Иногда тебе кажется, что ты уверенно идешь к мечте, но в итоге оказываешься в пропасти
2010 год, Декабрь В зале суда было слишком душно. Воздух был спертым и горячим. Казалось, что находишься под палящим огнем и вот-вот расплавишься. Дышать было тяжело. Роберт ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Он осматривал зал раз в пятый или седьмой, постукивая ручкой по деревянной поверхности стола. На груди лежал груз, как тяжелая бетонная плита. И все, что происходило в его жизни в последние дни, только увеличивало ношу. Ему казалось, что эта тяжесть останется с ним до конца. И пока он думал о том, как пережить развод с Софи, вокруг кружилось дело об административном нарушении по Фрэнсису Тейлору. Роберт знал, что дело кончится хорошо, и был спокоен. Работа перестала волновать его с того момента, как он признался жене в совершенной глупости, потому никакие трудности здесь, в зале суда, ему были не интересны. — Меня там не было, ваша честь, — уверенно и без доли сомнений проговорил Фрэнсис. — Мой адвокат предоставит вам мое алиби. — Да, прошу, передайте для ознакомления, — отозвался Роберт, передавая флешку для просмотра. На видеозаписи можно было увидеть, как Фрэнсис заходит в бар в семь вечера и выходит в десять. Кража в магазине случилась около восьми часов. А также на второй видеозаписи можно было увидеть человека у магазина, совсем не похожего на обвиняемого. После того, как судья посмотрел записи, он попросил перерыв, и все вышли из зала. Дышать стало легче, словно после кислородного голодания мозг получил сразу тройную порцию. Голова закружилась. Мимо Роберта проскочил прокурор, озлобленно оскалив зубы. — Научись работать, друг, — с ухмылкой вслед сказал Белфорт. Найти преступника — нелегкая задача, но тогда что этот человек делает на занимаемой должности? Неужели они даже не смотрели записи с камер видеонаблюдения? Вместо того, чтобы найти нарушителя закона, полиция пыталась повесить преступления на безобидного человека. Им казалось, что так проще. Но проще было бы, если бы каждый делал свою работу. Белфорт взял стаканчик кофе в автомате и вышел на улицу. Начало зимы давало о себе знать: город остыл и был готов принять на себя участь холодных ветров и дождей. Редко, но бывало, что Хьюстон накрывало ледяными осадками. Они продолжались недолго, но за это время успевали разочаровать город. Роберт закутался в пальто плотнее, не давая ветру проникнуть под одежду. Кофе согревал, но не позволял отвлечься. По глупой привычке он взял американо без сахара, и теперь и глоток в горло не лез. Роберт вспоминал, как покупал его жене, и снова поник. Каждый день он думал о том, как сказать ей правду. София должна знать все до самой мельчайшей подробности. Она не заслуживала от жизни такое наказание, как Роберт, но сейчас было поздно об этом размышлять. Белфорт отчаянно надеялся, что все еще изменится. Ведь надежда умирает последней? Тонкие, но прочные нити надежды связывали его и Софи, потому он все еще не опускал руки. Жена не хотела его слушать, значит, он найдет другой способ, но она точно узнает правду. День был мрачным, как и сам Хьюстон. Небо укутали серые облака, но сквозь них пыталось просочиться солнце, как признак чего-то хорошего. Роберт смотрел на мрачное полотно, стараясь увидеть в этом что-то прекрасное. Например, одно облако было похоже на сердце, а любовь — это всегда прекрасно, даже если она заканчивается болью. Белфорт потряс головой и, поморщившись, допил остывший кофе. Когда перерыв подошел к концу, и судья призвал всех к тишине, Роберт переглянулся с подзащитным, уверенно кивнув ему. Тот улыбнулся, понимая, что сегодня выйдет отсюда. Прошло около трех минут. Все молчали, пока судья листал документы. В этот раз Роберт снова столкнулся с миролюбивым Эденом Крофтоном. Ему повезло. Хоть где-то ему повезло. — Подсудимого Фрэнсиса Тейлора оправдать за отсутствием состава преступления и освободить из-под стражи в зале суда, — донес судья, после чего послышался глухой удар молотка. Роберт не слышал, что Эден говорил еще: он уловил ключевые слова и довольно улыбнулся, обратив взгляд на подзащитного. Фрэнсис сверлил глазами стол судьи. В зале вдруг всколыхнулась суета — граждане стали протестовать и возмущаться. Народу было мало, тем не менее казалось, что вокруг собрались тысячи людей. Когда все закончилось, Роберт поспешил выйти. Он захватил дипломат и выскочил из толпы в коридор. — Спасибо, большое вам спасибо! — вдруг послышалось сзади. На него чуть ли не набросился Фрэнсис. Он благодарил так долго, что ненароком складывалось ощущение, будто Роберт спас его от неминуемой смерти. Хотя для кого-то заключение под стражу и было равносильно смерти. Белфорт кивал в ответ, улыбаясь вежливой, но строгой улыбкой. — Иначе быть не могло, — констатировал факт он. — Живи счастливо, — на прощание проговорил, пожал Фрэнсису руку и покинул здание суда.***
Вибрацией и монотонным звонком мобильный отвлек Роберта от дела. Он нехотя перевел взгляд на телефон, чтобы узнать, кто звонил, и все же ответил. — Слушаю, Алленс, — Белфорт откинулся на спинку стула, поджав губы. Сейчас он явно ничего хорошего не узнает. — Хотел сообщить, что я оповестил Софию о дате развода, и извещение отправил на адрес почтой. Так что осталось совсем ничего, приятель. — Адвокат говорил так, словно их ждало какое-то знаменательное и приятное событие. А потом Алленс замешкался и замолчал на пару секунд. — Прости, я… Мне жаль, Роберт. Буду надеяться, что у вас все получится наладить. — Да, конечно. — Казалось, Белфорт не слушал, что говорил ему Тернер. — Спасибо. Сбросив вызов, Роберт швырнул телефон на стол. Сжал голову ладонями, тяжело дыша. Снова не хватало воздуха, хотя номер проветривался почти круглые сутки. Его что-то душило. И этим чем-то была его собственная ошибка. Белфорт писал письмо Софии. Конечно, глупо было рассказывать все вот так, но лучше сделать хоть что-то, чем винить себя за то, что не попытался. Роберт пообещал себе попробовать снова поговорить с Софией, и, если вдруг ничего не выйдет, он отправит письмо. Так будет лучше. Он не будет видеть боли в ее глазах, хотя это послужило бы ему еще одним наказанием, а она сможет дочитать все до конца, а не уйти, не дослушав. Однажды кто-то сказал, что мечты имеют свойство сбываться. И самая главная мечта Роберта действительно сбылась, когда он стал мужем очаровательной женщины и связал с ней свою жизнь. Когда они только познакомились, Роберт уверенно думал, что шел к своей мечте, но в итоге всего оказался в пропасти. Отсюда, казалось, не было выхода. Но он его найдет, даже если это невозможно. Он был готов прорваться сквозь асфальт, как маленький росток, желающий дышать. Он писал письмо от руки, потому что именно так можно передать свои чувства через строки. Рука дрожала, а буквы прыгали то вверх, то вниз. Строчки получались кривыми. Глаза Роберта вдруг защипало, и он потер их, чтобы внезапные непрошенные слезы не испортили написанное. Его трясло, как в лихорадке. И тогда он на время отложил ручку, встал и стал ходить по комнате, массируя пальцами виски. Голова кружилась. Его бросило в водоворот мыслей, глупых, навязчивых и неимоверно зливших. А что, если Софи никогда больше не захочет его видеть и слышать? А что, если она возненавидит его до чертиков? А что, если она уже? Было бы неправильно простить его — Белфорт это знал. Но ведь каждый получает второй шанс, а кто-то даже третий и четвертый, не заслуживая их. Если бы Софи все знала — было бы больше надежды. Если бы он не послушал своего начальника... Если бы… Пока Роберт наворачивал круги по номеру гостиницы, телефон снова зазвонил. Это был Вилсон. — Дружище, ты куда провалился? — с наигранным недовольством проворчал Вил. — Я здесь, — пустым голосом ответил Роберт и, бросив телефон на кровать, лег рядом. Включил громкую связь и уставился в потолок. — Как обстоят дела? — печально спросил Вилсон. Белфорт знал, что друг переживал за него. Он, наверное, был единственной поддержкой, и потому Роберт винил себя за забывчивость позвонить ему. — Хреново. — Суд уже скоро? Роберт промычал что-то нечленораздельное, похожее на «угу, да, вроде». Он не отрывал взгляда от потолка, будто тот был небом, укутанным яркими звездами. Даже если бы его попросили что-то представить — это была бы Софи. Большего он не хотел видеть. — Мне кажется, тебе надо отвлечься. Хотя бы на час. Поехали в бар? Роберту показалось, что он ослышался. Вил, который был против выпивки и курения, занимался в спортзале шесть дней в неделю, предлагал поехать в бар. Роберт поднялся и бросил взгляд на экран, чтобы удостовериться, с Вилсоном ли говорит. — Шутишь? — Нет, пытаюсь помочь. Говорят, это расслабляет. Ну так что? — Мне нужно кое-что закончить, — отозвался Белфорт, вспоминая о письме, и кинул взгляд на стол. — Я все равно пока занят, тут очередная малолетка вытворяет, — недовольно пробубнил Вил. — Давай в восемь на Пелхэм-стрит. Там бар на углу. — Да, — единственное, что смог выговорить Белфорт, после чего отключил звонок, не глядя на телефон. Кажется, Вил говорил что-то еще, но Роберт уже не услышал. Опираясь на локти, он завороженно смотрел на лежавшее письмо. После вскочил с кровати и уселся за стол. Руки уже не дрожали, потому он стал писать быстро. Он писал все, что его мучило. Рассказал, как все случилось, чтобы Софи знала каждую деталь. Иногда писал то, что было не нужно, но мысли изливались на бумагу водопадом. Когда он закончил, часы показывали четверть седьмого. Роберт запечатал листы в конверт в нужном порядке и положил письмо в дипломат. Перебирая документы, он вытянул несколько ненужных и скомкал. На глаза ему попалась фотография, которую меньше всего нужно было видеть. С нее смотрела София. Она стояла с розами в руках, в шифоновом платье у берега залива. Это был день их годовщины, когда Роберт подарил ей кулон матери. — Ты подарил мне прекрасный день и прекрасный вечер, — щебетала Софи, глядя на плескающиеся друг о друга волны. Она склонила голову на плечо мужа, держа в руках букет. На груди теперь висел кулон матери, так удачно подходящий к ее изящной шее. — А ты подарила мне прекрасную жизнь, — ответил Роберт. София обратила на него свой взгляд, не отрывая головы от плеча, и довольно улыбнулась, прикрывая глаза. Белфорт не мог мечтать о такой женщине, просто не имел права, но она стояла возле него сейчас и была его женой. Разве что-то могло быть лучше? — Знаешь, я думала, что никогда его больше не увижу, — Софи потеребила кончиками пальцем кулон, поглаживая витиеватые узоры. — Я обещал, что найду его. Теперь он с тобой, — Белфорт улыбнулся, довольный тем, что смог подарить счастье жене. Он знал, насколько важна ей была мать. Софи еще долго стояла, любуясь закатом и переливающимся в лучах уходящего солнца заливом. Тогда Белфорт понимал, насколько ему повезло в жизни. И клялся себе, что не позволит потерять ее. Он вытер об свою клятву ноги, словно она была пустословом. Можно было этого не допускать, можно было поступить иначе и пожертвовать работой, чем терять Софи. Можно было… Когда Белфорт вытряс мысли из головы, то поспешил переодеться в футболку и джинсы, сверху накинул куртку и вышел из номера. Он добрался до бара за двадцать минут и еще двадцать ждал Вилсона. Тот явился без опозданий и сразу нашел Роберта. — А ты уже здесь, — с ухмылкой отметил Вил и уселся рядом за барной стойкой. — Два виски, — обратившись к бармену, попросил Белфорт. Вилсон присвистнул. — Вот так сразу? Я думал мы возьмем пиво, или что вы там обычно пьете? — Я не пью эту пенную дрянь. Вилсон пожал плечами, согласившись, потому что ничего в этом не понимал. Внимательно стал разглядывать друга. Он сочувственно смотрел ему в лицо, понимая, что дело плохо. Роберт молчал, уставившись на бутылки с алкоголем за спиной бармена. Он не моргал и сидел, склонившись над столешницей. — Сегодня поручили дело малолетнего подростка. Они устроили драку в школе, пострадавший сейчас в реанимации, — вдруг начал Вилсон, пытаясь хоть как-то отвлечь Роберта, — а самое интересное знаешь что? Что он все отрицает. Куча свидетелей дали показания против него, да еще и камера все записала: еще один слабоумный заснял все на телефон. Роберт и глазом не моргнул, но спустя пару секунд обернулся на Вилсона, сморщив лицо. — Как же ты собрался его убедить? — С ним будет беседовать следователь, меня не допустили, черт бы их побрал. Я же знаю, как они разговаривают — дали пару подзатыльников посильнее и дело с концом, — ненароком разозлившись, прошипел Вил. Он залпом осушил поданый виски и закашлялся. Роберт похлопал его по спине и усмехнулся, после выпил свою порцию и попросил еще. Через полчаса их повело. Роберт старался держаться, потому что Вилсон не знал, как себя вести и вряд ли смог бы самостоятельно что-то сделать. Его шатало из стороны в сторону, пока они шли к выходу. В баре невозможно было дышать: спертый воздух, запах дыма, алкоголя и смеси одеколонов заставляли кашлять. Как только они вышли на улицу, Вилсон шумно и тяжело задышал, глотая кислород. Через время ему, кажется, стало лучше. — Чего ж ты пошел сюда, раз не пьешь, а? — с легким недоумением спросил Роберт, сел рядом с другом на скамейку и похлопал по плечу. — Я… С тобой. Хотел поддержать тебя, — заикнувшись, пробубнил себе под нос Вил. Белфорт покачал головой и посмеялся, потерев переносицу. Сложил руки перед собой. — Разве без этого никак? — Знаешь, а она ведь тебя любит, — вдруг начал шептать Вил. Его качало. Он держался за свою голову, бормоча себе под нос что-то еще. — Ты о чем? Белфорт был намного трезвее друга. Вилсон выпрямился, глядя перед собой. Он был помятым, словно отработал три смены без сна. Серые стеклянные глаза, а под ними мелкие морщинки. Глядя на него, Роберт задумывался, почему тот один. Вил был очень добродушным парнем, и любая женщина смогла бы оценить его по достоинству. Он знал только то, что раньше Вилсон был в серьезных отношениях, но друг и его девушка разошлись по обоюдному согласию, так и не женившись. — София, она твоя жена. Она тебя любит, — отозвался он. Роберт застыл, понимая переживания друга, но сейчас они пришли сюда, чтобы отвлечься. Конечно, Вил был пьян и не совсем следил за словами, говорил, что в голову придет. Белфорт его не винил за это. — Конечно, — согласился Роберт. У него не было выбора, потому что сейчас спорить с другом было себе дороже. — Вы будете вместе, — уверенно подытожил Вилсон, кивнул и встал. Роберт посмеялся. Все-таки приехать сюда и напоить друга-трезвенника было неплохой идеей — наблюдать за Вилом было забавно. Роберт, несмотря на упоминания о жене, уже не был таким поникшим, а улыбался. Ему казалось, что Вилсон говорил правду, словно видел будущее. Вернувшись в бар, Роберт взял еще по порции виски. Они стали говорить о работе. Вспоминая вредных прокуроров, придумывали им наказания, представляли себя на месте судьи, решали чьи-то судьбы. Потом говорили о погоде и о будущем. О последнем говорить Роберту не хотелось, потому что, собственно, и не о чем было. Он не видел свою жизнь без Софи. А Вил что-то напыщенно рассказывал, о чем-то мечтал и сообщил о своих желаниях, которые, как был уверен, непременно сбудутся. Друг мечтал о семье и большом доме, о детях и другой работе. Роберт верил, что однажды все это Вилсон обретет. Каждый получает то, что заслужил. Время летело, и когда бар опустел — Роберт спохватился. Заведение уже готовилось к закрытию, и тогда он дернул Вила, уже засыпающего на барной стойке. Вилсон очнулся и не сразу понял, где находится. Белфорт вызвал такси и отвез друга домой, помогая улечься, после чего доехал до гостиницы, где всю ночь рассматривал город за окном. Он смотрел за движущимся полумесяцем, редкими звездами и мутными, еле видимыми облаками. Роберт думал о Софи и о пятом декабря. Этот день еще не настал, а он уже его возненавидел. Он будет ненавидеть каждый день без жены, пока все не исправит. Роберт Белфорт просто обязан все исправить — с этими мыслями он уснул. Тело обдало дрожью, и кожа тут же покрылась каплями пота. Вокруг стоял гул, от него зазвенело в ушах и помутнело перед глазами. Роберт потер веки пальцами и осмотрелся. Зал суда, полный народу. Тут и там шептались люди, незнакомые Роберту. Когда он переводил взгляд на судью, мимолетно заметил знакомое лицо. Любимое, дорогое ему лицо. Жена стояла все это время рядом по правую руку. Она не обратила на него внимания, а, гордо подняв голову, посмотрела на стойку судьи. Роберт сдавленно попытался что-то сказать, но у него ничего не вышло. Его связки словно окаменели и замерзли. Он не смог вымолвить ни слова. Тогда Роберт протянул руку к Софии, но та стояла неподвижно, как фарфоровая кукла. Она даже не моргала, и лицо ее было бледно-мертвенным, отдавало синевой. Софи словно манекен стояла рядом и не шевелилась. Роберт подошел к ней и опустил руку на плечо, тут же чувствуя промозглый ледяной холод ее тела. Одернув ладонь, он поджал губы и раскрыл рот, а потом двумя руками схватился за нее, пытаясь развернуть лицом к себе. Софи словно вросла в пол. А через мгновение в зале воцарился хаос, шепот перешел на крик, всполошилась вереница голосов и звуков. Роберт закрыл уши руками и зажмурился. «Это же всего лишь сон, да? Это не может быть правдой». Когда он открыл глаза — увидел перед собой Софи, так близко, что ее ледяное дыхание касалось его губ. Сначала она молча смотрела, склонив голову, словно изучала и пыталась прочитать мысли. А через мгновение Роберта оглушил крик жены. Я ненавижу! Ненавижу тебя! Слышишь? Ты все сломал! Ненавижу! Он раскрыл глаза, со страхом глядя на нее. Софи была свирепа, она не прекращала кричать, и с каждым словом — громче и громче. Роберт не мог пошевелиться, его начало тошнить. Лицо жены, такое чуждое, застланное слезами, не исчезало, но стало отдаляться. Он все еще слышал «ненавижу» из ее уст, и каждый раз это больно ударяло под дых. А когда тело обмякло и обессилело, Роберт упал на деревянный пол. Зал окутала тишина. Она давила со всех сторон, и Роберту казалось, что его сейчас расплющит. Он лежал так долгое время и не мог подняться, пока внезапно не стало холодно. Его начало трясти, кожа покрылась мурашками, а зал превратился в снежное поле. В тот момент, когда земля из-под него стала уходить, а сам он чуть не упал в бездну, из его уст вырвался крик. Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Роберт вскочил с постели как ужаленный, огляделся и шумно выдохнул. В груди заболело, а голова трещала от выпитого накануне алкоголя. Он в номере, а весь этот кошмар оказался сном. Белфорт вытер пот с висков и сел на край кровати. Вся его жизнь теперь – тоже сущий кошмар. И думать об этом уже было невозможно больно. Он так дальше не сможет. Когда сердечный ритм пришел в норму, Белфорт сел за стол. Наручные часы, лежавшие на столешнице, показывали четыре утра. На улице уже почти рассвело. Взгляд Роберта упал на окно, и тогда он понял, почему вдруг во сне стало так холодно — оно было распахнуто настежь, но он точно помнил, что оставлял только форточку. Не думая об этом, просто его закрыл и натянул футболку. А после завибрировал телефон. В четыре утра у Роберта зазвонил телефон. Кому не спалось в такое раннее время? — Тебя мне еще не хватало, черт возьми, — выругался Белфорт, когда увидел звонившего. На экране высветилось имя Гарнет Гампбел.