такая встреча?       Масаки прежде он видел достаточно часто и хорошо помнил то тепло, которое она распространяла вокруг себя. Но это было тогда, до ее гибели. Сейчас же он никак не мог смириться с мыслью столь скорой встречи в Обществе Душ. Это казалось ему чем-то противоестественным. Но Урю видел, какое счастье отразилось на лице Кохуро, поэтому предпочел не рушить эту идиллию.       «Не могу не признать, что я завидую Куросаки», — подумалось ему случайно.       Но всегда есть шанс встретить и своих близких тут. По крайней мере, он хотел бы так думать.       — Ты знаешь их, Масаки? — удивилась Куукаку.       — Конечно, они росли на моих глазах, — радостно отозвалась Куросаки и отпрянула от них. — Хотя некоторые моменты я все же пропустила, — более спокойно отметила она.       — Значит, вопрос доверия исчерпан, — пожала плечами Куукаку. — Но я все же отправлю с вами моего человека. Так будет спокойней.       — Конечно, — согласился Йоруичи.       — Выходи, Гандзю!       В комнату зашел молодой человек и поздоровался. Урю нахмурился. Они быстро признали в нем того, кто пытался задирать Кохуро в месте, где они остановились перед походом до этого странного, во всех смыслах этого слова, дома. Тот тоже узнал их, отчего сразу же возмутился:       — Ты предлагаешь помочь им, сестренка?       — А у тебя с этим какие-то проблемы? — она грозно взглянула на него.       — Но среди них шинигами…       — Я уже говорил тебе, придурок, что я — человек, — Кохуро, видимо не удержавшись, показал ему язык.       — Да что ты?! — рыкнул в ответ Гандзю. — Людям сюда ход закрыт. А гибрид бы никогда не назвал себя человеком.       — Кохи-чана можно назвать временным шинигами. Их природа в некоторых аспектах похожа на природу гибридов, — вклинилась Масаки.       Ее мягкий, но требовательный голос обезоружил всех, и молодые люди закончили спор на таком неприятном послевкусие.

***

      — Тебя переводят, — холодно произнес Ренджи.       Рукия не подала виду, но сердце в этот момент болезненно сжалось. Время шло слишком быстро. Успеет ли она отпустить все, прежде чем отсчет закончится?       Кучики позволила повязать свои руки за спиной. Ее голову скрыли белые лоскуты, но подобное не расстраивало ее. Видеть знакомые лица она искренне не хотела, до последнего надеялась, что они даже не появятся на ее предпоследнем пути.       Ветер шевелил ткань на лице, поэтому иногда она могла цеплять взглядом холодные строения или чистые вымощенные дорожки. Все так знакомо, но так холодно, давно чуждо ее душе. Стала ли она больше походить на человека или просто отвергла прошлое, Рукия не знала. Единственное, в чем она была уверена, — ее поступок правильный. Если бы ей позволили отмотать время вспять, она бы исправила только одну вещь — спасла бы Кохуро в ту ночь. Ценой своей жизни? Не одной, а всей совокупности, что дарит течение времени. Он не должен был пострадать. Только она во всем виновата.       По щеке проскользнула предательская слеза, явив ту правду, которую Рукия так старательно закапывала внутри себя — она не хотела умирать. Ни сейчас, ни потом. Невозможно подготовиться к смерти, особенно, когда осознаешь ее приближение. Но она обязана. Именно Кучики нарушила правило. Именно ее неспособность изменила столько судеб. И лишь ей одной нести это бремя. Благо, расплата уже близка.       В Башне Раскаяния ее освободили. Рукия мельком осмотрелась. Полутемное холодное помещение с небольшими створками окон, демонстрировавших только одно место — Холм Сокьёку. Отличное место для похорон души. От осознания подобных мыслей Кучики вздрогнула, но виду не подала. Никто не должен видеть. Никто не должен знать об этом. Это выросло в ней, с ней же оно и погибнет.       Ренджи что-то говорил ей, но Рукия не слушала. На ватных ногах она подошла к окну. Легкий ветер защекотал лицо.       «Как глоток мнимой надежды», — вскользь подумала Кучики.       — Эй! Вам сюда нельзя! — заслышав крики, Рукия обернулась.       В помещение легкой походкой зашел Ичиго и сразу же посмотрел в сторону Ренджи.       — Я надеюсь, наш великодушный лейтенант позволит мне обмолвиться парой слов с моей подругой, — его слова прозвучали как всегда играючи.       Но Рукия видела его лицо и понимала, что за маской раздражающего весельчака он прятал истинные эмоции и переживания по этому поводу. Просто привык не демонстрировать свои чувства перед другим.       Ренджи был явно взбешен таким поведением, но возражать не стал, рукой остановив конвой.       — Благодарю, — равнодушно кинул ему Куросаки и подошел вплотную к Рукии.       Настолько близко, что еще немного, и Кучики ощутила бы спиной его торс. Правую руку он положил на ее плечо, полуобняв, а сам склонился к ней, к самому уху и тихо заговорил:       — Я знаю, что должен был сказать об этом раньше, но ты была в шестом отряде. Я не хотел, чтобы кто-нибудь случайно это услышал.       Рукия слушала его, затаив дыхание. Если он так говорил, значит, это что-то действительно важное.       — Я солгал тогда. Кохуро жив.       Сердце упало. Все это время Рукия винила себе в смерти Атанабаши. Она была ответственна за него, и именно ей не удалось спасти его. Но теперь Рукии стало легче. Она во всем виновата. И ей повезло, что никто не пострадал из-за нее.       Кучики тяжело вздохнула. Это облегчение. Облегчение, сродни той легкости, которую ты испытываешь в моменты сложных ситуаций, обернувшихся в твою пользу.       — Я рада, — голос Рукии дрожал. Она держалась изо всех сил, чтобы не заплакать.       — Надеюсь, ты не сердишься на меня за обман. Я не смог бы уберечь его, если бы они знали, что не убили его, — продолжил Ичиго, игнорируя ее дрожь.       Рукия была уверена, что он понимал ее нынешнее состояние, но был достаточно тактичным, чтобы не давить на нее лишними вопросами.       — И еще кое-что… Тебе это не понравится, но тебе придется с этим смириться, — еще более тихо произнес Куросаки, он практически шептал.       — Это очень серьезно?       — Даже слишком. Кохуро с товарищами здесь, чтобы спасти тебя. Я надеялся, что из этого придурка выбьют всю дурь, и он не пойдет на это, но, видимо, я недооценил его.       Рукия закусила губу. Что же этот парень делал? Она всеми силами пыталась уберечь его, но он упорно продолжал лезть на амбразуру, забывая о том, что смертен. Но Ичиго все равно был прав. Она не могла ничего с этим сделать, могла лишь наблюдать издалека. Смирение стало слишком важно, когда ты повязан по рукам и ногам.       — Я прослежу, чтобы они серьезно не пострадали. Но и ты помни… — он замолчал. После вновь заговорил: — Я вытащу тебя отсюда. Спасу тебя.       Рукия повернулась к нему. Их взгляды встретились. Сердце бешено застучало, но она не могла вымолвить ни слова.       — Кажется, ваш разговор затянулся, — грубо вклинился Ренджи.       — О, простите, уже ухожу, — въедливо ухмыльнулся Ичиго.       Напоследок он виновато посмотрел на Рукию и вышел. Вслед за ним ушел и конвой, лишь Ренджи задержался. Он некоторое время молчал, после громко произнес:       — Я не оставлю все так, Рукия!       И вышел. Дверь закрылась, погрузив почти все помещение во тьму.       Рукия упала на колени, закрыв лицо руками. Ей нужно было время, чтобы все осознать.