Секрет

Занпакто и душа у Ичиго волчьи, и это иронично, потому что полное пробуждение Неллиел – овен. Её меч зовут Гамуса, имя ему Нелл дала сразу после осознания себя как лордо вастар, просто по наитию и ни о чём не думая, не зная даже, как связано оружие и сила. Гамуса поёт, Нелл тоже могла бы петь – у неё мягкий голос, бархатный, грудной, её можно слушать вечно, хоть она и говорит быстро-пребыстро. В этом они тоже противоположны, потому что Ичиго легче молчать, чем говорить, а Нелл легче говорить, чем молчать. Овен и волк. - Барашек бе-е, - смеётся Ичиго, ерошит вечно растрёпанные волосы и улыбается. Неллиел не обижается, она улыбается в ответ, а после стаскивает его с компьютерного кресла одним мощным рывком, таким, какой не удался бы и Чаду. Сила – главное различие, то, что не даёт забыть: Нелл – арранкар, лордо вастар, не человек. Трес Эспада. У неё костяная маска и оружие, которое убило множество шинигами. На самом деле это всё хрень, всё абстрактно, особенно когда Пустой внутри воет и рвётся наружу, хочет быть ближе, вгрызаться сильнее, вбиваться глубже. Особенно когда в доме нет никого, отец и сёстры уехали к морю, а его оставили: «кто-то же должен присматривать за домом, вдобавок скоро экзамены». Ичиго ударяется затылком о кресло и сердито шипит сквозь зубы что-то схожее с ругательством. Нелл довольно улыбается, приподнимается и запускает пальцы в его волосы. Её прикосновения легки как шорох, она пахнет сладковато и пряно, это уже не запах Уэко Мундо, не песка и винограда, запах почти человеческий и привычный: что-то от духов, лимон и горьковатая нотка граната, и немного свежего пота. Хочется обнять её, прижаться и никогда не отпускать: иногда Ичиго снится, как они лежат рядом и их кожа слипается, тела врастают друг в друга, становясь чем-то целым, чем-то цельным, это нельзя назвать прекрасным, но приносит спокойствие и какое-то безмятежное тепло в сердце. Проклятая застенчивость с женщинами даёт о себе знать – только когда ему опять сносит крышу от близости Нелл, от её запаха, от её тепла и ощущения силы где-то рядом, на самой грани человеческого восприятия, Ичиго может схватить Нелл в охапку, повалить на пол, целовать до синяков и трахать до жалобных всхлипов. В результате она сама сжимает его в объятиях и заставляет лечь, оказываясь сверху, и зелёные волосы рассыпаются по плечам, падая Ичиго на лицо. Её улыбка, что-то такое светлое и доброе в душе, в каждом движении, вдохе и выдохе, что-то не свойственное арранкарам, что-то чуждое даже шинигами. Что-то, что Нелл готова разделить с ним. Волк и овен, хищник и травоядное. Только непонятно пока, кто из них кто, не случится ли так, что под копытами овна хрустнет череп волка, не разорвёт ли волк горло овну. Или же лев будет возлежать с ягнёнком, и ягнёнок не убоится льва, или же... - Мне домашку сделать надо, - говорит Ичиго, когда Нелл склоняется совсем близко к нему, почти прикасается губами к щеке, жарко дышит, и от этого член наливается кровью. Да у него встаёт как на параде от одной мысли о Нелл, о её улыбке, груди, бёдрах. А то, что он говорит, пожалуй, самое глупое из того, что он мог сказать, из того, что вообще можно было сказать в таком положении. Что поделать – ни комплименты, ни общение с женщинами ему не давались никогда. Особенно если женщина – арранкар, если это Неллиел. Особенно если стояк на неё такой крепкий, что мысли путаются. Нелл удивлённо вздрагивает, зрачки расширяются чуть не во всю радужку, чёрное закрывает песочно-золотое. Губы скользят по щеке, Нелл утыкается ему в грудь, и плечи у неё вздрагивают, лопатки выпирают под тоненькой майкой и тоже дрожат. Ичиго чувствует себя дураком. А после – сволочью, заполошно вскакивает, хватает за плечи... Нелл беззвучно смеётся, и от этого он мигом краснеет, вспыхивает румянцем – краской всё заливает, щёки, лоб, уши. - Господи, ты такой дурак, Ичиго, - смеётся Нелл, - Как показать, что ты хочешь женщину?.. Сказать про домашнее задание! – она целует его в шею, опасно близко от яремной вены, Ичиго вздрагивает, краснеет сильнее. – Засчитано. И с нею каждый раз как первый, и... Ичиго хватает её за плечи, впивается в губы, почти больно стукнувшись носом о нос. Влажный жар чужого рта, пальцы, впившиеся в плечи с той же нечеловеческой силой – думать становится совсем тяжело. Ичиго углубляет поцелуй, скользит языком по ребристому нёбу, оглаживает кромку зубов, Нелл отвечает так, что шумит в ушах. Руки мнут мягкую грудь, а после Ичиго просовывает ладонь под её затылок, пропуская волосы между пальцами, и сжимает крепко кулак, притягивая ближе, так близко, как только можно. Отрываются друг от друга, Нелл коротко хихикает, зачарованно оценивая новый прилив румянца, и глаза ярко блестят, она облизывает распухшие, зацелованные до боли губы. От этого зрелища, от взгляда её обдаёт огнём, срывает крышу. Собственный жар – от паха по венам, животу, рукам. Такая тонкая кожа, такая сильная красота. Нервно бьётся на шее голубая жилка. Тело мягкое, горячее, податливое под ним, и от этого дышится тяжело. К месту, к времени, всё так. Рука по гладкому бедру, мягкий изгиб живота, ещё ниже – Нелл раздвигает ноги, пальцы трут промежность через ткань, а потом она приподнимается, прогибается и стаскивает шорты, под которыми нет белья. Нелл будто что-то хочет сказать, но молчит, не закрывает глаз, всё очень тихо, и Ичиго сгребает её в объятия так, что на миг боится раздавить, а потом насаживает на член. От первого толчка Нелл тихо всхлипывает, цепляется за его плечи, прижимается лицом к шее, дрожит, мягкие волосы щекочут подбородок и грудь, а от её тела исходит пряный жар, острый жар, он обволакивает и сводит с ума. Нелл влажная, тесная, стискивает его член внутри, от этого все мысли вышибает. Ичиго трахает её, вбивается, вдавливая в пол, а Нелл подмахивает и кусает влажные губы, глаза светятся золотом, полыхают, она кончает, содрогнувшись всем телом, вскрикнув тонко и жалобно, и от этого голоса, от этого вскрика Ичиго накрывает с головой. Он застывает на миг, а потом выплескивается в неё и, истекая спермой, целует аккуратно-розовый сосок левой груди, и под грудью тоже, чувствуя, как часто бьётся сердце, её и его. Нелл выдыхает и смотрит из-под полуопущенных век с улыбкой хитрой и наивной одновременно. Она пахнет как человек, совсем как человек, потому что не важно – шинигами или арранкар, если это женщина, которая любит, женщина, которая отдаётся и принимает. Тихо, молчание и говорить не нужно.