дурные

      В Раю есть обычай — в середине августа собираться всеми жителями поднебесья около океана, чтобы ловить моллюсков. Это — одно из самых любимых занятий Винсента, потому что возня на пляже есть лишний повод проверить стойкость и несгибаемость бесстрашной миссис Фантомхайв. Рейчел очень сильно пугают устрицы, гребешки и кальмары, к коим она ни за что и никогда не станет прикасаться — и пальцем не тронет, но если и да, то визгу будет много. Настолько, что Винсент из-за своего хохота покатится по песку и будет потом вытирать слёзы — от смешинок в глазах и острого укора раздражённой жены.       Чета Фантомхайв вот уже тридцать лет, словно какие-то старики со своими дурными Фантомхайвскими традициями, отправляется со всеми на пляж на целый день и ночь, чтобы в ржавое ведро насобирать жутких монстров, потом их приготовить и даже, возможно, раздать соседям — но это только если Винсент и Рейчел не съедят всё сами (есть жареных кальмаров не настолько страшно, как ловить) и не пожадничают своими маленькими сокровищами, словно чахнущие над золотом скупые.       Если Рейчел удаётся устроить в их доме приём с гостями, то потом всю ночь можно слышать запах соли, бесконечной неизведанной жизни райского океана и встречать расплывающийся кляксами топлёного молока рассвет.       Если же уважаемая во многих кругах чета Фантомхайв опускается до жадности — можно испытать такое ещё тёплое чувство, когда муж целует её пальцы и сжимает в стальных, уверенных объятиях с запахом сладкого бергамота, а за ним — укор и нагоняй от ангелов за послабления самому же себе. Весело и интересно.       Но каждый райский год исправно — и даже подчёркнуто — Рейчел решает никуда не идти.       — Благодарю, — миссис Фантомхайв строго закрывает книгу одной рукой и точечными движениями опускает её на круглый столик у кресла. — Но — мне претят твои старания каждый раз подсунуть мне под руку кальмаров. Лови их без меня.       Она говорит раздражённо и строго, не без изъянов и закидывает ногу на ногу, шелестя своей лёгкой юбкой, чтобы всем, чем только можно, убедить Винсента в том, что его жена настроена серьёзно.       И Винсент её уговаривает.       Он начинает мягко, издалека и едва касаясь темы кончиками фаланг. От его игр в тактичность Рейчел даже иногда хочется засмеяться, но она честно старается сдержать себя и слабины не давать, улыбаясь лишь прищуром глаз (хотя, на самом деле Винсент прекрасно видит, как у его жены дрожат уголки губ). Винсент делает несколько шагов в сторону Рейчел и обходит кресло слева, вставая аккурат за спину. Рейчел фыркает, убеждая себя в том, что, всё-таки, эти странные увлечения мужа быть ребёнком и ловить рыб с щупальцами ей вообще не нравится. Иногда она успевает подняться с кресла раньше, чем на её плечи упадут руки супруга; иногда — нет. Но цвета созданной ими мозаики от этого не меняются — Рейчел, подобрав правильный момент, очень тактично и размеренно принимается убегать. Она стучит босыми ногами по лестнице и взлетает на ней на второй этаж, зная, что Винсент, выждав пару секунд, устремляется следом.       — Куда вы спешите, мистер? — звонко смеётся Рейчел, огибая лестничный пролёт. — Только не говорите мне, что вам есть дело до вашей жены, — деревянные ступени легко скрипят под её быстрыми шагами. — Которая целый день просидит дома, — она хватается рукой за перила, перепрыгивая через ступени и устремляясь на этаж выше, — и не увидит ни единого моллюска!       Рейчел резко останавливается на самом верхнем этаже у лестницы и разворачивается на пятках прямиком к своему мужу, игриво улыбаясь, но стараясь держаться серьёзно и холодно. Винсент замирает в пролёте от неё, снисходительно усмехаясь в ответ.       — Как можно, — он делает аккуратный шаг в сторону Рейчел, заставляя ступень под ним заскрипеть, — Вы же знаете, что ничто в этом мире не доставляет мне столько удовольствия, как в местный праздник в полном одиночестве собирать морскую живность.       — Живность? — Рейчел вскидывает бровь, складывая руки на груди и легко виляя бёдрами, заставляя белую юбку крутиться. Винсент наблюдает за её тонкими кистями и откуда-то взявшимися на них веснушками — Рейчел просто совсем недавно начали подмигивать ангелы (он им это припомнит).       — Экзотическую, — Винсент немного склоняет голову вбок и тотчас же заправляет прядь жёстких волос за ухо, поднимаясь ещё выше. Рейчел продолжает крутить своими юбками, легко раскачиваясь теперь уже взад и вперёд.       «Экзотическая» — любимое слово Сиэля в детстве. Ровно как и мидии — они странные и страшные, но собирать их вместе с родителями можно, а, уже позже, есть — интересно — это помнят и Рейчел, и Винсент.       Рейчел стоит на одной ступеньке с Винсентом в их светлом гнезде и видит в своём муже необычайно старого старика. Внешне супруг всё такой же, каким мог быть лет так в сорок, то есть — свежий и озорной, но их души уже давным-давно безбожно состарились.       И они тоже вместе состарились.       Конечно, собирать моллюсков вместе — не так уж и плохо (а если быть точнее — чудесно). Каждый год Рейчел норовит отказаться, только чтобы потом по-детски стыдливо целовать Винсента в висок, или в нос и улыбаться себе в ладоши. А потом — ничего не завтракать, а сразу же — на пляж, где всё платье будет измазано в горячем песке, а ржавое ведро наполнится солёной водой. И слушать запахи бесконечного океана и живого ветра, гонимого с райских гор, где ещё обычно собираются Начала*.       Чета Фантомхайв с их показными отказами и погонями друг за другом и самим собой обычно соревнуется в том, кто жутких мидий соберёт больше, чтобы потом не делится своими сокровищами с соседями (быть жадными, и в раю, за что ещё карают обычно), а целый вечер готовить жемчужины исключительно друг для друга.       И чувствовать себя с этими детскими шутками и словами до неприличия старыми.