***
— Спасибо, что пришли. Вы очень нас выручили, согласившись на эту работу так спонтанно. — Мужчина окликнул девушку, уже стоявшую в дверях.– Надеюсь, вы не сбежите после знакомства с Эм. — Он засмеялся и в ту же секунду поймал на себе полный благодарности и детского восторга взгляд. — Нет, что Вы. Она славная. — Хазан отвлекается на молнию своей куртки, пряча, выдавшее её с потрохами, выражение глаз. — Вы произвели на неё сильное впечатление. Я удивлён. — Скорее всего, это потому, что она уже была знакома со мной заочно. — Девушка издаёт негромкий смешок и замечает недоумение в глазах собеседника. — Моя сестра много болтает. — Поясняет она, но увидев, что гримаса на лице Эгемена не меняется, понимает, что причина в чём-то другом. Он медленно подходит к ни о чём не подозревающей Хазан так близко, что его голова оказывается в сантиметре от её. Ещё немного, и та уткнулась бы носом мужчине в плечо. Не понимая, что происходит, девушка застывает на месте, не в силах пошевелить даже пальцем. Тем временем Ягыз, принюхавшись к её голой шее, выдаёт вопрос, заставивший Хазан покрыться холодным потом: — Это что, мой одеколон?«Swearing is caring»
17 августа 2018 г. в 02:13
Закрыв книгу и положив её на стол, Хазан вздохнула и осмотрелась. Дом был очень большим и, как казалось девушке, таил в себе некую угрозу. В основном, в этом странном чувстве был повинен густой туман, что окутал озеро с наступлением сумерек. Водоём от этого светился так, словно был неоновым. Вид из огромных окон, тянущихся от пола аж до потолка, напоминал картину, написанную масляными красками. Однако у неё восторга это больше не вызывало. Сейчас она находила зрелище скорее зловещим и пугающим, нежели восхитительным. С заходом солнца, чувство безопасности и безмятежного покоя быстро растаяли. В лунном свете дом виделся ей совсем чужим, холодным и пустым. Стоя у окна, вглядываясь в тёмно-синие воды, окружённые колышущейся на ветру травой и большими чёрными силуэтами деревьев, девушка ощущала себя маленькой и беззащитной. Кто знает, кого или что могут скрывать эти силуэты… Хазан помотала головой, пытаясь отогнать от себя глупые мысли, навеянные недавно просмотренным фильмом ужасов. Она вдруг вспомнила, что за два часа нахождения здесь ещё ни разу не заходила в детскую, посмотреть всё ли хорошо у девочки. Раньше ей редко доводилось сидеть с детьми, и к чувству постоянной ответственности за чужую жизнь придётся ещё привыкнуть.
Поднявшись на второй этаж, она осторожно, стараясь не издавать никаких звуков, подошла к двери, которая действительно была обклеена множеством рисунков. Её взгляд упал та тот, что был в центре. Маленький человечек с треугольной головой держал за ручку человечка с квадратной. В другой руке у второго был большой коричневый портфель. Папа и его дочка. Увиденное вызвало на лице у Хазан улыбку. Она дёрнула за ручку, и через небольшой дверной проём в коридор просочился мягкий розовый свет, исходящий от лампы-ночника. Девушка сделала шаг вперёд. На кровати, укрытый лиловым одеялом и усыпанный звёздами, с ручками под правой щекой, тихо сопел маленький ангелочек. Сон его был ровным и мирным. В полумраке тяжело было разглядеть это милое создание. Единственное, что смогла подметить Хазан — девочка была обладательницей длинных светлых волос, пухлых губок и густых ресничек. Ей до ужаса стало интересно на кого похожа маленькая госпожа Эгемен, такие же у неё ясные зелёные глаза, как у папы. Решив, что находясь здесь слишком долго, она может разбудить ребёнка, девушка медленно вышла из комнаты и закрыла дверь.
На неё внезапно снизошло осознание того, что она может выяснить интересующий её вопрос, если побродит по дому. Наверняка ведь тут есть фотографии. В зале она их не заметила, поэтому решила найти спальню. Очевидно, что раз детская на втором этаже, то и нужная ей комната где-то рядом. Приметив самую большую тут дверь, находившуюся в конце коридора справа от лестницы, она опустила руку на металлическую ручку и задумалась. «Правильно ли будет войти туда?». Это было не в её характере — шариться по чужому дому, заходить куда-то без разрешения. Но в то же время, желание узнать, как выглядит спальня Ягыза Эгемена, что она в себе хранит, сжигало её изнутри. Интерес подогревался ещё и тем фактом, что сейчас она здесь одна, не считая спящей девочки, а ведь тут живёт их домработница, и, может быть, это её единственная возможность утолить своё любопытство.
Не успевает она зайти вовнутрь, как резко загорается свет. Это заставляет её вздрогнуть и чуть ли не подпрыгнуть на месте. Вот она. Неизведанная территория. Глаза Хазан загораются радостным огоньком. В мягком жёлтом свете перед ней предстаёт большая современная спальня, выполненная в коричневых и бежевых цветах. В центре — двуспальная кровать. Она выглядит настолько комфортной и мягкой, что хочется тут же на неё свалиться. Но девушка сдерживается. Комод, шкаф, книжные полки, прикроватные тумбочки — она осматривает всё, оглядывается по сторонам в поисках заветных фотоснимков в рамочках. Но, к своему большому удивлению, так их и не находит. «Надо будет спросить Эдже, почему у них совсем нет фото».
Казалось бы, миссию выполнить невозможно, и пора уходить, однако неудовлетворённое любопытство не даёт ступить и шагу назад. Ей не верится, что в спальне у этого человека нет ничего, что раскрывало бы его как личность. Всё, что она узнала — Эгемен любит читать, так как книг у него огромное количество. Нужно ещё что-то найти. Какую-то деталь, что позволила бы ей узнать нового работодателя получше. Она открывает очередную дверь и попадает в ванную комнату. На тумбочке рядом с умывальником девушка замечает пару флакончиков с дорогими мужскими ароматами. Открыв один из них, она подносит крышечку к носу и принюхивается с закрытыми глазами. Не найдя аргумента, чтобы не делать этого, она распыляет немного одеколона. Это определённо его запах. Неожиданно её взгляд зацепляется за то, чего не должно быть в доме неженатого мужчины. Среди других стеклянных баночек выделяется один флакон нежно-розового цвета. Женские духи. Тут Хазан вспоминает, что так и не узнала от сестры информацию о том, где мать девочки. Может, она умерла, и господин Эгемен захотел принести в новый дом её аромат, или же она их бросила? Зачем тогда брать с собой её вещи? Или же у него просто есть девушка? Над этими вопросами поразмышлять Хазан не успевает. Снизу начинают доноситься странные звуки. Чувствуя себя пойманной на месте преступления, она сначала впадает в ступор, но вспоминая, что в доме не одна, берёт себя в руки.
Спустившись вниз, она замечает, что на кухне горит свет. Как только та входит, дверца холодильника тут же захлопывается, и перед ней предстаёт маленькая сонная девчушка в розовой пижаме.
— Привет, — тихо бормочет она, упираясь подбородком в стакан, кажущийся огромным в её маленьких ручках.
«Таки да. Светлые зелёные глазки»
— Привет, — улыбается ей Хазан. — А мне сказали, что ты до утра не проснёшься.
— Мне захотелось пить. — Голос малышки стал увереннее. — А вы с Эдже совсем не похожи.
— Ты знаешь, что мы с ней сёстры? — Спрашивает девушка, откровенно не зная куда себя деть. Никогда сама бы раньше не подумала, что ей может стать так неловко в разговоре с ребёнком.
— Конечно, Эдже много о тебе рассказывает. — Девочка веселеет. Она оставляет стакан на тумбочке и убегает в зал, чтобы устроиться на диване.
Глаза Хазан резко округляются, и на её лице отражается недоумение. «Как теперь заставить её пойти спать?».
— И что она говорит? — Новоиспечённая няня подходит к девочке и усаживается рядом, всеми силами стараясь не выдать своё волнение.
— Например, — дитё заговорщицки улыбается, — о том, как тебя уволили с работы за драку! — Взгляд её тут же наполняется восхищением. — Ты правда умеешь драться?
— Что? — Хазан чувствует, как заливается краской. — Во-первых — Эдже не должна была тебе этого говорить! А во-вторых — я не дралась, а как раз пыталась разнять драку, и уволили меня не из-за этого! И вообще, меня не уволили… Я… Я сама ушла! — Она тут же заткнулась, поняв, что пытается оправдаться перед ребёнком, который уже вовсю заливается смехом.
— А ещё она говорила, что ты тараторишь!
— Так, юная леди, вам уже пора спать. — Приказным тоном произнесла Хазан, пытаясь схватить девочку за руку, но та ловко увернулась.
— Я не пойду спать! Я голодна… — Она демонстративно надула щеки и скрестила руки на груди.
«Только не это! Чем её кормить? Что вообще едят дети? Им можно есть на ночь?». Паника накрыла Хазан с головой.
— И… Что бы ты съела? — Неуверенно спрашивает она, надеясь, что та шутит.
— О! — восклицает девочка, потирая ручки. — Ты умеешь готовить «мусорку»?
— Чего? Я правильно расслышала?
— Да! «Мусорка», «мусорная тарелка». — Подопечная Хазан срывается с дивана и босиком бежит снова на кухню. — Мама иногда готовила, когда мы ещё жили в Америке.
«Мама. Так у неё есть мать… Ну конечно же, есть! Не с неба же она упала! Не выгляди тупой, Хазан!»
— Знаешь, у меня только одна ассоциация со словом «мусорка». — Она разводит руками и оглядывается вокруг, думая над тем, чем бы накормить ребёнка.
— Жаль… — взгляд девочки мрачнеет, но спать та явно не намерена. Она бодро вскарабкивается на одну из кухонных тумбочек и свешивает ножки, что заставляет Хазан паниковать ещё больше. — Если бы ты только попробовала, тебе бы точно понравилось… Так чем будешь меня кормить? — Глаза, наполненные светом надежды, вновь уставляются на свою няню.
— Ну-у, — Хазан быстро подлетает к шкафчикам и, открывая их один за другим, таки находит, что искала, — что насчёт хлопьев?
— Завтрак на ужин? — Её смиряют неодобрительным взглядом с ноткой презрения, отчего сердце грозиться упасть в пятки. –Так уж и быть… Насыпай! — Воодушевлённо вскрикивает девочка, за считанные секунды изменившаяся в лице.
К своему счастью, Хазан удаётся скрыть облегчённый вздох, успев отвернуться к шкафчику.
Когда тарелка, наполненная кукурузным лакомством и молоком, оказывается в руках малышки, та искренне улыбнувшись, принимается за «завтрак-ужин», весело болтая ногами.
— Может, ты слезешь и усядешься за стол? — Спрашивает Хазан, с интересом наблюдая за действиями маленькой госпожи.
— Нет. — Твёрдо отвечает та. — А ты вообще умеешь готовить?
— Ну, я умею готовить пару вычурных блюд по рецептам из кулинарных телешоу. — Девушка присаживается за стол и, потирая подбородок, пытается вспомнить, когда в последний раз готовила.
— Это те, где показывают тётенек, готовящих в платьях и разговаривающих о разных глупостях?
— Эм… Наверное, да. — Уже в который раз эта девочка своими вопросами умудряется загнать её в тупик и заставляет сидеть с непонимающим видом.
— А мне папа не разрешает смотреть такое. И сериалы всякие там тоже. И ещё глупые мультики с большеголовыми барби и принцессами.
— Почему?
— Он говорит, что у них вместо мозгов — вата! — Со всей серьёзностью утверждает девочка, продолжая медленно пережёвывать хлопья.– И если я буду на них смотреть, то у меня тоже так будет.
— Довольно странно слышать такое от твоего отца. — Добавляет Хазан, сощурив глаза.
— Почему?
— Он же врач.
— И что? — Девочка с любопытством всматривается в лицо своей няни, искренне желая получить от той ответ.
Но не успевает Хазан произнести и слова, как всё вокруг, включая их самих, погружается во мрак. Зрачки её резко расширяются, а сознание начинает окутывать страх, полностью сковывая движения.
— Эй! Я не вижу свои хлопья. Кто выключил свет? — Эти слова заставляют девушку встрепенуться и мгновенно соскочить со стула. Отобрав у девочки тарелку, она поспешно хватает её на руки. Всплывающее в мозгу, осознание того, что они совсем одни в огромном доме, вызывает у той нескрываемую панику. По телу пробегает табун мурашек. Воспоминания о виде из окон, а также кадры из того, так не вовремя просмотренного, фильма ужасов, только добавляют дровишек в огонь беспощадного, и без того полыхающего страха.
— Вот чёрт! — Еле слышно срывается с губ Хазан, которая в ужасе оглядывается по сторонам. Это не ускользает от слуха маленькой госпожи Эгемен.
— Плохое слово! Ты сказала плохое слово! — Без капли страха в голосе, восклицает та. — С тебя десять баксов в баночку ругательств!
Но Хазан сейчас совсем не до этого. Она тщетно пытается придумать выход из ситуации.
— Свет скоро должен появиться! Да, точно, так и будет! — Утешает она скорее себя, чем девочку, сидящею у неё на руках. — У вас ведь, наверняка, есть генератор. Должен быть. У всех богачей он есть! И у вас есть, верно?
Думая, что последний вопрос был адресован ей, малышка возмущённо вскрикивает:
— Мне откуда знать? Я даже слова такого не знаю.
— Т-ш-ш-ш, — шепчет Хазан и закрывает девочке рот рукой, несмотря на то, что та активно сопротивляется. Прислушавшись, она краем уха улавливает какие-то посторонние звуки, отчего паника накрывает её новой волной. Та вновь замирает, в ожидании чего-то ужасного. Резкие механические звуки внезапно прекращаются, и на смену им приходят звуки приближающихся шагов. Хазан зажмуривает глаза, прижимая к себе девочку ещё крепче. Прикосновение тёплой щеки на её шее немного успокаивает, даря странное чувство безопасности и капли спокойствия, однако, в данной ситуации это не сильно спасает положение. Шум шагов слышится всё ближе и стихает где-то в районе порога кухни. — Мамочка, — тихо произносит Хазан, всё также не решаясь открыть глаза.
— Нет! — слышится детский возглас, когда свет неожиданно загорается вновь. — Это папочка!
Напуганная до чёртиков, девушка по одному открывает глаза, вновь привыкая к свету. Прямо перед ней, как внезапно выросшая посреди пустоши скала, стоит Ягыз Эгемен. Нахмурившись, он смиряет их, уже таким знакомым ей, неодобрительным взглядом.
— Что тут происходит? Кто звал маму? — С непониманием и ярко выраженным волнением в голосе, спрашивает тот.
— Пап, представляешь, — девочка срывается с рук няни и бежит к отцу, — Хазан чуть не описалась от страха! — Она смотрит на него с улыбкой, высоко задрав голову и обнимая того за ногу.
— Ничего подобного! — Вскрикивает та, сложив всё ещё дрожащие руки на груди. — Это всего лишь инстинкт самосохранения! — Хазан изо всех сил пытается выглядеть спокойной и собранной, хотя в душе у неё стреляют салюты радости от того, что этот ночной кошмар закончился.
— Мира! — Мужчина окликает дочь, гладя её по волосам. — Сейчас будешь извиняться перед госпожой Хазан за свои слова.
— Это не я сказала плохое слово. Она сказала! Я слышала! — Девочка поспешно освобождается от рук отца, и пулей летит в сторону зала.
— С Вами всё в порядке? — Ягыз подходит к девушке и лучезарно улыбается. Её волнение, сопровождающееся нервными, быстрыми шагами из стороны в сторону, не может остаться незамеченным.
— Да. Немного неловко вышло. — Хазан судорожно перебирает пальцами, надеясь, что её не уволят в первый же день за неспособность взять себя в руки в экстренной ситуации. — Простите. — Она опускает взгляд в пол.
— Это Вы извините. — Мужчина подходит к ней ещё ближе и упираетсяв столешницу, облокачиваясь на неё одной рукой. — Мира не подбирает слов. Выстреливает всё, что в голову придёт. Но я ещё поговорю с ней об этом.
Услышав совсем неожиданные слова, у Хазан на душе становится спокойнее, и она опускает руки.
«Он не злится. Фух…»
— А куда она убежала? — Девушка вспоминает о странной реакции ребёнка на слова отца. — Она обиделась? Мне сходить за ней?
— Не стоит, не волнуйтесь. Сейчас она сама прибежит. — Мужчина заговорщицки ухмыляется.
«Хм… Эта улыбка мне тоже знакома»
Глаза Хазан сощуриваются в непонимании, но заметив довольную и, очевидно, гордую собой, девочку, тут же округляются от удивления. В руках у той красуется небольшая стеклянная банка, на дне которой виднеются краешки зелёных купюр. Наклейка на ней гласит: «Swearing is caring».
-Ругательство — это забота? — Она переводит вслух ту самую надпись. — Что? — Девушка выглядит настолько сбитой с толку, что вызывает резкий приступ смеха у обоих Эгеменов. — Чего вы смеётесь? — Она с подозрением глядит то на одного, то на другую.
— В этом доме такие правила, Хазан. Если ты сказал плохое слово — ты должен бросить десять долларов в банку! — Воодушевлённо рассказывает девочка, медленно направляясь в их с Ягызом сторону. — Папа утраивает всё, что в ней, и отдаёт больным деткам. Обычно, он это делает в конце месяца, но если к нам приходит дядя Синан — баночка наполняется за день. — Малышка Мира смеётся и встаёт напротив Хазан, протягивая той стеклянный сосуд. — Ты сегодня сказала плохое слово, поэтому следующий взнос твой!
Хазан озирается на Эгемена-старшего, ища у того поддержки, но он лишь пожимает плечами и договаривает за дочь:
— Правила распространяются на всех.
Под пылкими взглядами этих двоих, она сдаётся и лезет в карман джинсов за двузначной купюрой.
«Отлично. Попала в семью юмористов. Да с моим словарным запасом ругательств я в этом доме в убыток работать буду!»
Конечно же, она не собиралась ругаться при маленьком ребёнке, но слова… Они такие. Иногда вылетают, как из пушки, в самый неподходящий момент. Особенно, когда боишься за свою жизнь и жизнь того самого маленького ребёнка.
Получив от няни то, чего хотела, девочка неожиданно обхватывает Хазан за ноги и, прижавшись к ней всем своим хрупким тельцем, закрывает глаза.
— Мне было с тобой весело! Думаю, — она поднимает на неё взгляд, светящийся радостью и беззаботностью, — ты можешь называть меня Эм, как папа и Эдже.
Сердце Хазан, впервые за этот вечер, таки уходит в пятки. Она сама не поняла, случилось ли это от того, что девочка проявила всю свою скрываемую раньше нежность, или от того, что при большом количестве родственников, позволяет называть себя «Эм» только отцу и её младшей сестре…