А ради меня ты на что готов?

      Родители Дани и Вани уехали, оставив парней на попечительство деда, которому было не слишком интересно, чем занимаются его внуки. Он исполнял свою давнюю мечту: закрыв глаза на запреты Антона, взломал запасы главы семьи. Теперь он тихо наслаждался жизнью, попивая дорогой виски в личном кабинете Антона, за который тот точно выгнал бы его из дома, не выслушав и два слова. Но Виктор Алексеевич был не из робкого десятка, он считал, что от жизни нужно брать всё. Правда, такого мнения он стал придерживаться после того, как познакомился с богатыми однофамильцами.       В это время «братья» находились в своей комнате и говорили о своём, что‑то обсуждали. Пока одному из них не пришла в голову гениальная, как он думал, мысль.       — Дань... — произнёс брюнет голосом человека, который задумал что‑то неправильное или, может, даже незаконное.       Данила обернулся на звук, рассматривая довольную гримасу на лице Ивана.       — Дань, пока родителей нет, мы можем делать всё, что захотим... — он прервался, вглядываясь в лицо парня, который сидел на кресле рядом с рабочим столом. -...так ведь?       — Вань... — светловолосый прищурил глаза, скрестив руки, с интересом наблюдая. — Что ты задумал? — только и вырвалось у него. Хотя, казалось, давно уже было понятно, чего хочет Ваня.       — Слушай... — загадочная улыбка не сходила с его привлекательного лица. — ...я давно хотел тебя нарисовать.       Рыжик приподнял бровь, явно не ожидая такого ответа. А брюнет на кровати привстал, сев в позу лотоса.       — Ты серьёзно? — удивленно пискнул Даня. — Ты же помнишь, чем это закончилось в прошлый раз? — произнёс Даня, намекая на случай, произошедший во время урока географии.       — Дань, успокойся. Этот рисунок никто никогда не увидит, — парень поспешно встал с кровати, подойдя к любимому. — Ну, пожалуйста, Дань... — темноволосый сложил руки в умоляющем жесте.       Даня по‑доброму усмехнулся, отводя глаза в сторону. Нельзя было сказать, что эта идея ему не понравилась.       — Вань, — тихо произнёс он, посмотрев на парня снизу вверх, останавливаясь на глазах.       — Дань, — утвердительно произнёс тот, поправив свои волосы. — Ты же не против раздеться? — послышался наглый вопрос брюнета, который оглядывал Даню похотливым взглядом. — Или тебе есть, что скрывать?       — Что за глупости? — недовольно, но улыбчиво ответил рыжик.       — Тогда что? — Ваня исподлобья посмотрел на Данилу, испепеляя того своим взглядом, заставляя попасть в омут этих прекрасных глаз и уплыть очень далеко, но с каждой секундой рыжику казалось, что он сейчас пойдёт ко дну, и из этого исходит вопрос: как он не потонул раньше, каким‑то чудом оставаясь на плаву?!       — Ничего, — выпало у светловолосого из уст, немедленно попав в уши брюнета.       Ваня закатил глаза, глядя на задумчивого Даню, теряющего нить повествования. Иванов потянулся к футболке парня, чтобы снять её, но тут рука рыжика перехватила его руку.       — Я сам, — тихо, почти заколдованно произнёс он. — А ты принеси кисти, мольберт или то, на чём ты будешь творить, — сказал Даня, победно улыбаясь, вставая с кресла и проходя мимо Вани, который одарил его спину задумчивым взором.       После того, как Иван взял всё необходимое и приготовился рисовать, оставалось самое интересное: в какой позе? Брюнет задумчиво сел на стул, в голове мелькали разные интересные, абсурдные и смешные картинки.       — Сядешь на колени.       Прозвучало в полной тишине. Это было настолько неожиданно услышать, что Данила, услышав такое, подумал отказаться, но, увидев задумчиво-жалобное лицо Вани, решил сдаться.       Их глаза встретились.       — А что мне ещё сделать? — вдруг выпалил светловолосый, успевший снять несчастную футболку.       Ответом Вани была наглая улыбка, поджатые после этого губы и взгляд в пол.       — Ваня! — недовольно выкрикнул Даня, возмущаясь.       — Но я ведь молчал, — возразил брюнет непонимающим тоном.       — Думаешь, я не понял, о чём ты подумал?!       — Так, Дань, — Ваня замешкался, — ты можешь не мешать мне?       Ваня начал листать свой любимый альбом, пересматривая свои рисунки, иногда улыбаясь. Ваня не в первый раз рисовал Даню. Он вспоминал те дни, когда ему было позволено только печально вздыхать в сторонке, лишь изредка балуя себя незаметными взглядами на горячо любимого Данечку.       Рыжик устало вздохнул и начал снимать свои штаны.       — Значит так, — Иванов задумчиво разглядывал свою кровать. — сядешь на постель и, сидя на коленях с завязанными глазами...       — Чего? — непонимающе послышалось со стороны Дани. Иванов обернулся, стоя на месте, изображал крайнее возмущение. Зачем завязывать глаза? Какой в этом смысл? Но Ваня, видимо, находил в этом не просто смысл, а некую идею.       — Что ты так смотришь на меня? — посмотрел брюнет в ответ, пытаясь понять, почему данная просьба так возмутила Даню. — Да, ты будешь сидеть с завязанными глазами, я не вижу в этом проблемы.       — Зато я вижу, — невозмутимо сказал недовольный рыжик, почёсывая затылок.       — Ну, Дань, — начал Ваня жалостливым голосом. — Подумаешь, часок в темноте посидишь. Или что... — Ваня на секунду замолчал, обдумывая следующие слова, — ты боишься темноты? — предположил он, надеясь услышать отрицание.       — Нет, не боюсь, — неуверенно пробурчал Даня       — Тогда не вижу никакой проблемы, — Дане оставалось безмолвно согласиться, потому что смысла спорить дальше он не находил.       Иван поднялся со своего места и медленными шагами направился к шкафу, чтобы достать что‑то, хотя бы близко напоминающее повязку на глаза. Когда он нашёл что‑то похожее, направился в сторону парня, молча дожидающегося своей участи. Парни посмотрели друг другу в глаза, обмениваясь глупыми улыбками. Брюнет обошёл Даню, останавливаясь за спиной, он будто специально не торопился, потому напряжение и какое‑то желание нарастало в этой, как оказалось, маленькой комнатке. Иван специально мимолётно провёл рукой по спине Данилы, вызывая мурашки. Ему вдруг показалось необходимым поцеловать парня в плечо, что он и сделал, не спеша, двигаясь ближе к шее. Рыжик тем временем ощущал тёплое и такое родное дыхание на своей коже, шевелиться и прерывать парня совсем не хотелось. Руки брюнета вместе с повязкой поднялись на уровень глаз рыжика, аккуратно закрывая обзор комнаты. Ваня завязал повязку и приблизился к лицу Дани, рассматривая губы, которые очень хотелось поцеловать, и, не отдавая себе отчёт в действиях, он слегка прикоснулся к его губам так невесомо, словно в первый раз, получая более жаркий и напористый ответ.       Сердце начинало бешено колотиться, нарушая такую приятную тишину, поселившуюся в их комнате.        Иван, не переставая любоваться, взял Даню за руки, трепетно касаясь пальчиков, поглаживая. Он начал двигаться по направлению к своей постели, медленно ведя рыжика за собой. Данная ситуация больше напоминала ролевую игру, нежели обычное позирование художнику. Парни переместились на кровать, в голову закрадывалась мысль бросить рисование и накинуться друг на друга, но брюнет невообразимой силой воли заставил себя отойти от столь манящего Дани, поглядывая на него с восторгом, подумывая о том, как ему повезло. Слишком стройное, даже, можно сказать, худенькое тело парня выводило Ваню из равновесия, все привычные мысли разом испарялись. Его прекрасное тело, защищённое только тоненькими боксерами, выглядело очень возбуждающе. Иван не переставал рассматривать позу, в которой сидит его любимый. Колени рыжика были немного расставлены в стороны для удобства, и сидя на коленях, он одной рукой касался своих боксеров, а другой — своих губ, иногда выводя на них незамысловатые узоры. Немного покрасневшие уши выдавали рыжика с головой, хоть он и не видел взгляда Вани, чувствовал, практически ощущая на коже его липкий взгляд. В комнате могли бы полопаться лампочки от перенапряжения, которое царило в этом маленьком мирке, в их небольшой спальне, которая скрывала их общий большой секрет и чувства, царившие здесь уже очень давно, с каждым разом всё сильнее разогревая любящие сердца.       Иван добрался до места напротив парня. Взяв в руки альбом и карандаш, он начал писать, переписывать прекрасное тело Дани на белую невинную бумагу, заполняя её горячими чувствами, и эмоциями, и, может быть, стыдом рыжика. Брюнет не просто изучал тело Дани до мельчайших подробностей, пытаясь запомнить каждый изгиб, аккуратно перенося на молчаливую бумагу, он старался запечатлеть этот образ в своей голове, чтобы никогда не забыть, даже потеряв память, оставить обожаемый портет в сердце. И с каждым новым штрихом на «холсте» появлялся Даня, другой Даня. Даня, который не боится остаться раздетым в полной темноте, покорный и послушный, словно ручной, поддающийся Ване. Штрих за штрихом Ваня управлял нарисованным Даней, делая его всё чётче и отчётливей.       Щёки Ивана пылали, когда тот вырисовывал различные мелкие детали, как солнце, вырабатывающее огромное количество энергии и тепла для поддержки планеты. Только вот для чего пылали щёки Ивана, заставляя хозяина мучаться от жары, которая невообразимым способом образовалась практически из ниоткуда. И к тому же, губы тоже пересохли, требуя влаги, воды, чтобы немного затушить костёр страстей, которые по сути вырисовывались пока только в голове. Но это ведь пока?! Ладошки брюнета также вспотели, отказываясь держать неподатливый карандаш, норовивший выскочить и убежать, лишь бы не мучали. А его владелец постепенно протирал руки о штаны, иногда, незаметно для самого себя, покусывая губы, когда что‑то получалось не совсем так, как ему хотелось. Раз за разом Иван убирал непослушные волосы с лица, мешавшие в полной мере оценить нарисованное и понять, что в рисунке ещё можно исправить, доводя его до идеала, сидящего напротив.       Ощущения Дани также колебались от очень стеснительных и простых до распаляющих желание поиграть в плохого мальчика. Ему начинало нравиться всё происходящее, несмотря на темноту, тьму, которая играла с ним, заставляла подчиняться. Он чувствовал себя главным во всём, намного выше своей головы, ощущая себя так, словно контролирует всю ситуацию, которая будто тихо смеялась в сторонке, изредка показывая на него пальцем. Превращался из правильного и всеми любимого мальчика в неконтролируемого похотливого демона, который и вправду уж слишком засиделся внутри, выжидая звёздного часа, который, видимо, уже наступил. Рыжик прогонял в голове одну за другой картинки, на которых Ваня был в роли натурщика, а он, Даня, наоборот, в роли художника. Его фантазия бушевала, начиная выходить за рамки приличных, врезаясь в очень непотребные.       Так Ваня и Даня стали пленниками своих разумов, думая лишь о единственной беспокоящей их вещи: что же произойдёт в следующий момент, если...       Ваня начинал отказываться от мысли, что нужно держать себя в руках, потому что с каждой минутой делать это было труднее, а сейчас и вовсе казалось невозможным. Рисунок, который он делал в данный момент, казался не таким уж и важным, в конце концов, он перестал различать очертания. Резко моргая, зажмуриваясь, он правда старался остаться на месте и перебороть себя, но желание было выше его сил.       Отложив, почти отбросив рисунок в сторону, он встал со своего места, подлетев к такому желанному Дане, чтобы поцеловать его, с радостью ощущая всю страсть, с которой ему отвечает его рыжик.       Они поняли, что проиграли эту игру. Конечно, это было очень наивно, полагать, что кто‑то из них сможет сдержаться, изначально это было глупой затеей.       Руки скользили по Дане, тело которого податливо выгибалось вперёд. Не прерывая поцелуя, Ваня принялся скидывать с себя всю одежду, которая не просто мешала, она была до жути неправильным элементом в этой композиции. Практически сорвав с себя одежду, Ваня начал зацеловывать пылающую шею Дани, стараясь не оставлять на ней отметины, но едва ли это удавалось. В этот момент Иван почувствовал, как чья‑то рука опустилась ему на член, немного сдавливая, из-за чего дыхание парня перестало быть нормальным, его рык был призывом к действию. Даня медленно, исследуя лишь губами тело брюнета, опускался всё ниже, ближе к проснувшемуся вулкану. Немедля парень начал обсасывать головку, заставляя Ваню с желанием закусить язык. Он, практически теряя равновесие, ухватился за край кровати, ему оставалось лишь наслаждаться. Брюнет поглаживал спину рыжика. Даня ненадолго прервался, поднявшись в полной темноте, пытаясь губами найти губы парня, которые опередили его, увлекая в поцелуй. Ваня, перестав размышлять, нужно ли рвать боксеры Дани, сделал это. Не услышав возражений, он сел поудобней, чтобы посадить рыжика к себе на колени. Дане оставалось лишь догадываться, что же произойдёт в следующую секунду и ощущать, как он плавится под сильными и одновременно нежными руками. В абсолютно тихой комнате разрывалась симфония из прерывающихся вздохов и полустонов.       Ваня, поцеловав ключицу Данечки, прошептал:       — Ты готов?       Даня лишь облизнул языком свою нижнюю губу и кивнул.       Не успев что-либо понять, он вскрикнул от боли. Привыкая к ней, закусывал губу, двигаясь на Ваниных коленях.       Ваня, не позволив Дане искусать свои мягкие и измученные губы, снова сомкнул их рты в поцелуе. Сердца учащенно бились, заставляя хозяев не останавливаться. Темп увеличился, целоваться спокойно уже не представляло возможным, тогда брюнет ухватился за член рыжика, двигая рукой в такт его движениям. Атмосфера в комнате царила просто невообразимая, не говоря уже о температуре. Что же это такое? Чёртово глобальное потепление. Магическое чувство посетило их обоих. Оргазм накатил с головой, заставляя откинуться, распластаться на этой кровати. Сил, казалось, уже не осталось. Предстояло только перевести дыхание.       То, что плыло перед глазами, наконец собралось в кучу.       Запыхавшийся Даня медленно снял с себя повязку, тут же зажмурившись от яркого света.       — Что это было? — скорее риторически, чем всерьёз спросил Даня.       Плечи Ивана дёрнулись в непонимающем жесте.       — Прости, я не сдержался, — улыбнулся он, светящийся от счастья улыбкой. — Плохой из меня художник, да? — виновато произнёс брюнет.       — А из меня натурщик, — Даня ухмыльнулся. — Только почему‑то это меня не огорчает.       Ваня хохотнул и тут же замолчал, пододвигаясь к рыжику, целуя его в щёчку.       — Рисунок‑то покажешь? — набравшись смелости, Даня взглянул Ване в глаза. — Я же не зря тут просидел?!       — Только он не закончен.       Даня засмотрелся на запутанные волосы парня. Потянулся рукой, чтобы убрать их, но Ваня, воспользовавшись моментом, притянул его к себе.       — Я так понимаю, рисунок ты уже не закончишь? — пламенные искорки играли в глазах рыжика.       Ваня облизнулся.       — Не-а. По крайней мере, не сейчас.       Брюнет завлёк рыжика в очередной поцелуй.