Танец Хаоса. Иллюзии

Боль была чудовищной, левой рукой Гайда больше не владела. Огонь расползался от ее предплечья вверх, разбегался горячими волнами по изможденному телу, но это и помогало в своем роде – давало возможность сосредоточиться, не поддаваться унынию, не потерять связь с происходящим. Иначе она просто переломилась бы пополам от страха и отчаянья, что буквально высосали из нее все силы, оставив лишь иссушенную оболочку, готовую в любой миг рухнуть на пол навзничь и умереть. Псарь напротив нее не торопился. Рукоять ее ножа так и торчала из его груди, а из-под нее на черную кольчугу Псаря текло что-то мерзостно пахнущее, что, видимо, заменяло ему кровь. Вонь заполнила узкий коридор, к ней добавилось тяжелое дыхание Идиль, хрипы Лайны Манней на полу, показавшиеся Гайде какими-то совсем неестественными. Живое разумное существо не могло издавать таких звуков. Гайда старалась держаться прямо, выставив перед собой нож и внимательно глядя на Псаря. Возможно, стоило бы попробовать прикрыться Лжеаватарой, но она не была до конца уверена, что Псарю есть до этого дело, а рисковать попусту и подставляться под удар не могла. Не рисковал и безглазый, растеряв часть своей уверенности вместе с потерей кнута. Теперь он сжимал тонкий клинок и медленно отступал в сторону, пытаясь то ли обойти, то ли запугать Гайду и вынудить ее сделать ошибку. Сердце в груди колотилось как бешеное на пределе своих сил, и ужасная слабость владела телом. Но Гайда просто ждала, не двигаясь с места, не предпринимая никаких действий. У нее были силы только на один удар, это она сознавала очень четко. Один удар, а потом она умрет. Легко, играючи, почти незаметно для взгляда Псарь сорвался с места и буквально перетек к ней навстречу, поднимая клинок. Гайда неловко отбила первый удар одной рукой, покачнувшись и едва устояв на ногах, увернулась от второго, когда Псарь попытался ткнуть ей в бок ножом, с трудом отступила в сторону. Он был силен, чудовищно силен. Он бил так, что ей с трудом удавалось удерживать в руке лезвие ножа. Псарь ударил еще раз, метя ей в грудь, и Гайда неловко отшатнулась от свистнувшего в воздухе черного клинка. Он выбросил вторую руку в попытке схватить ее за горло, и Гайда отступила еще на шаг. А в следующий момент нога зацепилась за что-то, и она со вскриком неловко опрокинулась назад, пребольно врезаясь спиной и раненым локтем в каменный пол. На миг паника ослепила Гайду, и она четко осознала одно: прямо сейчас она умрет. Псарь прыгнул вперед, занося над собой клинок, и черное лезвие со скоростью падающей с небес молнии устремилось ей в лицо. Только не долетело. Он остановился. Почему-то просто замер на мгновение, мотая головой, словно оглушенный, и рука с клинком отдернулась назад, ослабела, теряя напряжение удара. А вместе с этим изменилось все. Гайда внезапно распрямилась по инерции, чувствуя, как невыносимое давление, что все это время прижимало ее к земле, в один миг исчезло без следа. И внутри стало легко, так легко, словно не осталось в мире больше ни боли, ни грусти, ни отчаянья. Только свежесть. Только золотая нежность, окутавшая ее со всех сторон любящим объятием надежных и безопасных рук. Торжество света колотилось в ее груди вместе с ослепительным золотым солнцем, раскидавшим свои лучи во все стороны. Гайда не стала терять времени и с силой пнула его под колено. Псарь без единого звука неловко подломился, опрокидываясь назад, но до пола так и не долетел, растворившись в черном пятне сгущенной тени, которая исчезла следом за ним. Гайда резко обернулась, обшаривая глазами окружающее пространство. Она ждала увидеть такое же пятно прямо у себя за спиной, но его не было. Одно невыносимо долгое мгновение пронеслось мимо нее, второе, третье. Глаза шарили и шарили вокруг, стараясь высмотреть, выхватить первые признаки приближения смерти, но ее не было. Просто не было больше. Гайда выдохнула, чувствуя странную, заполняющую все ее существо тишину. Не осталось больше ничего в этой тишине, только ощущение правильности. Ни страха, ни тревог, ни гонящего вперед стремления, только тишина, такая странная и удивительно гармоничная сейчас. Та самая, которая и должна была переполнять ее грудь с самого начала. Она дышала, рассеяно моргая и вглядываясь в пространство перед собой. Дышала и чувствовала себя саму, внезапно ставшую абсолютно свободной и распахнутой во все стороны, проницаемой, будто тонкая-тонкая паутинка на ветру. Как будто мир открыл свои глубокие детские глаза и смотрел на нее в любопытном удивлении, а Гайда смотрела в ответ впервые и вновь. И даже боль в искалеченной руке казалась какой-то чужой, какой-то ненужной и далекой. Совсем не ее. Ее мозг твердил ей, что это глупо, что она совершает самую свою большую ошибку, что в любой миг опасность может вернуться. Но ровно также что-то внутри нее неумолимо отвечало – нет. И Гайда поверила этому чему-то, как верила всегда, с самого начала, хоть тогда его голос был гораздо слабее и гораздо тише. Как странно! Стоит только один раз довериться этому, и все становится иным. Будто мир поворачивается другим боком и смотрит иначе. Она убрала нож в рукав, чувствуя потрясающую ослепительную правильность каждого движения. А еще зная – они справились. Они победили Гротан Кравор. Ей хотелось смеяться, ей хотелось хохотать во всю глотку, улюлюкать и подпрыгивать на месте, и всему вокруг нее тоже хотелось этого. Будто солнце, что после невыносимо долгой зимы наконец-то выглянуло из-за темных низких туч, таким сейчас стал воздух, которым Гайда дышала. Такой стала и она сама. Ты справилась, девочка! Ты смогла, я знаю это. На глаза навернулись непрошеные слезы, но Гайда не дала им пролиться. Что-то внутри нее подсказывало: Китари жива, и Гайда очень хотела верить этому чему-то. После стольких мук таким трудом завоеванное счастье не могло просто обойти ее стороной. Не могли быть боги так жестоки, и Гайда отказывалась верить в ее смерть. Неловко прижимая раненую руку к груди, она зашевелилась на полу, пытаясь подняться. Ноги ткнулись в мягкое, и Гайда запоздало вспомнила, что это Лайна Манней, о тело которой она и перецепилась, падая. Сейчас Лжеаватара молчала, свернувшись на полу в клубок спиной к Гайде, и у наемницы не было желания проверять, жива она или нет. Ей было не до того. Кое-как держась рукой за стену, она неловко и медленно поднялась на ноги. Странно: боль рвала и кусала раненую руку, но одновременно с ней тело казалось легким, словно пушинка на ветру. И удивительно мягким. Ей припомнилось, что такое она уже ощущала однажды – в тот самый первый раз, когда Аватары победили Эвилид, когда они уничтожили Атагара. Тогда по связи пришла эта странная нежность, наполняющая все существо. Пришла она и сейчас, только более полная, более неоспоримая. Побеждающая все. Гайда обернулась и нашла глазами Идиль. Ведьма стояла у стены, откинувшись затылком на камень и закрыв глаза. И по лицу ее катились две дорожки слез, капая с подбородка вниз, прямо на пыльный каменный пол. Никогда Гайда не видела у нее такого лица – переломанного, буквально разомкнутого наружу облегчением и радостью, свежей, как раннее утро. Идиль молча плакала, и брови ее надломились, и губы ее дрожали, и она смеялась при этом, будто ребенок, показавшись Гайде на один миг очень и очень маленькой. - Идиль, - тихо позвала она, делая несмелый шаг в ее сторону. Ноги шли как-то слишком споро, переполненные светом, как и вся она. – Ты слышишь меня? - Слышу, - тихо ответила ведьма, не открывая глаз и не глядя на Гайду. - С тобой все хорошо? – на всякий случай уточнила наемница, не совсем понимая, как себя вести сейчас. Они обе были словно два младенца, рожденные в своей первый миг и первый час посреди ослепительной радости новости мира. Они не умели дышать в этой радости и не умели ходить, они могли только смотреть на нее широко раскрытыми глазами и тянуться, тянуться вперед вместе со временем, которое стало чем-то иным. - Со мной все хорошо, - мягко ответила Идиль, и голос ее был тих и светел. – Вседержитель со мной, я чувствую его. Гайда не нашлась, что ответить на это, да и нужно ли было отвечать? В воздухе пахло весной, хоть этого и не могло быть посреди затхлых и пыльных подвалов полуразрушенного Небесного Дворца Ишмаила. Но этот запах переполнял все, и Гайда чувствовала его внутри себя. Ведьма раскрыла глаза и несколько мгновений просто моргала, стряхивая прозрачные капельки росы с длинных темных ресниц. А затем взглянула на Гайду, и взгляд ее стал более осмысленным. - Твоя рука! – воскликнула она и шагнула вперед. Странное дело, ее больше не шатало, да и выглядела она как-то лучше, почти что отдохнувшей, хоть такого и быть не могло. У них обеих после всего произошедшего сил не было совсем, но при этом Гайда готова была поклясться, что никогда не чувствовала себя лучше. Идиль без особых церемоний взяла ее запястье в свои ладони и осмотрела окровавленную исковерканную плоть. Самой Гайде от одного взгляда дурно стало: из развороченных кровавых ран торчал обрубок кнута Псаря. Прямо на их глазах от движения он вывалился из ран и упал на пол мокрой неопрятной веревкой. - Я не могу это вылечить сейчас, но я могу уменьшить боль, снять заражение и остановить кровь, - сосредоточенно проговорила Идиль. – А потом мы отведем тебя к целителям, и они уже восстановят руку. - Делай, - пробормотала Гайда сквозь зубы. Стоило посмотреть на рану, как боль вернулась, вновь с ожесточением набросившись на нее и принявшись терзать. Взгляд ведьмы застыл, зрачки расширились, почти полностью затопив радужку. Она что-то едва слышно бормотала, Гайда видела, как шевелились ее губы, но не слышала ни слова. Ничего особенного не происходило, просто руке стало как будто легче. Боль отступила, приятный холод и онемение охватили ее со всех сторон, кровь перестала капать с промокшей ткани когда-то белой куртки на пол под ногами. Гайда не рискнула шевелить пальцами, чтобы проверить, повинуются ли они ей, но ей стало значительно лучше, чем было. - Спасибо, - с признательностью взглянула она на Идиль. - Спасибо тебе за то, что спасла наши жизни, - вернула ей взгляд ведьма. Сейчас она казалась Гайде какой-то простой и очень-очень прямой. Наверное, потому что сейчас она не плела интриг, не строила планов, а вела себя искренне и открыто. Наемнице вдруг подумалось, что каждый раз во время контакта с Тенями она видела Идиль такой – сосредоточенной и очень-очень честной, и что именно с Тенями ведьма становилась самой собой, настоящей и живой, а в окружении других людей обрастала толстой коркой скрытности и подозрительности. Как странно, что не прятать свое лицо ты можешь только с сущностями с той стороны Грани, которых все остальные ненавидят и боятся. Должно быть, тяжело тебе пришлось с людьми, ведьма, раз ты стала такой. Но каждый имел право на свои тайны сердца и свою боль, потому Гайда не стала ничего у нее спрашивать и просто предложила: - Давай-ка глянем, что там с Лжеаватарой, и пойдем уже вниз. Опасность миновала, но Вольторэ все равно надо вытаскивать. Идиль кивнула в ответ, сейчас она была немногословной и какой-то удивительно тихой, видимо, из-за того громадного покоя, что переполнял грудь Гайды. И все внутри нее знало одно: спешить уже не надо. Теперь можно просто идти. Доковыляв до Лайны Манней, Гайда наклонилась над ней, уже предчувствуя недоброе. Хотя, возможно, и доброе, пусть и не в том смысле и не для нее. Большая лужа крови расплывалась вокруг тихо лежащей на полу женщины, вытекая из уголка рта и уже начиная густеть. Темные глаза Лайны смотрели в пространство перед ней, остекленевшие и переполненные покоем. А вот на лице так и застыло выражение отчаянья и глубокого ужаса, такое резкое и чрезмерное по сравнению с тем, что Гайда испытывала прямо сейчас. Воспоминание о былом кошмаре, явное и недвусмысленное. И все внутри нее переполнилось странной мягкой жалостью. Еще несколько мгновений. Ей нужно было вытерпеть еще несколько мгновений, и все это осталось бы позади. Но время не ждало никого и никогда. Идиль стояла рядом за плечом Гайды, тоже глядя на бездыханную Лжеаватару. И молчала. Да и что они обе могли сказать? Все происходило ровно так, как и должно было происходить. Лайна Манней угрожала Аватарам живой. Она сделала все для того, чтобы спутать им карты, чтобы осложнить им путь, создать препятствия во всем, чего они пытались добиться. И умерла, сраженная Отчаяньем, которому и служила. - Бессмысленно здесь стоять, пойдем, - позвала Гайда, обходя ее и не оборачиваясь, и Идиль последовала за ней, бросив еще один взгляд на тело Лайны Манней. Вдвоем они проковыляли через коридор и вышли на узкую темную лестницу, по спирали спускающуюся вниз, куда-то в подвалы Небесного Дворца. На ее внешней стене чадили факелы, неровные тени дрожали на стенах, но Гайде было так удивительно тихо, что она совсем не боялась больше. Не было угрозы, совсем не было, она чувствовала это внутри самой себя. Все осталось позади, и облегчение от этой мысли было таким всеобъемлющим, что она только глубоко дышала, прикрывая глаза время от времени. А еще – очень хотелось лечь и просто спать, не думая больше ни о чем. - Как странно Марны сплели ее нить, - задумчиво проговорила идущая рядом с ней Идиль. – Странно и закономерно. – Она помолчала, глубоко погруженная в свои мысли, а потом добавила. – А еще мы ведь никогда теперь не узнаем, зачем она все это сделала. По своей ли воле пошла в услужение к Ярадану или он заставил ее это сделать? Что двигало ей, когда она провозгласила себя Аватарой? Любовь? Неужели она так сильно хотела заполучить себе Вольторэ, что совсем растеряла остатки разума? - Не знаю, - неловко пожала плечами Гайда. Ей не слишком-то хотелось думать о том, хоть она и догадывалась, что Вольторэ питала к Лайне Манней сильные, сложные и противоречивые чувства. Но это было уж точно не ее дело, и раз все это так закончилось, значит – и не дело Вольторэ. – Вряд ли даже самая сильная любовь может заставить человека служить самой бездне мхира. Тогда это и не любовь уже, а ее вывернутая изнанка. - Порой их слишком сложно отличить друг от друга, - заметила Идиль. - Любовь и ненависть сплетены слишком туго, чтобы можно было их разорвать. - А мне кажется, что это не так, - неожиданно для самой себя проговорила Гайда, чувствуя странную неловкость от темы разговора. Не об этом она предпочла бы беседовать с ведьмой. Но сейчас сам момент казался удивительно загадочным и странно подходящим именно для таких слов, потому она и продолжила, доводя свою мысль до логического конца. – Невозможно перепутать любовь с чем-то иным. Она просто приходит, и когда она приходит, ты просто чувствуешь ее. И она совсем не похожа на ненависть. - Возможно, ты просто так давно одна, что уже и забыла это чувство, - усмехнулась Идиль, бросая на нее короткий взгляд. Выглядела она при этом какой-то… храбрящейся? – По мне, она мучает не меньше, чем спасает, а порой и больше. Потому что всегда образует зависимость, а зависимость, несвобода – это боль. Гайда не нашлась, что на это ответить, только тронула грудь кулаком, неосознанно и рассеяно – и сразу же поймала себя на этом движении. Идиль могла судить как угодно и о чем угодно, но прямо сейчас Гайда переживала Любовь, огромную и бесконечную, не имеющую никаких пределов. Иного слова она бы для этого чувства подобрать не смогла, да и нужно ли оно было? И могло ли дрожащее пламя человеческой привязанности сравниться с этим огромным тотальным светом, переполняющим все? Но раз он разгорался в одной единственной человеческой груди, раз мог вместиться в нее, значит, и человеческая любовь однажды могла стать такой? Безграничной и бесконечной, безусловной и абсолютной? Ох, сестренка! Тебе уже под сорок, ты наемница и перелетная птица, а все туда же! Она рассмеялась тихонько, покачав головой и вызвав этим настороженный взгляд Идиль, но вслух ничего не сказала. Наверное, я просто вижу, как любит эта маленькая золотая девочка. Как любят все они, отчаянные и глупые в своей молодости, но такие безрассудно храбрые! И горы сворачивают своей любовью, убивают Эвилид и Гротан Кравор, рушат все мировые порядки и законы. Конечно, тут поверишь во что угодно и станешь сентиментальной, как эльфийская женушка! Лестница вела вниз, хоть от нее и расходились в стороны боковые сырые коридоры, из которых тянуло запахом пыли и плесени. Но Гайда не сворачивала туда, продолжая спуск. Ее как будто на веревке тянули все ниже и ниже, ноги сами шли, а в груди шептала правильность, которой она просто не желала и не могла сопротивляться. Идиль ничего не спрашивала, замолчав в задумчивости, и Гайда не знала, так ли сильно она чувствует притяжение Аватары. Наверное, так, потому что ведьма не сделала ни единой попытки свернуть в боковой коридор и не проронила ни слова, пока они спускались. А потом чувство направления заставило Гайду все-таки свернуть в совсем темный и мрачный коридор, уводящий куда-то в сторону. Прихватив здоровой рукой факел из держателя на стене, она зашагала вперед, почти бездумно, повинуясь лишь чутью в собственной груди. На полу под ногами лежал толстый слой пыли, не пересеченный ни единым следом, будто сюда уже несколько десятков лет никто не спускался, но это не остановило ее. Как и ряды наглухо запертых тяжелых дверей с проржавевшими петлями и обросшими красной ржой дверными замками. В груди пульсировало золото, оно тянуло ее вперед, будто Гайда слышала биение второго сердца, сердца Аватары, которое с каждым шагом становилось все ближе. И она не сопротивлялась, когда ноги остановились прямо напротив очередной ничем не примечательной двери, которая выглядела совершенно так же, как и все остальные. Только вот на толстом слое пыли на полу виднелся полукруглый смазанный след: в отличие от всех остальных эту дверь недавно открывали. - Здесь, - утвердительно кивнула Идиль, останавливаясь за ее плечом. Гайда передала факел Идиль и потянула на себя дверную ручку. Дальше все произошло моментально. Что-то метнулось в проходе ей навстречу, и она инстинктивно отшатнулась, отдернулась назад. А возле самого ее горла, едва не царапая острым кончиком, застыл длинный тонкий клинок. И напротив нее оказались два жестких, словно камешки, голубых глаза эльфа. Гайда сглотнула, чувствуя, как шок перетряс все тело, и глядя в ледяные глаза Ренона. Выглядел он ужасно: бледный как смерть, с грязными слипшимися черными патлами, в драной одежде, от которой остались почти что лоскуты. Мгновение он смотрел на нее звериным, почти безумным взглядом, словно не узнавал, а затем глаза его потускнели, потухли, и кривая улыбка рассекла пополам бледное лицо. - Все-таки пришла, - он убрал нож и хмыкнул, качая головой. – Не больно ты торопилась. - Мы пришли так быстро, как только смогли, - отозвалась Гайда не слишком дружелюбно. Рука дернулась было, чтобы потрогать горло, но Гайда остановила себя. Ей не очень-то хотелось доставлять удовольствие эльфу демонстрацией собственного страха. – Нужно было дождаться войск анай, чтобы они создали отвлекающий маневр, когда мы пойдем за Вольторэ. - Пропусти, - бесцеремонно буркнула Идиль, ныряя в комнату мимо эльфа сквозь узкий дверной проем. Он отшатнулся от факела, которым она почти что ткнула ему в лицо, и неприязненно поглядел ей вслед. В голове Гайды крутилось множество вопросов, и большая их часть касалась Ренона. Коли все это время он был здесь, то почему не предпринял никаких попыток вытащить отсюда Вольторэ? Впрочем, он ответил ей сам, тяжело привалившись к дверному косяку и дрожащей рукой убирая нож в ножны на поясе. Судя по всему, рывок стоил ему едва ли не половины оставшихся сил, да и выглядел он так, будто едва не валился с ног от истощения. Гайда заглянула через дверной проем внутрь и быстро обежала глазами маленькое грязное помещение, заваленное хламом, бледную лучину, чадящую на полу в каком-то рассохшемся котле. И взгляд ее упал на Вольторэ, лежащую навзничь на полу, над которой склонилась Идиль, водя руками над ее телом и что-то шепча. Аватара смотрела прямо на Гайду и улыбалась. Выглядела она еще хуже эльфа, бледная, похудевшая, изможденная и явно не способная шевелиться. Но взгляд у нее был таким сильным, что Гайда буквально окаменела, не в силах отвести глаз. Будто два солнечных диска прятались за провалами темных глаз Аватары. Она смотрела, и весь свет мира, вся его нежность, вся благодарность, которая только в нем была, тихая и спокойная, как лесное озеро, напитанное лучами летнего солнца, внезапно обняли Гайду, как ребенка и укрыли в своих ладонях. Она пошатнулась, ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Ноги почему-то стали совсем слабыми, а сердце в груди колотилось, будто безумное. Она знала этот взгляд, эту нежность, она знала и чувствовала это внутри себя все это время. Но смотреть ей в глаза и переживать этот контакт непосредственно было невероятно. - Спасибо тебе, - едва слышно проговорила Вольторэ, и Гайде на миг показалось, что слова эти громом прокатились внутри ее черепной коробки. - Не мне, - покачала она головой, робко улыбаясь в ответ и понимая, что чувствует себя несмышленой маленькой девчонкой со смешными косичками и цветами в волосах, которая подставляет конопатые щеки и чумазые ладошки первому весеннему солнцу. – Это не мы, Вольторэ. Я думаю, это Китари. - Китари, - прошептала Вольторэ и вновь улыбнулась, так нежно, словно баюкала это имя на своих губах. – Я знаю. Она боролась и она победила. - Она жива? – выдохнула Гайда, едва не дрожа от предвкушения. Да, сильно тебя все это помотало! Нервы не к бхаре. Стала дерганная и сентиментальная, как дите малое! Ну ничего, теперь-то мы отдохнем, теперь-то все будет хорошо. - Жива, - кивнула Вольторэ, и глаза ее остекленели, а взгляд как будто обратился куда-то внутрь. – И мари больше нет. Совсем. - Ох, хвала Грозару! – улыбнулась Гайда, чувствуя, как невидимый камень сваливается с плеч. Как странно, она и не знала, что он там был все это время. Но она привязалась к ним, ко всем ним и к каждой в отдельности, и привязалась гораздо сильнее, чем могла даже представить себе какое-то время назад. - Здесь анай? – спросила Вольторэ, прикрывая глаза. Говорила она с трудом, будто прикладывала усилия просто для того, чтобы выговаривать слова. - Да, начался штурм города, - кивнула Гайда, чувствуя облегчение. Проще было собраться и вновь стать собой, проще было сосредотачиваться на обычных, привычных вещах и задачах. Эта невыносимая нежность в груди заставляла ее чувствовать себя такой непривычно уязвимой, и при этом – всесильной. – Их ведет царица Лэйк дель Каэрос. И, учитывая, что Гротан Кравор повержен, я думаю, что скоро они возьмут город. - А Ярадан? – донесся из-за ее спины хриплый голос Ренона. - Против него пошел Марл Кот, но мы не знаем, что там произошло, - покачала головой Гайда. - Он повержен, - тихо проговорила Вольторэ. – Я уже говорила тебе это. - Я не поверю в это, пока не увижу собственными глазами его труп, - огрызнулся Ренон. - Но ты же чувствуешь, что отчаянья больше нет. А раз так, то нет и Ярадана, - заметила Аватара, и эльф хрипло рассмеялся в ответ. - Повторяю: только когда увижу тело. Это Эвилид, их не так-то просто убить, и они гораздо хитрее всех нас. Говорил он отрывисто и надтреснуто, и Гайда даже обернулась, чтобы увидеть его лицо. Эльф упрямо стоял в дверях, изо всех сил держась прямо, хоть Гайда и видела, как дрожат под ним ноги. Почему он не хотел верить в их победу? Неужели он не чувствовал того же облегчения, что и все они? - Что с вами случилось? – спросила Гайда, поворачиваясь обратно к Аватаре. – Где вы были все это время? - Мы атаковали Ярадана, - просто ответила ей Вольторэ таким будничным тоном, что у Гайды чуть глаза из орбит не полезли от этого. – Вдвоем. И мы проиграли. Алеор унес меня сюда и укрыл здесь, и все это время мы скрывались, обессиленные настолько, что не могли покинуть это место. Вы пришли как раз вовремя. Думаю, если бы не начался штурм города, он нашел бы нас. Гайда только поежилась. Вольторэ исчезла неделю назад, значит, все это время они скрывались здесь? Без пищи, без воды, лишенные сил, не способные выбраться, прятались под самым носом у Ярадана. Все ведь и впрямь висело на волоске и могло закончиться раз и навсегда. Но каким-то чудом все они справились. Каким? - Нужно уходить отсюда, - энергично проговорила Идиль, отнимая руки от Вольторэ и сосредоточенно рассматривая ее. – Ты на грани истощения, Вольторэ. Тебе нужен покой и уход. Я выведу нас отсюда в безопасное место. - Мне нужно к войскам анай, - тихо проговорила Аватара, прикрывая глаза. Она не спорила, видимо, сил у нее на это не было, но в ее усталом голосе Гайде послышались знакомые упрямые нотки. – Они должны увидеть, что я жива. Только тогда можно будет считать эту битву оконченной. - Сначала мы должны убедиться, что твоей жизни больше не угрожает опасность, - Идиль говорила удивительно мягко, совсем не тем приказным голосом, которым обычно беседовала с Аватарой. К тому же, Гайда заметила ее ладонь, которая легла на лоб Вольторэ, огладила его, отводя прочь непослушные черные пряди. Наверное, и на ведьму сейчас тоже действовала эта переполняющая изнутри все сердце нежность, хоть Гайде Идиль всегда и казалась сухой, собранной и отталкивающей от себя все, что мешало достижению ее целей. – Все мы обессилены и не сможем противостоять врагам в случае нападения. А тебе нужно хотя бы немного поесть и поспать. Марл Кот показал нам убежище, о котором кроме него никто не знает. Я перенесу нас туда, и там мы дождемся окончания битвы. А потом выходи к войскам сколько угодно, я и слова не скажу против. - Не может быть! - слабо усмехнулась Вольторэ в ответ на ее слова. - Ты можешь думать обо мне все, что хочешь, нерожденная. Но моя главная и единственная цель – уберечь твою жизнь, - очень твердо и серьезно проговорила Идиль, глядя ей в глаза. - Я знаю, Идиль, - это звучало просто и при этом очень глубоко, и Гайда только головой покачала, улыбаясь. Это и вправду было так. Вольторэ чувствовала их изнутри и знала их, кажется, едва ли не лучше них самих. Привыкнуть к этой мысли самой Гайде пока еще никак не удавалось. Да и как тут привыкнешь к тому, что в твоей груди поселился другой человек? Никогда в жизни еще Гайда не подпускала к себе так близко никого, и теперь ощущала себя странно беззащитной перед этой связью. Но и всесильной – тоже благодаря ей. – Помоги мне встать, - попросила Вольторэ, сдаваясь. – Пойдем в твое безопасное место. - Вот и славно, - кивнула Идиль, а затем повернулась к Ренону. – Мне нужна ваша кровь, светлейший. Иначе сквозь ограждающую убежище Тень не пройти. - Мы пройдем и без того, - спокойно отозвался тот, не мигая глядя на нее. – Ни одна Тень не захочет пробовать мою серебряную кровь. - Боюсь, не в этом случае. Будет проще, если вы просто позволите мне взять каплю вашей крови, - твердо проговорила Идиль, и на этот раз в голосе ее не было ни намека на нежность. – Иначе Тени просто разорвут вас, как только вы вступите на территорию убежища. Несколько долгих секунд Ренон смотрел ей в глаза, а затем усмехнулся и пожал плечами: - Я рискну. - Прошу тебя, Алеор, просто дай ей каплю своей крови, - почти что простонала Вольторэ с пола. – Никто здесь ничего дурного с тобой не сделает. А мне бы хотелось уже выбраться отсюда. Эльф поморщился и сдался: - Под твою ответственность, Вольторэ. Если потом эта девочка решит что-то сделать с моей кровью, я убью ее. Я предупредил тебя, так что не обессудь. Идиль мрачно взглянула на него, но ничего не сказала, как и Вольторэ. От Гайды с ее искалеченной рукой сейчас никакого прока не было, так что она даже и не стала предлагать помощь. А вот Ренон почти что ужом вытек из-за ее плеча, пусть и едва хромал. Без слов он наклонился и подхватил Вольторэ под плечи. С другой стороны ее поддержала Идиль, и они подняли тихо застонавшую Аватару на ноги. Правда, это слово не совсем подходило, потому что стоять Вольторэ не могла. Ноги ее, словно две бесчувственные веревки, подогнулись и висели, скребя по полу, а с губ сорвался тихий стон. - Ничего, ничего, - подбодрила ее Идиль, кривясь от тяжести. – Отлежишься, отоспишься, и силы вернутся. А сейчас потерпи. В воздухе перед ней возникла спираль перехода, и Идиль зашаталась от двойной тяжести, с трудом удерживая Вольторэ. Потом вновь последовала заминка, пока эльф резал палец о собственный нож и с угрожающим видом протягивал его ведьме. Гайда только вздохнула, качая головой. Даже здесь и сейчас после такой большой победы над самим Отчаяньем старые проблемы все еще не желали исчезать до конца и упрямо сопротивлялись, отнимая лишние силы и время. Насколько было бы проще, если бы Ренон присягнул Аватарам и принимал их волю беспрекословно! Но разве же вам угодна такая простота, Единоглазые? О нет, вы плетете иначе. Наконец все было закончено, и Гайда первой двинулась к спирали, на всякий случай, вынимая из рукава оставшийся клинок. Убежище убежищем, но в городе шло сражение, и стоило проверить перед тем, как прыгать в бездну головой вперед. Идиль кивнула ей, и Гайда первой ступила в переход. И вновь это поразительное ощущение бесконечно растянутого времени накрыло ее с головой. Только теперь в нем не чувствовалось угрозы, как раньше. Теперь во всем была простота и свет, звенящая радость, обнявшая Гайду со всех сторон и мигом согнавшая прочь все ее тревоги и дурные мысли. Выступив с другой стороны спирали, она заморгала, совершенно точно в глубине себя зная, что нож ей не понадобится. Словно миг погружения в эту бесконечную пропитывающую весь мир радость смысл с нее всю неуверенность, как не бывало. В пустом и пыльном помещении было темно. Немного света почти потухших сумерек проникало сквозь слуховое окно под потолком, и за ним Гайда увидела разноцветные росчерки на фоне неба, будто ночные светляки метались под звездами. Это было так красиво и необычно, что она засмотрелась на миг, все еще дивясь, в который раз уже дивясь на крылья за плечами анай. А потом из-за спины ее появились ведьма с эльфом, волочащие на руках Вольторэ. - Нужно уложить ее, - отрывисто бросила Идиль в темноте. – Ей нужен отдых. - Я спущусь, посмотрю, что там внизу, - предложила Гайда. В доме было совсем тихо, ни единого звука не доносилось с нижнего этажа. Взрывы над их головами прекратились, со стороны Небесного Дворца теперь не было слышно ничего, кроме одиночных гортанных криков ящеров. Зато откуда-то с другой стороны, с нижних улиц города все еще раздавались хлопки, приглушенные расстоянием крики, грохот. Внезапно над городом прогремел женский голос, такой громкий и неожиданно звучный, что Гайда аж вздрогнула: - ГОНИ ИХ НА МЕНЯ, СЛАДКАЯ! ВЫДАВЛИВАЙТЕ ИХ ВНИЗ! МЫ УЖЕ ПОЧТИ ЗАКОНЧИЛИ ЗДЕСЬ! Гайда только головой покачала, гадая, кто это так приказы раздает. Похоже, ведуны усиливали голос одной из командующих анай, чтобы ее было слышно на большом расстоянии, Вольторэ тоже иногда так делала, когда обращалась к большому скоплению людей. Ее шатало, да и руку вновь начала дергать боль, но Гайда постаралась не обращать на это внимание. Она бегло осмотрела особняк, в котором действительно не оказалось ни души и, судя по всему, давно уже никого не было. Дверь на улицу была накрепко заперта и вроде бы даже заколочена снаружи, в погребе стояли лишь мешки с крупами, в леднике шаром покати. Нашлось, правда, наполовину пустое ведро с водой, но Гайда не решилась бы пить ее, учитывая тонкий слой пыли на ее поверхности. Они уложили Вольторэ на кровать в одной из комнат второго этажа, тоже носившей следы запустения. Пыль покрывала полированные панели из красного дерева, воздух был спертым и тяжелым. Не раздумывая, Гайда распахнула створки и впустила теплую южную ночь прямо в окна, едва не зажмурившись от удовольствия. Отчего-то именно сейчас все происходящее казалось особенно ирреальным. Тихо мерцали в далеком густом небе серебристые звезды, замерли в тишине кроны деревьев в саду под окнами особняка. Над затихшими крышами города то и дело мелькали разноцветные крылья анай, проносились большие темные фигуры драконов, на которых верхом прилетели вельды. Гайда только головой качала и глупо улыбалась, будто ребенок, разглядывая их. Сколько сказок она в детстве слышала про драконов, сколько песен! Но даже и предположить не могла, что однажды увидит их собственными глазами. Порой издали долетали громогласные приказы цариц анай, руководящих штурмом, и по ним Гайда могла понять, что дело движется к завершению сражения. И это ощущалось правильно и вместе с тем – так чудно. Тихая-тихая светлая ночь после страшной опасности, с которой все они вместе каким-то чудом справились. И пустой город, в котором не светилось ни единого окошка, не виднелось ни одного человека, будто все улицы вымерли. Я и не думала, что переживу эту ночь, Грозар. Очень надеялась, но старалась не загадывать. А видишь, как оно все. Закутанная в одеяла Вольторэ наконец-то перестала рваться куда-то и задремала на широкой кровати под тяжеловесным балдахином, крохотная истощенная фигурка на фоне окружающей помпезности. Ренон повалился рядом в глубокое кресло и, похоже, тоже погрузился в сон: голова его свесилась на грудь, черные пряди укрыли лицо, он тихо и размерено дышал. А Идиль подошла к так и стоящей у окна Гайде и присела рядом с ней на широкий подоконник, глядя наружу, в ночь. Они обе молчали, наслаждаясь этой странной тишиной и минутой отдыха после почти двух суток, проведенных в нечеловеческой концентрации и постоянном напряжении. Усталость наваливалась на Гайду волнами, накатывала, заставляя глаза слипаться, а голову упрямо отказываться думать. И ей почему-то было очень хорошо сидеть вот так, бок о бок с ведьмой, молчать и смотреть на темные крыши и резные листья на фоне неба, на разноцветные крылья анай и серебристые звезды в вышине. - Все закончилось, - тихо пробормотала Идиль, глядя туда. – Все наконец-то закончилось. И словно в ответ на ее слова над их головами послышался стук, звуки шагов, приглушенные голоса. Гайда вскинула усталую сонную голову к потолку, будто могла сквозь него разглядеть то, что происходит на чердаке. Но сил у нее уже осталось так мало, что тело буквально отказывалось сдвигаться с места. - Это Кот пришел, - сообщила Идиль, и глаза ее в темноте сверкнули зеленой змеиной вспышкой. – Я пойду, встречу их, расскажу все. А ты побудь здесь. Гайда смогла только кивнуть в ответ. Может, и стоило пойти туда, поприветствовать всех их, обнять Китари, порадоваться вместе с ними победе, но она уже просто не способна была этого сделать. Потому так и осталась сидеть на самом краешке подоконника, прижимая к себе раненую руку и глядя в окно. - Все закончилось, - тихонько повторила следом за ушедшей Идиль Гайда, втягивая всей грудью сладкий запах летней ночи с нотками пыли и сочной зелени, с ароматом далеких прогретых солнцем полей. – Мы наконец-то можем отдохнуть. *** Китари тихонько приоткрыла дверь, стараясь не шуметь и двигаться как можно тише. Идиль предупредила их, что Аватара спит, и что сейчас ее лучше не тревожить, но после всего пережитого Китари просто не могла не прийти к ней. Просто не могла. В старом роскошном особняке, оставленном своими хозяевами, было душно и пахло пылью, но здесь, в просторной комнате с распахнутыми настежь окнами, царило лето. К ночи поднялся ветер, и кроны деревьев за окном тихо перешептывались, покачивались, танцуя резными листьями на фоне темного неба. Мягко опадали под его дыханием прозрачные тюлевые занавески по обеим сторонам окна, возле которого в креслах спали Гайда и Алеор Ренон. Но Китари искала не их, а маленькую фигурку, свернувшуюся в клубочек под одеялом на огромной кровати в стороне. Крохотную фигурку на этом поистине царском ложе, казавшуюся такой странно неподходящей всему этому, такой чужой здесь. Китари чувствовала ее сон в своей груди, мягкие теплые волны покоя, которые накатывали и накатывали на нее издали, нагоняя дремоту и тишину. Прикрыв за собой дверь, она на цыпочках бесшумно прокралась к кровати и опустилась на ковер возле нее. Вель спала, по-детски приоткрыв рот и вывернув левую руку за спину, и ее лицо, исхудавшее и вытянувшееся, белым пятном выделялось на фоне темного покрывала, в которое она была завернута, и полумрака спальни. Сейчас она совсем не походила на ту Вольторэ, которую помнила Китари, упрямую, сердитую, непреклонную, с вечно сведенными тревогой плечами, с распрямленной ожесточенностью, окаменевшей спиной. Сейчас она просто была собой, обычной, живой и удивительно мягкой, всего лишь молодой девочкой, свернувшейся под одеялом и мирно сопящей, гуляющей где-то среди золотых полей собственных снов. И все же она была чем-то большим. Слезы навернулись на глаза Китари, и она заморгала, смахивая их кулачком и ощущая огромную ни с чем не сравнимую переполняющую ее до самых краев благодарность. Весь этот невыносимо долгий день, вся эта мука с тех пор, как они с Мефнут покинули дом, весь пережитый страх, отчаянье, перекошенное болью лицо Крол, все невыносимое напряжение, что держало и держало ее на протяжении долгих месяцев, все это схлынуло прочь после падения в Источник, сорвав с нее все защитные оболочки и маски, всю глупость и слепоту, сделав ее уязвимой и тонкой, словно прутик на штормовом ветру. И неуязвимой внутри при этом. И сейчас она не могла найти в себе никаких слов и никаких сил, чтобы выразить это, чтобы сказать об этом Вель так, как следовало. Чтобы поблагодарить ее по-настоящему. А та вдруг поморщилась, пробормотала что-то во сне, пошевелилась. Китари ждала, затаив дыхание, все еще неуверенная в том, что стоило тревожить ее прямо сейчас, ждала и плакала, и улыбалась, и слезы текли по лицу прямо из ее души, вымывая остатки того, что все еще было ее прошлым. Вель открыла глаза и взглянула на нее. Странно это было, поразительно волшебно. И тихо. За окнами дышала ночь, анай зачищали город и вязали последних жрецов, Найрин где-то совещалась с Лэйк о том, что делать дальше, Крол внизу на первом этаже особняка беседовала с вельдами и никак не могла прийти в себя после всего произошедшего. И все люди, все-все во всем мире сейчас были заняты своими делами, жили свои жизни, плели свою судьбу, любили и ненавидели, плакали и смеялись, спали или бодрствовали, полные забот. А они с Вель просто молча смотрели друг другу в глаза и понимали все от начала и до конца, все, что невозможно было высказать словами, для чего и слов-то на самом деле пока еще просто не существовало. Золотой нитью уходила в бескрайние темные дали дорога, и не было у той дороги ни начала, ни конца. Только сейчас, вечно длящееся, полное смысла, бесконечное сейчас, в котором они понимали друг друга в сокровенном единении. - Спасибо тебе за то, что удержала меня, - все-таки прошептала Китари, плача и смеясь и чувствуя, как поет и звенит в ней все ее существо в опьяняющем восторге от чистого контакта их душ. - Спасибо тебе за то, что спасла всех нас, - также тихо ответила ей Вель. Она протянула руку, и Китари вплела свои пальцы в ее. И это было странно и так откровенно, и так правильно, и так удивительно для нее сейчас. Это совсем не походило на то, что было между ними с Мефнут, между ними с Крол, это не походило ни на что из всего, пережитого Китари когда-либо. Но все же – это тоже была Любовь, бескрайняя, всепобеждающая, торжествующая, поразительно тихая Любовь. Та самая, у которой не было и не могло быть никаких границ. Она заплакала от счастья и уткнулась лицом в ладони Аватары Создателя, которая сейчас была и ее душой тоже. Душой которой теперь была она сама. И разве могли быть хоть какие-то границы и какие-то пределы в мире, в котором все было едино, мире, который и был этой огромной Любовью? Совершенно точно нет.