***
— Что это было? — произнёс Даня, как только мы зашли в комнату. — Мы одни остаёмся. Ну почти, не считая деда. Круто. — Вань, не переводи тему, — строгий Даня смотрит на мою ухмылку. — Я немного проучил тебя. Больше не будешь шутить. Даня фыркнул, присев рядом. — Вань, это была не шутка. Вообще‑то, я правда переживаю насчёт родителей. Мне страшно, понимаешь? Порой хочется от всего отказаться, чтобы больше не скрываться и не пугаться из‑за того, что вот‑вот кто‑то зайдёт в эту дверь. — Ты дурак, Дань. — Прости. Ну сколько мне ещё извиняться? — устало смотрит рыжик. — Я рядом, ясно? И не собираюсь тебя бросать, слышишь? Мы вместе с этим разберёмся, — выдыхаю. — Я люблю тебя, идиот. Даня улыбается. — Пойду, найду ключ от двери, пожалуй, — выдаёт рыжик и встаёт с места. — Помочь? — тихо спрашиваю, разворачивая его к себе. — Если не трудно, — усмехаюсь и целую его. — Ты сводишь меня с ума.Немного о переживаниях и поддержках.
1 августа 2019 г. в 15:15
Даня сладко посапывал в кровати и ворочался, сминая ногами одеяло. А я не хотел прекращать любоваться им. Ничего милее, казалось, я никогда не видел. И чтобы не разбудить его, я тихо лежал в сторонке, наблюдая, выжидая, перебарывая себя, чтобы не разрушить эту идиллию. Чёртов Даня Иванов сделал меня сентиментальным. Признаться, я не был слишком против. Счастливая улыбка снова озаряет лицо, уже начинает казаться, что губы сломаются, чёрт. Но как можно быть таким милым? В голову взбредают различные мыслишки, которые, прогоняй не прогоняй, всё равно останутся. Смотрю на его волосы, и сразу хочется ощутить их запах. Снова. Я никогда не привыкну удивляться тому, чем же он меня зацепил так, как никто не смог, и вряд ли сможет. Футболка немного задирается вверх, и мне уже невыносимо просто лежать рядом, чёртова пытка. Но когда он поворачивается, все мысли идут лесом. Я не прекращаю смотреть на спящего рыжика. Его губы немного подрагивают в улыбке, а рука крепко сжимает одеяло, а другая резко ложится на меня, обнимая. Тело обдаёт мурашками. Дышать так же тихо как раньше уже не получается. Я не сдерживаюсь и начинаю аккуратно гладить его по волосам, и, конечно, он просыпается, лениво разлепив глаза. И мне всё это начинает напоминать разного рода сопливые мелодрамы, которые я не особо люблю, потому что всегда понятно, чем они заканчиваются, и кто бы мог подумать, что я сам стану главным героем такого «фильма».
— Доброе утро, Вань, — произносит рыжик и прикрывает глаза. По канонам таких фильмов я должен ответить также. Но я ведь не обязан?!
— Конечно доброе, я же рядом. Без меня оно не стало бы таким, — говорю я в любимой наглой манере. Даня ухмыляется.
— Тогда утро добрым не бывает, — ворует мою излюбленную фразу. Я несильно бью его в плечо и залезаю под футболку, пытаясь щекотать. Даня сгибается и своими ручками пытается убрать мои руки.
— Отстань, — выкрикивает он, вырываясь. — Ваня, — недовольно произносит рыжик.
Я отпускаю его и откидываюсь на подушку.
— Как скажешь, — наглый взгляд.
Даня нависает надо мной и почти не злобным взглядом прожигает меня. Я же спокойно наблюдаю за его действиями, становится интересно. Он медленно садится на меня. Я почти не теряю самообладания. Блокирует мои руки, будто сам не знает, что я сильнее, но ради интереса я ненадолго стану слабее, почему нет. Не видя сопротивления, наклоняется к моей шее, в горле резко пересыхает.
— Я укушу тебя? — тихий шёпот. Это был вопрос?
И, конечно же, нет, потому что он кусает, не дожидаясь ответа. Кожа начинает покалывать. И рыжик начинает просто целовать это место, чтобы не было больно, видимо. Но мне и так не больно. Мне жарко, потому что Даня не останавливается на шее. Щёки непроизвольно налились краской. Освободив мои руки, он приподнимает мою футболку, касаясь кожи. Я уже не могу спокойно на это смотреть и закрываю глаза, просто ощущая, как он движется вперед. Привстаю, позволяя снять её, что он и делает. Не торопясь лечь обратно, открываю глаза и целую рыжика, пододвигаясь ближе. Залезаю руками под его футболку, поглаживая спину.
Стук в дверь. Сердце улетает в пятки, когда я понимаю, что нас сейчас поймают. Даня спрыгивает с меня в момент и каким‑то жутким прыжком добирается до своей постели. Я даже не успеваю натянуть на себя одеяло, когда в комнату заходит дед.
— О, вы уже проснулись? — лениво спрашивает он, пока мы переглядываемся с Даней испуганным взглядом. — А чего такие напуганныe?
— Дед, — отрезаю я, часто дыша, — стучи ещё громче, чтобы у нас точно случился инфаркт. — заканчиваю я, и, наконец, натягиваю на себя несчастное одеяло. Да, не лучшая отмазка, первое, что пришло в голову. Дед ухмыляется.
— Не так уж и громко я стучал, чтобы разбудить вас. Да и, вы‑то в зеркало себя видели? — делает значительную паузу. — Краснее красной икры на столе у Антончика.
— Дед, — отзывается Даня, но я его перебиваю.
— Дед, чё хотел то? — он пару секунд подозрительно на меня смотрит.
— Да так, за заначкой своей пришёл, — он быстро подходит к нашему шкафу и через минуту достаёт оттуда бутылку коньяка. — Так, вы меня тут не видели, отцам ни слова, — он поочерёдно показывает на нас пальцем. — И это, чуть не забыл,.. — он оглядывает нас взглядом — ...спускайтесь вниз, родители что‑то там для вас приготовили, — после этих слов он исчезает за дверью.
Мы одновременно облегчённо выдыхаем.
— Чуть не попались, — шепчет Даня. Я согласно киваю головой. Чувствую, что ещё чуть‑чуть, и мы бы точно спалились.
— У тебя хорошая реакция, — Даня начинает нервно улыбаться. Я ещё раз перевожу дыхание, а затем замечаю взгляд рыжика, который остановился на моих плечах. Я закатываю глаза, и мне начинает нравиться вся эта ситуация. Адреналин не слабо ударил в мою голову, потому ситуация напоминает поездку на аттракционе, хочется ещё, как глупо бы это не звучало.
Рыжик встает с постели и садится на мою кровать. Я выжидающе на него смотрю.
— Нам давно пора закрывать дверь, — замечаю его взволнованный взгляд и подрагивающую губу.
— Думаю, да. Но даже по этому поводу появятся лишние вопросы, — рыжик опускает голову, не в силах справиться с ситуацией. Зная его привычку всё держать под контролем, я его понимаю. Единственная вещь, которая нам не подвластна, это реакция родителей, пожалуй. Мне начинает казаться, что он вот‑вот расплачется. Приближаюсь к нему и успокаивающе обнимаю.
— Ещё чуть‑чуть, и... — говорит он срывающимся голосом. Рыжик так сильно переживает? Хотя, да, у нас немало поводов беспокоиться. О нас знает учительница, да и потом, история с той смс ещё не раскрыта. — ...понимаешь, Вань, ещё чуть‑чуть...
Глажу рыжика по голове.
— Дань, всё хорошо, слышишь? — я заглядываю в его глаза, которые и вправду наполнены слезинками. Провожу пальцами по его щекам. — Даже если они узнают, то ведь ничего не изменится, — пытаюсь заглянуть в его глаза.
— Изменится, — коротко отвечает он, и меня, кажется, начинает трясти.
— Что изменится? — резко поднимает голову и смотрит на меня такими грустными глазами. У меня такое ощущение, будто сердце уменьшилось в размерах.
— Всё.
Он отсаживается от меня, я вопросительно смотрю на него.
— Они ведь не оставят это просто так, — Даня закрывает лицо ладошками. Я впервые не знаю, что сказать.
— И что с того? — неуверенно срывается с моего языка. — Не откажутся же они от нас в конце концов! — добавляю увереннее, но недостаточно для того, чтобы убедить Даню.
Даня фыркает.
— Может быть, ты прав. Но, думаю, они сделают всё, чтобы «вправить» нам мозги.
— Мы с этим справимся, — я смотрю на одеяло потерянным взглядом.
— Возможно, нам следует всё закончить, пока не стало слишком поздно, — я не верю своим ушам. Это, что, шутка? Так вроде не повод. Это он сейчас серьёзно? То есть, он готов забыть обо всём, что было? Как он может! Зачем он так? В груди начинает болеть, и я желаю, чтобы это было лишь сном. Но нет. Нет. Это не сон, от этого становится ещё хуже. Темнеет перед глазами, я даже не ощущаю себя в этой комнате. Что происходит? Почему мне так хреново? Это происходит не со мной. Это кто‑то другой, не я. Это не он, точно не он. Мой Даня такое бы не сказал. В горле просыпается комок слёз. Блять.
— Что? — только и могу выдавить из себя. Просто сидя, закрыв глаза, пытаюсь абстрагироваться. Он хочет расстаться? Но это бред. Полный бред. Это не правда. Не должно быть правдой.
— Что нам делать, Вань? Может, ещё всё будет хорошо... — слышу его потерянный голос. И меня почти возвращает в реальность. Теперь я зол. Хочется выпить, не водички.
— Нет, погоди, — я как ошпаренный подрываюсь с постели. — То есть, — я говорю, удивляясь тому, насколько я могу быть зол. — ...ты готов скорее расстаться, чем признаться? — Даня то ли устало, то ли печально, то ли ещё как‑то смотрит на меня.
— Вань...
— Заткнись, — выкрикиваю я. Зажмуриваю глаза, стоя на месте, Такое ощущение, что сейчас потеряю равновесие.
— Извини.
— Заткнись, ясно! — недостаточно громко выкрикиваю я. — Ты слышал мой вопрос. Я хочу услышать ответ, — нет, теперь меня трясет по‑настоящему, но не от злости. Такое ощущение, что прямо сейчас теряю всё, что у меня есть.
— Вань, я... — несмело говорит он.
— Да или нет? — слишком уж быстро произношу я. Не знаю, что происходит, но я теряю это чёртово равновесие, приземляясь на пол.
— Ты чего, Вань? — обеспокоенно спрашивает этот человек и пулей приземляется рядом со мной.
— Да или нет? — крутится в голове вопрос, который я задаю уже гораздо медленнее, выделяя каждое слово.
— Нет, нет, Вань. Нет, — быстро говорит он, аккуратно касаясь моей руки. — Я не собираюсь бросать тебя.
— Тогда какого хрена? — шёпотом спрашиваю я.
— Прости, я просто проверял твою реакцию, — я широко раскрываю глаза и злобно на него смотрю.
— Пошел ты, — вырывается у меня. Я пытаюсь встать, но этот чёртов Даня меня останавливает.
— Прости, но я должен был спросить тебя об этом. Я правда боюсь рассказать всё родителям. Да, я полный трус, — задыхаясь, говорит он. — ...а ещё тряпка. Я до ужаса боюсь всего, а неизвестности больше всего, — я мотаю головой. Оправдания. Чёртовы оправдания. — Я никогда не смог бы расстаться с тобой, Вань. Я не хочу этого, — заикается, — Даже не так, это мой самый большой страх.
— Ты серьёзно считаешь, что это нормально? — он вопросительно на меня смотрит. — Какого чёрта ты решил увидеть мою реакцию?
— Я не знал, что от простого предложения, брошенного мной, ты так поведешь себя. Прости.
— От простого предложения? — меня переполняет злость. — Ты хоть знаешь, что я чувствовал?
— Я видел, — грубо убираю его руку.
— Отвали от меня.
— Я тебя люблю, Вань. Я бы не смог тебя бросить.
— А я вот уже не уверен, — я всё‑таки встаю.
— Ну, Вань.
— Отвали от меня, — повторяю я. И неожиданно вспоминаю слова деда. — Я пошёл к родителям.
— Зачем?
— Признаваться. Потому что я больше не могу.
— Нет, Вань, — он преграждает мне путь. — Не надо.
— Я всё решил, — грубо говорю я, поглядывая на него.
— Нет, ты не можешь, — испуганно говорит он.
Я молча отталкиваю его и надеваю футболку.
— Вань, — встаёт рыжик на пути. — Ты не посмеешь.
— Ты меня плохо знаешь, — хмурюсь я и силой убираю его руку. Он обхватывает меня руками и пытается удержать, утыкаясь головой в мою грудь.
— Ванечка, пожалуйста, я больше никогда не буду проверять твою реакцию, только не говори им ничего. Прости меня, — жалобно говорит он, почти скулит. Нет, любимый, мне нужно тебя проучить. Я силой убираю его руки и почти лечу по лестнице.
— Вань, не надо, — Даня спускается за мной.
Вся семья сидит за столом. Что ж, отличный шанс проучить Данечку.
— Дорогие родители, у меня для вас новость, — говорю я срывающимся голосом.
— Не верьте, он врет. Он всё выдумал. Что бы он сейчас не сказал.
Все, как один, оборачиваются в мою сторону и с интересом наблюдают такую картину: задыхающийся взволнованный Даня, пытающийся меня остановить, я весь такой серьёзный с заплетающимся голосом и, видимо, гнездом на голове, пытающийся выдавить из себя предложение.
— Что происходит? — устало говорит папа Антон, переводя на меня строгий взгляд.
— Просто я...
— Не слушайте его... — выкрикивает Даня.
— Мальчики, вы чего? — добродушно спрашивает удивленная мама Полина.
— Ага, чего такие взвинченные‑то с утра, да ещё и в субботу, — вклинивает в разговор папа Леша.
— Лёш, дай договорить Ване‑то, — мама Лида.
Наступает глухая тишина.
— Что произошло? — не выдерживает папа Антон.
— Я пятёрку по алгебре получил вчера, — победно улыбаюсь я, замечая лицо Данька. — Забыл вам сказать.
— И всего‑то? — бурчит дед. — Я думал, случилось чего.
— Дань, а ты чего Ваню перебивал? — я демонстративно оборачиваюсь к Дане.
— Я... — растерянно произносит тот. — Это... просто, ну, — он смотрит на меня, — немного не ожидал.
— Он просто думает, что я эту пятёрку нечестно заработал, — поясняю я мямли Дани.
— Данила, нужно радоваться успехам брата, — говорит мама Полина. — Извинись.
— Да, Вань, прости, что наговорил тебе. Я больше так не буду, хорошо? И ты тоже, ладно?! — Только нам было известно, за что рыжик извинялся. И я почти не злился на него.
— Ладно, мальчики, раз уж вы оба спустились, то сразу обоим скажу. В общем, мы всей семьёй уезжаем на неделю к родственникам, а поскольку у вас учёба, вы останетесь дома... — мы с Даней переглянулись. — ...вместе с дедом и домработницей.
Дед, доедающий бутерброд, кивнул.
Я устало выдохнул.
— Хорошо. А когда уезжаете?
— Сегодня в 2 часа.
— Завтракать‑то будете? — спрашивает спокойным голосом мама Полина.
— Нет, спасибо, я не хочу, — выпалил Даня.
— Я тоже. Мы в комнату пойдём.