..., в которую он так безнадёжно влюблён.

— Опять… — Вздохнул Хаяма, массируя, слегка побаливающую в области лба, голову. Сегодня и так был чертовски длинный день, наполненный бесконечными провалами на кухне, а теперь ещё и это. — Ты опять забыла их полить… — Он ведь действительно собирался пойти спать, ведь уже не первый час ночи, а теперь… А теперь так обожаемые Джун пряные растения, которые она с таким трудом выращивала, к утру, скорее всего завянут, если их не полить сейчас. И тогда прольются чьи-то горькие слёзы… Нет, такого он допустить никак не мог. Пришлось идти брать лейку и ещё полчаса потратить на то, чтобы не дать растениям погибнуть. Стоило бы ей завтра напомнить об этой оплошности, но, в конце концов, он её помощник и, к тому же, сильно обязан, так что, пожалуй, он этого делать не будет. Она ведь тоже устаёт. Закончив с растениями, Хаяма посмотрел на свою некогда белую рубашку, сейчас мокрую от пота и со следами последствий готовки на кухне, на брюки, которые выглядели немногим лучше, и решительно направился в ванную комнату. Чего не любил Акира, так это грязи, так что ему пришлось заняться ещё и стиркой, а также дополнительно принимать душ. Благо, вот уже многие годы он мог себе это позволить. И в этом тоже была заслуга Джун. — Хаяма… Ты чего ещё не спишь? — Профессор, в белом мятом халате и с красноватыми, то ли от недосыпа, толи ещё от чего, глазами, вошла в ванную. — Второй час ночи уже… Она была сонной, тёрла лицо руками, убрав очки и вообще, кажется, не слишком хорошо соображала, что происходит и где она находится. Её длинные волосы были распущены и взъерошены, а халат, как и недавняя одежда Хаямы, носил следы экспериментов. Обычное состояние для Джун: Акира даже не мог раздражаться из-за этого. Он лишь сдержанно закашлялся, скрывая своё смущение, поправил пижамные брюки, в которых был и взял таз с постиранной одеждой. — Заканчивал уборку после готовки. Юкихира подкинул мне несколько занятных идей для блюд, вот я и проверял их. Тебе тоже нужно идти спать, — парень направился к двери, проходя мимо девушки и собираясь честно пойти повесить свою одежду, но Шиоми решила по-другому. Она обхватила Хаяму поперёк живота, прижимаясь к тёплой и уже чистой спине щекой, щекоча волосами кожу и вызывая своим дыханием толпу мурашек. Эту ситуацию можно было бы счесть смущающей и совершенно неприемлемой, хоть и очень понравившейся Акире, если бы не один нюанс. Хотя даже он не убавил того чувства будоражащего электричества, которое прошлось от места прикосновения к затылку и, кажется, даже слегка вздыбило волосы. Как если бы Шиоми была не заизолированным проводом. — Ну что ты будешь делать… — печально произнёс Хаяма, опуская таз на пол и разворачиваясь лицом к уже благополучно заснувшей на нём Джун. Да, именно вот так: стоя и используя в качестве опоры его спину. Эта девушка постоянно вот так издевалась над ним, сама того не подозревая и совершенно точно не желая. Если бы она только знала, что чувствует Хаяма и что он вовсе не такой холоднокровный, каким кажется на первый взгляд… Но Акире приходилось лишь молчать о своей безнадёжной любви, поднимая Шиоми на руки и таская её в постель всякий раз, когда изволит вот так вот отключиться. В этом было отчасти что-то детское и невинное, если бы не тот факт, что он был парнем на пике гормональной активности, а она — чертовски привлекательной женщиной. В последнее время Джун вообще взяла себе в привычку засыпать именно на нём, а не как раньше бывало — просто на полу. И это становилось настоящей пыткой: то она случайно рукой под рубашку заберётся; то зажмёт его руку между своих внушительных… да. Теперь вот пускает слюну на обнажённую спину и нагло гладит обнажённый живот. Когда-нибудь это добром не кончится. Он несёт её на руках, стараясь не обращать внимания на то, как тёплые губы касаются его груди, выдыхают в неё сладкий сон, а потом очаровательный носик вдыхает его запах и губы растягиваются в улыбке. По крайне мере, Акире очень хотелось думать, что это именно из-за его запаха она улыбается во сне. Конечно же, это эгоистично, но так хочется. Тем более, что от её горячего дыхания сердце в груди начинало биться в несколько раз быстрее, а в голову лезли не слишком подобающие для помощника мысли. Он уже зашёл в её комнату, практически донёс её до кровати и вытерпел эту пытку ещё раз, когда Джун прошептала во сне: «сайра» и укусила за… Акире понадобилось всё его самообладание, чтобы не споткнуться и не уронить ценную ношу на пол. Остановившись, он строго посмотрел на Шиоми, которая в этот момент ласкала языком его сосок, наверняка представляя на его месте ту самую рыбу, которую Хаяма подавал на финале Осеннего фестиваля. Она действительно спала и счастливо улыбалась, пуская слюну по его груди. — Боже… — Рвано выдохнул парень, совершенно не зная, что ему делать. Поступить как должно и уложить профессора спать, или постоять ещё немного, наслаждаясь этой извращённой лаской. Ощущение, которое дарили ему её губы оказались настолько приятными и возбуждающими, что отпустить её сейчас казалось настоящим преступлением против себя же. Правда, существовал определённый риск, что Джун захочет откусить кусочек от манящей и почему-то жестковатой рыбы и тогда Акрине станет совсем не весело. Но эти губы, и этот язык… Он уложил её на постель, чувствуя себя таким голодным и раздразнённым, словно бы ему дали попробовать маленький кусочек божественного блюда полного умами, а остальное убрали на полку, до которой не дотянуться. А так хочется ощутить его пряность на языке опять, почувствовать растекающийся во рту сок, вдохнуть божественный запах… Хаяма упорно смотрит на открытые губы, нависая над спящей Джун. Ему приходится долго и упорно себя уговаривать, буквально остатками самообладания удерживая свои руки, чтобы те предательски не согнулись, и он не прижался к ней всем телом, не поцеловал манящий рот, не спустился по линии шеи, не коснулся упругой груди ладонью… Дикое, нечеловеческое усилие воли. Ему не было так тяжело, даже ожидая результата финала. Акира поднялся, отстраняясь от кровати и отрывая приклеенный к её телу взгляд, переводя его и стараясь переключить своё внимание. Сегодня он даже не стал снимать с неё халат, лишь накинув сверху тёплое одеяло и укладывая очки на прикроватную тумбочку. Это было чертовски сложно — уйти из её комнаты не сделав ничего. Совершенно ничего.