Вожделения

Тайвин смог покинуть дворец лишь через два часа. Его коронованный внук был мертв, но скорби в душе Тайвина не было — были полное равнодушие и злость на себя за это. Нет, вначале, когда бездыханное тело юного короля предстало его глазам, он ощутил ярость и горечь потери — Джоффри был такой молодой и его кровь. Вдвойне его кровь, саркастически заключил он, поднимаясь по лестнице в башню. Теперь можно не опасаться столкновения его неистовой волчицы с Джоффри. А провокаций со стороны его коронованного внука было бы не избежать, даже при безупречном поведении Арьи. Еще будучи в Харренхолле он получил информацию от своего доверенного лица об основных «достижениях» своего внука с момента его восшествия на престол. Все было описано очень осторожно, чтобы ненароком не разгневать его, грозного лорда Ланнистера. Он, конечно, был подготовлен к неприятным сюрпризам, но правда превзошла все его предположения. Сир Меррин, которому «посчастливилось» охранять короля у дверей личных покоев Серсеи, не смог прояснить обстоятельства его гибели, но рассказал ему много интересного о любимых занятиях юного монарха. Конечно, это не относилось к делу, и любой другой на его месте не стал бы ворошить прошлое из этических соображений. Но Тайвину надо было целиком представить себе картину кратковременного правления Джоффри и атмосферу при дворе. Арбалет, мертвые шлюхи, издевательства над собственной невестой, пытки и казни горожан — его внук переплюнул бы Безумного короля, проживи он столько же. Экзекуции недовольных Тайвин еще мог понять — это всегда хорошее предупреждение остальным. Да, он сам, не задумываясь, отправлял людей на пытки и смерть — всегда, когда считал это целесообразным. Но подобные процедуры не доставляли ему удовольствие, и он презирал палачей-поденщиков, исполняющих эту грязную работу. Но от одной мысли стало неуютно — Тайвину вдруг вспомнились его собственные «эксперименты». Они не приносили ему полноценного удовлетворения, но все же ему нравилось сломить чье-то достоинство, унизить, пользуясь своей полной безнаказанностью. Зачем ему вообще было это нужно, если он и так был уверен, что любой подчинится его волe?.. Нет, он не хочет видеть себя в своем старшем внуке, как в кривом зеркале. Однако проклятая мысль засела, как заноза, и периодически давала о себе знать. Он в очередной раз прогнал ее — нет, не пристало Льву, как какой-то овце, так анализировать себя. И потом, уродись Джоффри в него, он унаследовал бы прежде всего его ум, выдержку и мужество. И какой бесславной смертью погиб его внук — в разгар битвы, в покоях собственной матери. Подобные детали, естественно, не станут достоянием публики. Джоффри лежал лицом вниз, обеими руками держа меч, пронзивший насквозь его горло. Его тело уже остыло, и кровь впиталась в пушистый мирийский ковер. Тайвин не мог поверить в самоубийство, хотя бы из-за специфики характера своего внука. Но мейстер, который обследовал тело, не нашел на нем знаков насилия и борьбы. А сир Меррин даже под пытками клялся, что в комнаты королевы никто не входил. Серсея билась в истерике, ее с трудом оттащили от тела сына. Она требовала допросить Сансу Старк и добить раненого Тириона, убежденная, что эти двое имели зуб на ее любимца. — Только мужчина недюжинной силы мог сотворить подобное, а уж никак не девица и не карлик, — пытался урезонить он дочь, но бесполезно. Отчаянные вопли матери, потерявшей своего первенца, чередовались с проклятиями рычащей львицы. Ее сильно нетрезвое состояние только усугубляло неистовство. Пришлось насильно влить в нее маковое молоко и уложить в постель. Он вошел в покои десницы, стараясь успокоить роившиеся в голове мысли. Нервы были натянуты, как тетива. Усталость и недостаток сна начинали давать о себе знать. Арья была в спальне у камина. Она молча повернула голову и с укором закатила глаза. Конечно, он же обещал вернуться быстро. — Джоффри мертв, — он устало опустился рядом с ней на шкуру. Лицо Арьи застыло, она как бы маску на себя надела, что он вполне мог понять, но не смог не отреагировать. — Я прекрасно знаю, что ты рада это слышать, так что не напрягай зря мышцы своего лица! — рявкнул Тайвин. И уже через секунду пожалел об этом. — Что тебе от меня нужно? Я стараюсь уважать твои чувства. Да, я совершенно не сожалею о нем, но я сожалею, что ты скорбишь о своем внуке. Так что разрешите мне сказать «Я сожалею о вашей потере, милорд», — так положено по этикету и ситуации, не так ли? — съязвила Арья. «Если бы она только знала, что я не могу себя заставить скорбеть по нему», — мысленно упрекнул себя Тайвин. Ссориться не хотелось — хотелось погрузить уставшее тело в горячую ванну, так как спина ныла после стольких часов, проведенных в седле. Хорошо хоть, что он сообразил снять доспехи еще в покоях у Серсеи. Поесть тоже было бы не плохо. Как ему сообщили, все готово, надо только дать знак прислуге. Арья — умница, хорошо сориентировалась и поставила всех на ноги. Конечно, у его девочки есть все основания быть сердитой. И уж точно не из-за его реплики — Арья еще ни разу не обижалась на его прямолинейность и резкость. — Арья, спасибо, что сдержалась и не стала отвечать на оскорбления Серсеи. Я заставлю ее извиниться перед тобой, — он сменил тему, стараясь говорить как можно мягче. — Я не нуждаюсь в ее извинениях. Сегодняшняя атака — это наименьшее из всех зол, которые она причинила моей семье, так что — не утруждай себя. Для меня ее слова все равно не имеют значения, — раздражительно отрезала Арья. — Они имеют значения для меня: никто, даже королева-регент, не имеет право обращаться подобным образом с моей леди, — он взял ее руку, поднес к губам для поцелуя, но Арья резко ее отдернула. — Тебя волнует только то, что касается тебя, не так ли? — она почти кричала. — Что, твое самолюбие было задето? Но мы оба прекрасно знаем, что я дерзка и далеко не красива. Настоящие преступления, которые совершила твоя дочь, тебя вообще не волнуют. Ты же наверняка прекрасно знаешь, что по ее приказу в этих стенах были убиты все наши люди! — глаза его маленькой Волчицы потемнели от гнева. — Мы не можем изменить прошлое, Арья. Кстати, не Ланнистеры, а твоя мать начала конфронтацию, захватив в плен Тириона. Я вообще в это время был в Кастерли. Можно тебя попросить о небольшом одолжении — перестань все время к этому возвращаться, — он попытался воззвать к ее рассудительности. — Небольшое одолжение — это тебе легко так говорить! Все погибшие здесь были ни в чем не виноваты, и среди них были люди, которые много для меня значили. Наши люди служили нам не из-за страха — они любили нас. Мой отец никогда не приказал бы поставить под меч челядь своего врага! Теперь опять ее отец… Проклятый Эддард Старк с его щепетильностью и честью идеалиста! Арья никогда не будет любить и уважать его, как уважала и любила своего отца. — Твой отец даже не сумел обеспечить вашу безопасность! Между прочим, мог бы и предвидеть действия твоей сестры, — он понимал, что не должен так говорить, но был уже слишком заведен. — Мой отец доверял своей семье, откуда он мог знать… Это вы, Ланнистеры, такие коварные и жестокие, я ненавижу вас всех! — Арья тяжело дышала, явно на грани истерики. Она сделала попытку подняться, но Тайвин схватил ее за руку, — Достаточно, — он резко притянул Арью к себе и потянулся к ее губам. Это должно подействовать, секс помирит и успокоит их обоих. — Ну, давай, изнасилуй меня, покажи, на что способны настоящие львы — берут то, что хотят, не спрашивая! — она, сопротивляясь, уперлась кулачками в его грудь. Он резко отпустил ее, так что та, не удержавшись, упала на шкуру. — Вообще к тебе больше не прикоснусь! — Он поднялся и вышел, хлопнув дверью, оскорбленный и опустошенный. Значит, он для нее насильник? Она ведь даже не знает, что такое насилие! Он же всегда старался, чтобы ей было хорошо. Неблагодарный, упертый, злобный волчонок! Неужели она все это время притворялась? А он ради нее отказался от легкой победы, старый влюбленный идиот. И еще был уверен в ее чувствах к нему! Он перекусил — машинально, чтобы лишь утолить голод, не ощущая вкус пищи. Выпил вина. Приказал наполнить ванну. Горячая вода успокоила боль в спине, расслабила мышцы, даже немного успокоила нервы. Нет, его девочка не способна притворяться. И он чувствовал, что ей действительно было с ним хорошо. И не может Арья его ненавидеть, не хотелось верить в ее слова. Просто они оба были на грани нервного срыва. Но все равно, он не мальчишка, она должна его уважать и думать, прежде чем такое говорить. Когда он вернулся в спальню, Арья лежала все там же, у потухшего камина, свернувшись в клубок и обняв подушку, которую, наверно, взяла с кровати. Она не разделась и даже не сняла сапоги. Он приблизился, наклонился — подушка была мокрой. Наверно, долго рыдала и заснула от изнеможения. Похожа сейчас на маленького, одинокого, несчастного волчонка. Вся обида тут же куда-то улетучилась. Почему он только не пришел раньше? Он наклонился, осторожно взял Арью на руки и перенес на постель. В голове вертелась одна мысль — будет ли сопротивляться, если откроет глаза, или уже отошла от своей обиды? Но осмотрев ее внимательней, он понял, что она так просто не проснется — погружена в тот же странный глубокий сон, который так его напугал еще в Харренхолле. Он чуть тогда мейстера не позвал, когда ему показалось, что его юная жена почти не дышит. Он тогда с трудом растолкал Арью — ее тело дернулось в какой-то странной конвульсии, но после этого ее дыхание пришло в норму. «У меня просто был странный сон, про волков», — успокоила она его. Сейчас были такие же симптомы. Он осторожно стянул со своей волчицы сапоги — такие же, как у него, только маленькие. Она специально такие заказала, и ему почему-то это было приятно. Арья даже не пошевелилась. Он поднял ее руки вверх, снял тунику. Расшнуровал штаны и спустил их, приподняв ее за талию. Никакой реакции, тело, как у куклы. Он послушал сердце — бьется, как и тогда, в замедленном ритме. Может, для некоторых такое полное расслабление нормально, хотя он, конечно, не мейстер, чтобы знать наверняка. Он укрыл Арью меховым одеялом. Было желание растолкать ее или позвать мейстера, но, в то же время, нарушать ее отдых не хотелось — ведь тогда, неделю назад, она пожаловалась, что долго не могла потом заснуть. Он и не заметил, как сам провалился в сон, так и не приняв решения. Наутро Арья пребывала в том же состоянии. Он быстро собрался идти во дворец — одежда, благодаря распоряжениям Арьи, была готова. Он уже наклонился, чтобы разбудить свою жену, но тут неожиданно в голову пришла абсурдная идея. Если ему повезет, то его Арья очень обрадуется, как только откроет глаза. За загородкой волчица спокойно наблюдала за жизнью во дворе, высунув морду в прогалину между досками. Охранник открыл ему калитку, и он осторожно сделал несколько шагов в убежище лютоволка.  — Нимерия, — тихо позвал он. Волчица повернула голову, поднялась и медленно направилась к нему, при этом держа его в фокусе своих желтых светящихся глаз. Остановилась примерно в метре от него, не отводя взгляда. — Ты же меня уже знаешь, а все равно еще не доверяешь, не так ли? — спросил он, выдерживая пристальный взгляд зверя. — Так же, как и твоя хозяйка? Я что, для тебя тоже «плохой Лев»? Это было по меньшей мере странно — вот так разговаривать с животным. Но безумно хотелось высказаться, не унижая своего достоинства, без свидетелей и без последствий. А Нимерия — бессловесная; не ответит, но и не осудит. Да еще и умеет внимательно слушать, даже не понимая, — уши навострила и голову склонила немного набок. Вообще, если честно, замечательный экземпляр лютоволка, и при этом еще и умница, и держится с достоинством. — Твоя хозяйка считает меня бездушным и жестоким, и она где-то права — на моих руках много крови. Ты тоже убивала, Нимерия. Ты убивала для пропитания и выживания. Я убивал для выживания и процветания моего рода. Ты любишь Арью, и она тебя любит, несмотря на твою хищную натуру, — продолжал он по наитию. Глаза волчицы прожигали его золотым огнем. — Я люблю Арью, может, даже больше, чем своих собственных детей. И я ничего не могу с этим поделать. И, седьмое пекло, я ничего не хочу с этим делать, — у него никогда язык бы не повернулся признаться в этом ни самой Арье, ни кому-либо из людей. Но после произнесенных слов почему-то стало легче. — Если только она сможет когда-нибудь забыть о вражде и перестать ненавидеть Ланнистеров, — заключил он с горечью. Нимерия заскулила, подошла к нему и потерлась своим мокрым носом об его руку, потом осторожно лизнула ее. Он мог поклясться, что на какую-то секунду уловил осмысленное понимание в глазах волчицы. — Ну что, теперь мы с тобой друзья, не так ли? — Он погладил загривок Нимерии. — Тогда пойдем к твоей хозяйке, — волчица послушно последовала за ним в башню и вверх по лестнице. В спальне она прыгнула на кровать и, тихо подвывая, обследовала тело спящей Арьи. Вдруг и Арью, и Нимерию передернуло в конвульсии. Через секунду волчица соскочила с кровати в явном шоке, не понимая, куда и как она попала. Правда, сделав пару кругов по комнате, она быстро успокоилась и вернулась на кровать, устроившись в ногах у Арьи. Осознание происходящего стало медленно приходить к Тайвину. К сожалению, он никогда, даже в детстве, не увлекался сказками. Даже будучи ребенком, он считал их пустыми и глупыми байками для дураков и бездельников. Лучше бы он был тогда таким дураком, потому что сейчас, при таком раскладе, даже наводить справки об этой легенде рискованно! Он посмотрел на жену. Ее глаза медленно открылись.  — Нимерия, — радостно воскликнула она, приподнялась и обняла зверюгу, как он того и ожидал. — Тайвин, спасибо, что привел ее, — так тепло его девочка еще никогда ему не улыбалась. — Пожалуйста, — он постарался улыбнуться в ответ, что было не просто, так как он все еще пребывал в состоянии шока. — Давай забудем вчерашнюю перепалку. Я не имела в виду мои последние слова, я не могу ненавидеть тебя. То, что я к тебе чувствую, полностью противоположно ненависти, — смущенно проговорила Арья, опустив глаза. — И я всегда рада твоему прикосновению, — заключила его девочка, уже несколько кокетливо, после небольшой паузы.