Autumn stories. Flowers.

*** – Боже, Амидамару, со мной такого никогда не было, это ужасно! – Я задыхался, и звуки судорожно вылетали из моей глотки. Шокирующее, сбившее меня с толку происшествие. Молодому парню нельзя никогда такого испытывать. Ноги практически не держали. Но я продолжал бороться, пытаясь доковылять до дома. В то время, как я хватался за всевозможные выступы стен, столбы, валился на бордюры, захлёбываясь горестными слезами, (но всё ещё продолжая ползти), этот эгоистичный дух плёлся сзади и выдавал всякие фразочки. Такие сдержанные, «поучительные», ну вы в курсе! – Со всеми такое бывает, Хана-доно, – солнечные лучи падали ему в глаза, и казалось, что его настроение непоколебимо. Я всегда знал, как он радовался таким дням, стараясь проводить как можно больше времени на улице. Но мне не нравилось, что он доволен. Ведь от того, что он наслаждается лёгкими дуновениями ветра, сладкими ароматами, которые исходили от булочной лавки, Ами не мог полностью погрузиться в мои проблемы. Прочувствовать глубину моей досады, утешить… А я, как всегда бы, накричал на него, сказал что ему не стоит лезть в мои дела, вот она – наша идиллия. – Наверное, но не со мной. Я ведь настоящий мужчина, мать его! Со мной такого никогда не было, и не будет! – резко остановившись и развернувшись к нему лицом, я парочку раз похлопал себя по бёдрам. – Но это уже произошло… – Заткнись, Амидамару, дело не во мне. Это всё из-за тебя, – прозрение осветило мой заблудший разум, – Давно ты проверял все свои механизмы, старый пердун. Небось, в тебе что-то поломалось, вот у меня и не вышло! – начав быстро водить своим указательным пальцем в воздухе, указывая на все тело Ами, ваш скромный повествователь был крайне язвительный. Не смотря на панику, я сумел совладать с собой и дать волю трезвому юмору…А может и не совсем. – Не переживайте так, хозяин. В следующий раз… – Что в следующий раз? – не желая дослушивать, я развернулся и пошёл дальше. Крикнув вслед, что-то вроде: – Если эти три раза не получилось, значит и в другой не удастся срезонировать. Как мы будем воевать, если не можем соединиться?! Тёплые капли воды, бархатные отблески скользкого мыла, лёгкая дымка из-за пара. Я находился в раздумьях, прислонившись к стенке душевой кабины, забывая лить на себя воду. Мне не было холодно, ведь я уже долго был в ванне, даже зеркало успело запотеть. Мой взгляд не был не на что устремлён, и как бы мне не хотелось собрать все мысли воедино, все попытки оказывались тщетными. Наконец, я вернулся в реальность и с ужасом осознал, что стою здесь, хрен знает сколько. А вода всё идет. «Тамао убьёт меня за потраченную воду, да и счётчик я не умею подкручивать, а!» –начав быстро растирать жидкое мыло по телу, я достиг нижней части своего…таза. Неловко, но как-то приятно задев своё яйцо, я вновь почувствовал то самое возбуждение. Член благоприятно среагировал, додумайте сами, что я имею в виду, ха. Мыло смягчало каждое моё прикосновение. Щёки пылали, и возможно с моих уст срывались не слишком громкие стоны. В мыслях, как из тумана, выходили образы, всё те же. Последнее о чём я вспомнил – Амидамару. Никогда не считал себя гомиком, но говорят, что это посттравматический синдром, после смерти родителей (хотя я их толком-то не знал). Вот у меня он выливался во что-то, вроде желания унизить и преклонить к себе существо, ненависть к которому, я испытываю более всего. Но мне так и не удалось кончить. – Господин, Тамао интересуется, вы скоро спуститесь? – стиснув зубы, я сполз по стенки кабинки на её дно. Такой досады я ещё не испытывал, даже сегодня днём было не так. «Да что за день сегодня такой, – хныкал я, – все земные испытания и унижения постигли меня!» – стерев запотевшую воду с дверце прозрачной душевой кабинки, я посмотрел на Амидамару снизу вверх. – Кретин, с каких это пор ты стал без стука заходить ко мне в ванну? – мой голос постепенно нарастал. – Я очень виноват перед вами, Хана-доно. – шаблонно говорил он. Я видел, как сам Амидамару, наша ходячая честь и гордость, краснеет и отводит взгляд. Он понял, чем я занимался. Давайте сопроводим остатки моей части в мир иной минутой молчания! Находясь всё в таком же положении, я отодвинул дверцу. С мокрой челки, раздражающе, стали стекаться холодные капли воды. Мастер внезапности не уходил, а как вкопанный продолжал стоять на одном месте. – Я бы и рад продолжать смотреть, как ты тут стоишь, но я начинаю мёрзнуть. Подай мне полотенце, – сейчас, ваш рассказчик очень сожалеет, что не понимал чувств своего духа. Если бы мне довелось хоть на секунду понять, о чём он всегда думал, как рассуждал – многое можно было бы исправить и улучшить. Воин сорвался с места и схватил большое белое полотенце, что бережно было открахмалено Тамао. Он подошёл ко мне и протянул эту ткань. Я как сейчас помню халат, который был тогда на нём: лазурный, выдержанный на китайские мотивы, шёлковый, в нём Ами выглядел совсем как живой, к нему хотелось прикоснуться, ощутить его дыхание. Когда он стоял с вытянутой рукой, я встал, нагло и беспардонно. Прямо перед ним. Хотелось шокировать его, и тоже поставить в неловкое положение. Но этот противный тип даже бровью не дёрнул, только расправил полотенце и накинул на меня. И когда я сказал «накинул», то имел в виду – укутал в эту махровую ткань, натянул на себя, чтобы я вышел из кабинки. За всю мою жизнь, что я помню, только Тамао купала меня. И то, я редко разрешал ей это делать, чересчур самостоятельным был. И тут, здоровенный дух вытирает мои русые волосы. Нахмурившись, я пытался не поднимать на него взгляда. Но и отталкивать от себя его не хотелось. В комнате повисла неприятная, настораживающая тишина. Ненавижу такие моменты, поэтому пришлось разорвать это молчание. – Я просто натирал свой член, – я указал на свою гордость, нагло уставившись на духа, – а не то, о чём ты подумал, – наглая, еле видная, ухмылка заиграла на лице Амидамару. Я уже был готов врезать ему, но вместо этого поцеловал. Ухватился за шёлковую ткань его халата, прижался и сделал точно так же, как сегодня утром поступила Анна. Глаз я не закрывал, и продолжал хмуриться. Глаза Ами тоже были открыты, в них не было непонимания или удивления, он не отстранялся, но и не отвечал на мои поползновения. Сдержан, сконцентрирован, даже сейчас! Тепла его губ мне не удалось ощутить, ведь у Анны они были горячими, а тут всё напротив. Но эта мягкость и ничем непоколебимая уверенность в себе, идеальная красота…в это момент они пленили меня, поэтому я поступил именно так. Был самый конец лета. В момент нашего прелюдия, я ни о чём не жалел.