Оля, Виола и Дьявол.

      Красный Икарус модели 250 несся, оставляя за кормой клубы пыли, по трассе, где-то между Воронежем и Владивостоком. Где именно — сказать было сложно. Только одно было известно: в автобусе находилось всего два человека. И неподалеку от Волгограда их начало накрывать.        — Меня, похоже, немного колбасит, может, возьмешь руль? — Брюнетка, сидевшая за рулем, обратилась к шатенке, развалившейся на ближайшем пассажирском сиденье.       Та оторвалась от журнала двадцатилетней давности, который нашла под сиденьем, и протянула:        — Не думаю. Чертовы летучие мыши…        — Что?        — Летучие мыши. Залепили всё лобовое стекло. Я ничерта не вижу, что на дороге.       Брюнетка сняла руки с руля и сложила их на затылке, любуясь несущейся навстречу полустертой разметкой шоссе.        — Знаешь, мне просто необходимо немного расслабиться. Если бы у тебя были права, я бы присела в конце салона, свернула бы…        — Могу свернуть тебе косячок, а? Только положи руки на руль, ага?!       Брюнетка без возражений взялась за руль.        — Ну и?        — Тормозни, достану сумку.        — Погоди… — Брюнетка снова отпустила руль и полезла под приборную доску. — Не пойму… Как тут остановиться?       Шатенка с недовольным лицом отбросила журнал, поднялась с кресла и, пошатываясь, направилась к подруге.        — Вилка, еб твою… Ты не в «Тайны Океана» играешь, чтобы не останавливаться! Жми тормоз!        — Не получается! — Виола сорвалась на крик.        — Тормоза!        — Не тормозимся!       Шатенка рывком подскочила к Виоле и рявкнула той на ухо:        — Педаль тормоза!       Та со всей силой вдавила педаль, и Икарус, издав жалобный визг, пошел юзом, затем развернулся поперек дороги и замер. Выпавшая из двери шатенка, плюхнулась на раздолбаный асфальт и принялась любоваться оседающим пыльным хвостом.        — Черт возьми! Почти как над Сайгоном! Вилка, вруби мне Оззи!       Внутри автобуса раздались несколько щелчков, затем на асфальт плюхнулся старенький японский магнитофон, из которого донеслись… Gimme Shelter от бессмертных Роллинг Стоунс. Следом прозвучал вопль:        — Сахара нет! Вот Вам горчица на замену!       Шатенка сплюнула и, вытянув из кармана безразмерных шорт баночку колы, направилась к багажному отделению.        — У нас был ящик пива, пол-ящика водки, две бутылки Черного Баккарди, несколько пакетов даров природы и бесчисленное множество радостей фармакологии… Не то, чтобы всё это было необходимо, но раз уж взялась писать статью о фестивале, то надо подходить к этому делу как следует. Да к любому делу надо подходить основательно. Единственное, что беспокоит, это Виолетта Церновна Коллайдер: нет никого более безответственного и похотливого, чем Вилка, нагрузившаяся до осадки по самые клюзы!        — Чего ты там бормочешь?! — рявкнула брюнетка, выглянувшая из дверей автобуса.        — Я говорю: чертовы летучие мыши мешают открыть багажник! Тащи сюда мой Кольт!       Виола оперлась на борт автобуса, неспеша выудила сигарету из пачки и, щелкнув зажигалкой, протянула:        — Как твой адвокат, скажу тебе: стрельба в животных, столь редких в Поволжье, тебя до добра не доведет.       «Чертова медсестра! Она ведь, в отличии от меня, давно заметила того голосующего паренька на обочине! Теперь выделывается со своим пацифизмом. Позерша!»        — Эй! Эй, парень! — крикнула шатенка темноволосому тощему нестриженному фрику, — Помоги отрыть, плиз! Подбросим, хоть в Европу, хоть в жопу!        — Сучка подкрашенная! — рявкнула Виола, — За себя говори! Никаких Европ — мы только выбрались оттуда!       Дрищ с сальными, давно немытыми патлами, рванулся к Икарусу и схватился за ручку багажного отделения. Полминуты возни, и дверца открылась. Парень закинул свою сумку типа «Мечта оккупанта» внутрь.        — Ольга Дмитриевна. — шатенка протянула ему руку.        — Семён.        — Прелестно… Сэм, оттащи тот пакетик в салон, я сейчас подойду. Ах да, ту, в халате на голое тело, зовут Виолетта. Она — мой анастезиолог.       Парень приветливо махнул брюнетке рукой. Та в ответ кокетливо пошевелила пальчиками.

***

      Когда компания загрузилась в салон Икаруса, а Ольга подожгла сигарету в своем мундштуке, автобус рванул в неизвестном направлении. Через несколько минут, когда улеглась пыль и рассеялся жуткий смог от лютого венгерского дизеля, обо всём происходившем напоминал только магнитофон, сиротливо устроившийся посреди дороги и горланивший Рок-н-Ролл 60-х.       Ольга же, сдвинув панаму и закусив мундштук с сигаретой в уголке рта, глядя попутчику в глаза через затемненные стекла очков, выпалила скороговоркой:        — Так, хочу, чтобы ты уяснил с первого раза: это — Великая Красная Акула. Повторять не буду! Слышишь меня?       Семён кивнул.        — Да. Этот автобус — собственность… — Ольга сняла с лобового стекла табличку и прочитала надпись на ней, -Собственность господина Verboden van Honden'а! (1) Мы взяли его напрокат. Всё честь по чести: оторвали табличку, оставили 240 евро и погнали! Понимаешь?       Дрищ снова кивнул. На этот раз — опасливо.       Ольга подмигнула ему, как старому знакомому, и продолжила:        — Вижу, что понимаешь, но не всё. Давай с самого начала, хорошо?