Симбиа

      Мы обе не уверены до конца, кто из нас кто, и расползание по разным тушкам этого не исправит. Уже не исправило. У нас общие воспоминания – что о жизни здесь, что о жизни прошлой. Мы честно пробовали их сличать и не нашли никакой разницы. Даже вспоминали последний день там, где родились, закрыв друг от друга мысли. Не помогло: каждая из нас прекрасно помнила и черного кота, перебежавшего дорогу автобусу возле цирка, и то, как мирно идущий по маршруту автобус после этого херанул в бочину какой-то вечерний джипяра-хулиган прямо на мосту через Свислочь, и даже слова песен, которые играл переживший катастрофу плеер, когда я – мы? – выбиралась сквозь выбитое окно наружу, на набережную. «Декорации» Янкины как раз закончились, началась «Шпага Печали», дивно подходящая к моему пыхтению и матюгам, а в ту секунду, когда взорвался бак, уже пошла «Дискордия» Скади. И сразу, естественно, закончилась. Каким бы прочным ни был плеер, пределы есть у всего. А, ну да, там еще и мозги не выдержали. Наверное. Череп уж точно не мог быть рассчитан на такие нагрузки. Слишком много бетона и гранита было вокруг... а вылететь на высушенный до желтого газон тоже радость невеликая, с таким-то ускорением. То, что приземлилось мое-наше сознание не туда же, куда и тело, а в мягкую черную жижу, на фоне прочего выглядело скорее плюсом. Наверное, поэтому особого шока я и не испытала. Да и кошка-носитель освоиться помогла. У Симы вообще многим бы самообладанию поучиться.       Последние общие воспоминания, полученные уже здесь, о полете с Думом, у нас тоже одинаковые. Различия начинаются только после пробуждения, когда та, что осталась внутри тела, осознала себя как отдельная личность сразу, а я – чуть позже. Из этого не следует, что вела шаттл именно она, а не я. Мы помним, что снаружи сидело больше клеток. Но в бытии шизой есть свои плюсы, за которые не жаль продать первородство.       Имя «Рей» я выбрала сугубо из сентиментальных побуждений, зачем-то вспомнив так и не получившийся у меня клип из Евангелиона на «Формалин» Флер. Серии с ключевыми кадрами оказались запорченными при записи на диск, одна так и вовсе не открылась. А гештальт до сих пор не закрылся, и в этой жизни сквозить будет, зуб даю.       Непонятно, почему, но долго держать разум закрытым от другой меня, пока мы в одном теле, было мучительно неприятно. Получалось разделить мысли по разным потокам только во сне – или в момент, когда оба сознания заняты. Например, когда мы с танками игрались, распределив зоны ответственности, удалось ненадолго отвлечься от этого сосущего чувства пустоты.       Хорошо еще, что, сидя по разным тушкам, постоянно вести внутренний диалог совсем не обязательно. Достаточно фоново слушать то, что говорит другая я, и это дарит надежду, что я однажды смогу относиться к ее мыслям как к бубнящему на фоне телевизору, по которому периодически кажут что-то интересное. Вот если бы это я сидела на телепатически сильном носителе, было бы труднее. А с кошки какой спрос? Тем паче – наполовину дрыхнущей.       Краем сознания я воспринимала разговор, который она вела с Наташей, стараясь не вслушиваться в угрозы. И так ясно, что выжать все полезное из чужой памяти при возможностях носителя-Лесли – задачка тривиальная. Стереть эту память в нужных местах – тем более. Мы отлично это умеем, и результат получается далеко не таким грубым, как форматирование извилин иголкой от циркуля, но пленница-то не в курсе. Ей ясно только, что мне в случае засветки не придется никого убивать, рискуя вызвать этим подозрения у отца. А вот если Романова хочет не только выжить, но и сохранить мозги, придется туда кое-кого пустить на время. И другого выхода нет, даже с ее способностями и силой хрен выберешься из этой замечательной камеры, обшитой прочным материалом, который лично у меня своим похожим на колбасу названием смех вызывает. Но то – я, а житель этого мира скорее ужаснется.       Да, мы можем не спрашивать разрешения. Как и Кевин, естественно. Хоть тушкой, хоть чучелом в операции задействуем. Но проверка есть проверка... ключ именно в том, чтобы получить добровольное согласие. Именно сейчас, когда Ванда ей в мозгах устроила раскардаш, убрав нахрен все импринт-схемы, поставленные папочкиными спецами, но осознать это жертва еще до конца не успела. И критически оценивать свои решения, в том числе прошлые, не научилась.       Так-то нам обеим по барабану, как строить отношения с папиной супершпионкой и на какую сторону ее перетаскивать. Каких-то конкретных планов на эту мадам – или мадемуазель? – изначально не рисовалось вообще, так как мы понятия не имели, что она тут есть, а в уже имеющиеся расклады ее в любой позе можно вписывать. Хоть в ЩИТ заслать, хотя нафиг она мне там нужна. За большим нафигом мне шпионка только в качестве оболочки не сдалась. Не хочу сидеть на теле с личностью. Даже стертой под ноль.       В итоге все получилось как нельзя лучше. То есть, согласие на смену работодателя получено, добровольное участие в миссии гарантировано, а что там вторая я из мозгов скачала, я пристально не рассматривала. В другой раз время найду, если понадобится. Пора учиться разграничивать зоны ответственности. Раз уж сбылась моя мечта из прошлой жизни и удалось разорваться надвое, пора вспомнить, что бог велел делиться всем. Честно. Не пытаясь отхапать себе второй крест.       Разговор другой меня с Майей я сумела героически проспать. Да, пришлось приложить усилия, настолько хотелось это услышать и убедиться, что мой Номер Первый не проебет эту поистине ценную голову. В конце концов, теперь это не моя забота, а ее. Подруга однозначно относится к той половине дел, которую я оставила на плечах Лесли и той меня, которая на ней сидит. Как там было в том комиксе, где персонаж уворачивается от работы, которая в итоге погребает под собой его же из будущего...       Эх, правду я говорила ей-себе. Не умею я доверять кому-то другому. Даже на крохотную долю. Не могу говорить о том, что у меня тоже есть какие-то потребности. Наверное, потому, что сама не уверена, что имею на них право. А вот лично сделать добро для кучи народа, чтобы оно стало добром и для меня тоже – это запросто. Можно и не для кучи, а для кого-то одного, чтобы он потом сделал что-то хорошее мне. Тогда вроде как все справедливо. И наказать этого кого-то можно, если он не сообразит заплатить ответной услугой, и мягко принудить, надавив на мозги. Моя совесть тут только разведет руками. А чувства... они только все усложняют.       Я вздохнула и поднялась на лапы. Кошка решила, что все, поспали, можно и поесть, а я не хочу забирать контроль. И так много сил потратила, поддерживая барьер в сознании. Привить эту способность носителю можно, но тогда ж ее искать тяжелее будет в случае чего.       «Как там Майя?» – все-таки спросила я, сбросив блок.       «Вроде как-то получилось, – обтекаемая формулировка. – Прости за наглость, но я ей обещала работу у Тумса. Высокооплачиваемую. Обеспечишь?»       «Как нефиг делать, – можно с облегчением выдохнуть. – Кстати, когда тебе тело вернуть?»       «С утра. В смысле, до полудня. Я же не могу аборт делать, сидя на коте. То есть, могу, но это будет уже какой-то Южный парк».       Мысленно я засмеялась, не мешая Симе подбирать корм из миски.       «Я на третьем уровне, заходи, обменяемся».       «Позволишь быть на связи, когда?..»       Так, а вот это уже интересно. Или ей просто любопытно, чем кончится эксперимент «Нормальный половой акт», до такой степени, что просмотра воспоминаний постфактум недостаточно, или, пока я спала, ее мучило мое отсутствие в эфире. И тогда я, когда залезу на тушку, опять буду страдать. Блин. Я ведь и новому носителю хочу телепатию привить, но если в ней дело, придется переписывать код на контактную...       «И не только позволю, но и выспаться не дам. Шутка. Если завидно станет, блокируйся».       «Не станет. У Арнольда тело тоже красивое».       «Любимый цвет, любимый размер, снаружи... – я намеренно остановилась. – А внутри – Люцифер!»       «Сволочь».       «Самокритично, – я сначала ощутила ее горьковатые от усталости эмоции, а потом – руку на холке. Сима мявкнула, отвлекшись от опустошения тарелки. – В смысле, ты ведь не торопишься «на восток, в сад живой», и мы обе знаем причину».       «Сначала – ты. Подберем оболочку, а потом уже со спокойной душой рвану докладываться, что поняла в результате эксперимента».       «Точно хочешь это сказать?» – сарказм у меня получился настолько естественным, что даже на кошачьей морде отразился. Я-Лесли, не ответив, пожала плечами, устойчиво усадила тело в угол и стекла вниз, на гладкий металл. Я сделала то же самое, мы проползли по полу символом пьянь-хрень и обменялись телами. Естественно, свое я немедленно изменила на формат «Вспышка». Забавно, но противное чувство одиночества не вернулось, хотя телепатия осталась активной в фоновом режиме. Надо будет потом еще парочку экспериментов поставить. Когда в нашем распоряжении окажутся две равные оболочки.       –Все-таки, ты уверена? – вслух спросила я. Кошка молча сунула морду в миску с водой. – Лучше бы подождать какое-то время. И ты бы в себя пришла, и расклад так рано менять не стоит...       «Ничего не изменится», – наконец поступил ответ. Причем настолько лишенный эмоциональной окраски, что понять его можно было и так, и сяк. Хотя лично мне больше верилось в то, что она имеет в виду свое состояние после деления, слабо отличимое от нашей общей депрессивной нормы, а не в то, что Мандарин отложит заманчивый эксперимент на будущее.       Хотя ждать он умеет. Для человека по сути бессмертного качество понятное и естественное.       –Если изменится, поставь меня в известность, – не вижу смысла читать себе нотации, когда не уверена в том, кто из нас прав. – Придется же перестраивать игру.       «Мы партнеры, – а вот сейчас от укоризненной интонации чуть ли не стены задрожали. – У нас все еще одна цель. Чтобы этот мир стоял и в маразм не скатывался».       Сима фыркнула и встряхнулась, я ощутила, как на голые ноги упали капельки холодной воды. Подействовало отрезвляюще: я вспомнила, что снаружи все-таки не лето. Хм, а можно будет на этом сыграть.       –Вопрос в том, кого ты любишь больше – этот мир или того, кто хочет им владеть, – и вопрос этот риторический, потому что ответ я знаю. – Да-да, я тоже себя люблю. Забывать только об этом не надо. Потому что все равно никто больше не знает столько всего, как мы с тобой. Даже наша семья.       Не дожидаясь ответа, я телепортировалась в город – не прямо в точку назначения, а ближе к побережью. Холодный ветер змеей обвил тело, и я позволила себе покрыться «гусиной кожей». Надо все-таки придумать какой-то вариант зимней супергеройской формы. Мехом шорты обшить, что ли. А то Ванде нормальный шмот мы справили в сжатые сроки, как раз на деле и обкатает...       Когда я опустилась на балкон пентхауса Стервятника, в моей голове как раз закончился хоровод идей из области кейп-моды. Своей Эдны Мод вселенная Марвел не породила, каждый во что горазд изощряется. Главное – оставаться узнаваемым, остальное вторично. Включая нормальную защиту, ага.       Открыв защелку французского окна, я вступила в спальню. Эдриан поднял голову лишь секундой позже, когда я уже закрыла створку и опускала обратно штору. Он отбросил одеяло и встал босыми ногами на мягкий ковер – я тоже стояла на другом краю босиком. Моим сознанием владела странная иллюзия – комната казалась огромной, как футбольное поле, но тем не менее я прекрасно видела каждый мускул на тронутом загаром прекрасном теле, которое сама же омолаживала. Кроме тонких шелковых пижамных брюк, на Стервятнике ничего не было.       Я сделала несколько шагов по ковру, наслаждаясь прикосновением ворса к коже. Комната почти не освещена, лишь огни города в щели между штор да часы со светодиодами. Наверное, у меня сейчас тоже зрачки расширены так, что радужки не видно. Хотя я могу заставить тело немного светиться.       Приблизившись настолько, чтобы уловить тонкий запах волчьей розы от его кожи, я так и сделала. Теперь можно было различить крошечные веснушки, отметившие щеки и отчего-то – ключицы.       –Где ты без меня так загорел? – шепотом спросила я, прижавшись лбом к его виску. Возле брови тоже поселилась парочка солнечных брызг.       –Съездил осмотреть новую виллу, – он притянул меня к себе. Даже не подумал отстраниться, хотя холодную меня явно неприятно трогать. Я ведь даже не пробовала его обрабатывать феромонами.       –Флорида или Калифорния?       –Фуэртевентура, – он усмехнулся. – Ты говорила, что хотела бы пожить на Канарах, где круглый год погода одна и та же.       М-да, желание из прошлой жизни, уже не особо актуальное, но я его действительно озвучивала как-то... и мне нравится, что он услышал. Да, это тело не метеочувствительно. Но я по-прежнему не люблю зиму и совсем не против отпуска. Пусть и не очень большого.       С другой стороны, у меня же сняты ограничения на радиус перемещения. Так что я могу спокойно жить где хочу. Не обязательно злоупотреблять гостеприимством консульства Латверии. И геройствовать, опять же, могу по всему миру, не зацикливаясь на неблагодарном американском городе. Хоть, блин, альпинистов спасать от участи стать ориентиром для коллег посмертно. И каждый вечер считать веснушки на теле этого шикарного парня, если захочу.       –Мне кажется, я люблю тебя, – произнести это вслух оказалось до ужаса просто. – Не из-за твоих денег, ты не думай...       –Это говорит мне женщина, которая могла бы иметь все деньги мира, – его ладони согревали мою спину. Показалось естественным заткнуть его поцелуем и уронить на кровать, попутно стаскивая эти чертовы штаны в японском стиле. Должна же я понять, есть ли у него теперь веснушки ниже пояса?       Кстати, не только мне это интересно.