Танец Хаоса. Иллюзии

Страх. Он накатывал на Авьен по связи с Ниерой густыми тяжелыми волнами, от которых все внутри нее задрожало, зарябило, затряслось, как желе. И на этот раз Авьен не знала, как его остановить, как противиться ему, потому что он уже был внутри нее прямо сейчас. В ее обучение на Белую Жрицу входила борьба с внешними атаками и контроль над энергетическими узлами, чтобы ведуны не смогли наслать на них морок, подчиняющую себе эмоцию, затмевающую взгляд иллюзию. Но это были внешние атаки, и Авьен прекрасно знала, как их отбивать – просто не позволять им коснуться себя, да и дело с концом. А сейчас страх пришел изнутри, из глубины ее существа, по нерушимому каналу между ней и Аватарами Создателя. Страх с одной стороны, немыслимое напряжение с другой. Они стиснули ее двумя клешнями, они давили и мяли ее, отчаянно сопротивляющуюся всему этому. Пока еще – держащуюся из последних сил. Все в этом напитанном солнцем краю было каким-то фальшивым, бесчувственным, лишенным красок. Как воздух на большой высоте, куда поднимала ее Мефнут еще дома, в Луасе, который хватаешь ртом, хватаешь все больше и больше, а насытиться им, надышаться не можешь, будто в нем недостает густоты. Она почти физически чувствовала эту нехватку вокруг себя – в полувзглядах, размеренных движениях, пустоте и тишине, которую все боялись нарушить. В ледяных равнодушных глазах Владыки Валадара, которые смотрели на нее без тени какого-либо чувства, и это причиняло ей боль. В детстве, еще задолго до той роковой встречи, Авьен слышала истории про морских существ – спрутов. Они жили на дне, в беспросветной чернильной темноте и изредка поднимались на поверхность, обхватывали усыпанными присосками щупальцами корабли и тянули их на дно. Вот таким же спрутом было и это ощущение, черное, липкое, страшное, таращившее на нее глаза из глубоких трещин внутри нее самой, куда не доставали лучи солнца нежности Мефнут. Оно никуда не делось из нее, оно никуда не ушло, как бы Авьен ни пыталась забыть о том, и вот сейчас, подпитываемое тревогой и страхом Аватар, безразличием эльфов, ощущением фальши от этого странного края, оно полезло наружу, безобразными черными щупальцами сдавливая глотку Авьен. На мгновение ей стало плохо, и она почти что отключилась от всего происходящего, чувствуя прилив дурноты, начав задыхаться, будто и впрямь что-то держало прямо за горло, пережимая воздушный канал. О, она знала, что это было, она так хорошо знала его! Она знала его ощущение и чувствовала его приближение, как чувствуют умирающие сухой скрежет костей смерти, как чуют больные приближение нового приступа агонии. Она знала своего вечного мучителя и страшного врага с перекошенным сладострастной улыбкой лицом, ждущего, глядящего на нее в предвкушении новой доли ее страданий. Он всегда был внутри нее. И как бы она ни пыталась его оттуда вытащить, а никуда-то он не девался. Маньяра лгала ей. Маньяра манипулировала ей. Она держала ее на протяжении бесконечных двадцати лет под неусыпным контролем своей воли, внушая ей лживые истины, проповедуя ей светлую непогрешимую веру устами беса самой глубокой бездны мхира на свете. Она одаряла ее лаской своих добрых материнских рук, она хранила ее от бед, она делилась своей мудростью, своим опытом, всеми своими знаниями и смотрела на Авьен, как на свою родную дочь. И Авьен верила ей, как верила бы собственной матери, что никогда не сделает зла. Матери, которой у нее не было. Матери, которая тоже бросила ее когда-то, отправившись под очи к Грозару. Все вернулось в один миг. Все, что она так старательно и трудолюбиво день за днем упрятывала поглубже, притаптывала, укрывала в глубинах самой себя. Все это, словно вымытое весенним ливнем, словно поднятое чьей-то жестокой рукой внезапно бросилось ей в лицо, заполнило ее до самого предела, и Авьен задохнулась, переживая невидимый удар изнутри самой себя. Ложь. На самом деле всем вокруг нее правила ложь, всем миром правила. Можно было сколь угодно долго оглядываться по сторонам, можно было хоть тысячи лет искать что-то, что не было бы запятнано ее прикосновением, но нет, его просто не существовало. Мир, окружающий ее, больше всего походил на жестокую насмешку кого-то, у кого совсем не было сердца, кому доставляло удовольствие глядеть на то, как корчатся в нем от боли маленькие слабые существа, безвинные и неспособные даже постоять за себя. Как корчилась Авьен, пока на протяжении двадцати лет ей врали, ее лепили, ее ломали, и переламывали и лепили вновь, делая из нее что-то мертвое, отвратительное и уродливое. Что-то, что противоречило самой жизни. И делал это тот человек, которому она больше всех доверяла. Она даже усмехнулась от горечи, просто не зная, как иначе выразить все эти нахлынувшие на нее чувства. Вот эта ложь, она была и внутри нее. Она возвращалась раз за разом, снова и снова, как бы Авьен ни боролась с ней, как бы ни пыталась ее вытащить из себя, развеять, принять и полюбить, отрицать и изгонять. Она была здесь, как ядовитая змея под камнем, как дурно пахнущая мертвечина в подполе, как вечный взгляд невидимого соглядатая, который лишь насмехался над тщетностью ее усилий и глупостью ее самой. Словно кому-то, кто держал в своих руках все ниточки мироздания, наскучивало, когда его дети становились счастливы, и он, будучи мудрым и справедливым отцом, решал преподать им очередной урок. Это ты, Грозар? Мысль была такой ужасающей, что Авьен содрогнулась всем телом от того, что просто допустила ее в свою голову. Это ты истязаешь меня раз за разом? Это ты заставляешь меня снова и снова проходить через одну и ту же муку, никогда не заканчивающуюся? Ей всегда говорили, что Грозар посылает испытания только для того, чтобы закалить тело и дух, чтобы сделать свое дитя сильным и стойким перед невзгодами этого мира. Но когда у этого самого дитя больше не оставалось никаких сил? Когда оно истерзанной маленькой тряпкой падало на землю не в силах даже головы поднять, почему же тогда окованный звездами сапог все еще продолжал пинать его, не выбивая даже и слабого стона? Как его доброта могла обратиться столь неумолимой жестокостью? Авьен схватилась за грудь, чувствуя все нарастающую и нарастающую боль, жмурясь изо всех сил и пытаясь справиться с этим. Нужно было просто выстоять, нужно было просто выдержать. У нее ведь было, зачем бороться, было, за что сражаться. У нее была Мефнут. И сила Аватар Создателя, несокрушимая и абсолютная, позволившая ей на один единственный миг пережить иное. Она должна была не поддаваться всему этому кошмару и держаться за них. Иначе, - Авьен знала это, - всему наступит конец. - Сагаир, - повторила рядом Мефнут, и один звук ее голоса подействовал на Авьен, будто прохлада, накрывшая саднящую рану. – Почему это имя кажется мне знакомым? - Потому, что это брат моей ману, - тихо проговорила в ответ Ниера, держась обеими руками за грудь. – Тот самый, что перешел на сторону Врага. - Что? – мотнула головой Авьен, не понимая, что именно сейчас услышала. - Хеллон, оставь нас! – отрывисто приказал Владыка Валадар застывшему в дверях с открытым ртом бессмертному посланнику. – Возвращайся назад и скажи этому эльфу, что мы скоро выйдем к нему. И держи язык за зубами о том, что слышал здесь. - Нет-нет! – почти что выдохнула Ниера, и в голосе ее слышалась плохо сдерживаемая паника. – Нет! Мы должны что-то сделать с ним! Он в одиночку может до основания уничтожить весь Таахалдан, не оставив от него ни песчинки. – Она вскинула настойчивый взгляд на Владыку Валадара. – Прикажите вашим солдатам взяться за оружие! Прикажите им окружить дворец и эвакуировать всех жителей отсюда. Иначе он перебьет здесь все живое! - Это всего лишь один эльф, нерожденная, - с тщательно скрываемым в голосе презрением ответил Валадар. – Вряд ли он способен на такое. - Артрена, да откройте же глаза! – внезапно вскричала Мефнут, и Авьен взглянула на нее, хватаясь за ее голос, как за спасительную веревку, что могла вытянуть ее из беспросветного отчаянья. – Сагаир Ренон по своей воле переметнулся на сторону Врага много сотен лет назад! Он тоже наследник Ирантира Стальва, и он тоже носит под сердцем серебро Тваугебира! Только в отличие от своего брата, он его не сдерживает и не пытается контролировать! - Откуда вам все это известно? – нахмурился Владыка Валадар, глядя на Мефнут так, будто впервые увидел ее. Внутри Авьен все затихло, словно больше и не существовало ничего в мире. Только одна она, приколотая иголкой к самому пространству, пронзенная насквозь, отчаянно бьющаяся в попытке улететь. Только крыльев у нее не было, да и лететь ей было некуда. Потому что ложь сейчас правила всем. - Я – Аватара Создателя и дочь Рады Черного Ветра! – вскричала Ниера, и в голосе ее ярость мешалась с испугом, заставляя его дрожать, как полотнище на ветру. – В моих жилах течет кровь Ирантира Стальва! Моя ману – его наследница, и она никогда в своей жизни не лгала. Сагаир Ренон смертельно опасен. И если вам недостаточно моего слова, можете выйти против него безоружными и прожить еще несколько секунд, полных сожаления о собственной глупости. Владыка Валадар замер на месте, как и другой незнакомый эльф, принесший послание, а Ниера отвернулась от них обоих и оглядела Мефнут с Авьен. - Пойдемте, - проговорила она, судорожно сглотнув. – Мы должны остановить его. - Нерожденная! – окликнул ее Владыка Валадар, когда Аватара зашагала к двери, с каждым шагом все быстрее и быстрее. – Нерожденная! – позвал он еще раз, когда она уже почти что выбежала из комнаты, с размаху оттолкнув тонкую полупрозрачную дверь. Словно во сне или в каком-то странном оцепенении Авьен заспешила следом за Ниерой и Мефнут к винтовой лестнице. Черный спрут в ее груди обвил своими щупальцами сердце и горло, рывками подтягивал себя все выше и выше, к ее глазам, грозя в любой миг застить их пеленой опасного, устрашающего ее до глубины души безумия. И мысли о Сагаире только подпитывали его. Авьен никогда не слышала этой истории, никогда не знала этого имени. Но ей достаточно было слова Аватары, чтобы понимать, насколько серьезно дело. Ей достаточно было того первозданного ужаса, что накатывал на нее со стороны связи, чтобы понимать, с чем им сейчас предстоит столкнуться. Они почти что вбежали на ступени лестницы, и Аватара первой бегом направилась вниз. - Мы с тобой, Дань! – прохрипела Мефнут, оглядываясь на Авьен при этом. Глаза у нее были совсем белые с сжавшимся в маковую росинку зрачком. - Спасибо! – с трудом отозвалась Аватара, и голос ее звучал глухо. – Помните: он смертельно опасен! Бойтесь моргать при нем, он движется быстрее света и в любой миг может оказаться у вас за спинами. - Что нам делать? – сухо спросила Мефнут, кивнув в ответ на ее слова. - Ни в коем случае не нарывайтесь, пока он не нападет на вас. Ни в коем случае! И держитесь поближе ко мне, может, это как-то поможет, - но уверенности в голосе Ниеры не слышалось. - Что он делает здесь? Он пришел за тобой, нерожденная? – спросила Авьен, немыслимым усилием преодолевая захлестывающую нутро панику. - Да, я думаю, он пришел за мной. Но я ему не дамся, - ожесточение проскользнуло в голосе Аватары. – Его интересуют наследники с кровью Тваугебира в жилах, мальчики, которые согласились бы вместе с ним служить Врагу. Он пытался изнасиловать мою ману, чтобы она родила ему чистокровных детей, но Алеор и остальные спасли ее. - Ох, Грозар! – выдохнула Авьен, ощущая прилив отвращения, который на одно единственное мгновение отодвинул прочь черного спрута. – Какой ужас! - Он почти убил Алеора, - проговорила Ниера, оборачиваясь к ним на мгновение. Лицо у нее было белым, словно мел. – Будьте предельно внимательны и осторожны и ни в коем случае не нападайте первыми. - Хорошо, Дань, обещаю, - заверила ее Мефнут, и пальцы ее покрепче стиснули рукоять катаны на поясе. Авьен только кивнула в ответ, переживая новый приступ атаки. Вот так оно все и происходило. Пока мудрецы ткали бесконечные узоры рассуждений, маленькая девочка в одиночку выходила против могущественного зла. Да, конечно, эта девочка была Аватарой Создателя, и да, на ее стороне были Спутницы, одна из которых владела Песней Земли, способной творить чудеса, а другая – обоими Источниками, хоть всегда считала, что это невозможно. Но все же. Авьен с трудом подавила готовый сорваться с губ истерический смех. Ложь казалась такой ерундой в сравнении с жестокостью или убийством! Ложь казалась такой мелочью, всего лишь крохотным искажением одного конкретно взятого события, и даже среди грехов Церковь отводила ей далеко не первое место. Но если присмотреться внимательнее, если заглянуть чуть глубже, можно было увидеть и другое. Ложь была причиной для жестокости, убийств, воровства и насилия. Ложь была по сути своей искажением, крохотной частичкой головоломки, занявшей неправильную позицию, из-за которой рушился весь стройный, прекрасный рисунок. Ложь лежала в корне всех вещей, самая маленькая и самая незаметная, потому что ложь была сутью их негармоничного развития, камушком, что перекрывал речной поток, заставляя его искажать свое русло. Ложь правила головами эльфов, которые не желали сражаться. И желание-то их было правильным: кто бы захотел лить свою и чужую кровь за бессмысленные идеи? Кто захотел бы идти на войну или развязывать ее хоть за самое правое дело в мире? Но существовала и иная сторона у даже самого прекрасного и волшебного ненасилия в мире. Отказ сражаться, когда сражение – единственный шанс выжить, и вот это было уже ложью и искажением той самой гармоничности, которой так дорожили эльфы. Они отказывались сражаться, потому что считали это неправильным, и это становилось неправильным, потому что сейчас они должны были сражаться. Никто, кроме них, не мог помочь, а они упорствовали в своем отказе помогать. Значит – они становились невольными пособниками Врага. Все внутри нас самих, и ложь – прежде всего. Авьен очень хотелось кричать. Ей так хотелось кричать от осознания того, что ее самый злейший враг нападал на нее не только снаружи, но прежде всего – изнутри ее самой. И вот что делать с таким врагом, как сражаться с ним и отстаивать себя, она уж точно не знала. А потом они почти что выбежали сначала в общий зал дворцовой башни на первом этаже, а уже из него – на залитую солнцем зеленую поляну, опоясывающую дворец. Авьен даже сощурилась, так сильно било в глаза яркое солнце, такое чрезмерно светлое и беззаботное по сравнению с тем, что сейчас творилось у нее внутри. Она слепо огляделась, но вокруг не было видно ничего, да и башня за их спинами молчала и стука ног по полам не слышалось. Владыка Валадар все еще думал, что ему предпринять дальше? Все еще не был уверен, стоит ли ему вообще покидать свою башню? - Как они одолели его в прошлый раз? – хрипло спросила Мефнут, настойчиво глядя на Ниеру, спешащую в сторону восточного моста. – Я плохо помню рассказы твоей мани. - С помощью силы Великой Мани и Роксаны, - торопливо отозвалась та дрожащим голосом. – Ману впустила в себя Роксану, отдалась Ей и смогла прогнать его. - Этой силе невозможно сопротивляться, - сорвалось с губ у Авьен, и на одно единственное мгновение черный спрут превратился в ослепительно-белое создание, с превеликой нежностью, едва не вытапливающей слезы из ее глаз, обнимавшее ее плечи. Всего на миг Авьен ощутила эту беспредельную ласку, а затем все исчезло, вновь сменившись чернотой. Но она упрямо договорила мысль: - Ты являешься проводником этой силы, нерожденная. Просто призови ее, наполнись ей и прогони его прочь! - Я постараюсь, - торопливо закивала Ниера в ответ. Взгляд ее метался между кварцевых колонн, будто она искала кого-то или пыталась высмотреть еще издалека Сагаира. - Ничего не бойся, Дань, - твердая ладонь Мефнут легла ей на плечо, анай говорила настойчиво, заглядывая ей в лицо. – Мы с тобой, мы поддержим и защитим тебя. Бери нашу силу, если она тебе нужна, всю бери без остатка. Мы никогда не оставим тебя одну. - Ох, Роксана! – Ниера внезапно всхлипнула и быстро ожгла их обеих пронзительным взглядом. – Знали бы вы, насколько я благодарна вам! Мы справимся, я уверена в этом! Мы сможем! Авьен стиснула зубы, изо всех сил держа себя в руках. Нужно было не подпускать к себе этого черного спрута отчаянья, нужно было держаться за силу иного рода, которую показали ей анай. Эта сила и впрямь могла спасти, Авьен чувствовала это. А потом они вышли на открытое место между кварцевых колонн и увидели Сагаира. Тихонько щебетали птицы, ветер покачивал мягкую зеленую траву под ногами, лениво плескались в канале большие серебристые рыбы. А он сидел на парапете мостков, опираясь о них обеими руками, запрокинув голову и щуря один глаз на солнце. Просто еще один эльф, только с пшенично-золотыми, а не пепельными волосами, как у всех остальных. Эльф, которому совершенно некуда спешить, который совершенно не намерен ничего делать, только сидеть и плевать в ручей под своими ногами. Вот только когда он повернул к ним голову и взглянул на них одним глазом, Авьен внезапно ощутила острую и холодную опасность. Будто прямо к ее зрачку поднесли лезвие ножа, и стоит только дернуться, только неловко моргнуть, и все, половины мира больше не будет. Ниера запнулась о траву на миг, поймав этот взгляд, но сразу же выправилась. Мефнут положила обе ладони на рукоятки катан и не сводила глаз с врага, придвинувшись к Аватаре справа так близко, что едва на пятки не наступала. Авьен последовала ее примеру и подступила слева, так, чтобы он не смог пробраться ей за спину. Сагаир легко спрыгнул на полотно моста и отряхнул друг о друга ладони, поджидая их и улыбаясь. Он был одет в простой бледно-серый камзол и штаны, тонкую талию перехватывал пояс, на котором даже ножен простого кинжала не было. Высокий и худой, удивительно похожий на Алеора Ренона, только с более острыми чертами лица и пшеничной копной волос, собранной на затылке в тугой хвост, он выглядел безоружным, неопасным, совершенно обыкновенным и от этого – еще более устрашающим. Они встретились на мосту. Ниера ступила на него и остановилась в десятке шагов от Сагаира, он не сделал шага вперед, поджидая ее и картинно распахнув объятия: - Моя дорогая, любимая племянница! Как же я ждал возможности наконец-то увидеть тебя после стольких лет разлуки! – Он доверительно подмигнул ей и сообщил тихим голосом: - Жаль только, что ты мне племянница, а не дочь. Тогда бы мы с тобой могли бы уже таких великих дел натворить, что мир бы содрогнулся. Авьен скривилась от омерзения, Мефнут рядом заскрежетала зубами. Ниера только едва заметно вздрогнула, но в лице не изменилась: - Зачем ты пришел сюда? - О, ну у меня много поводов, - усмехнулся эльф, пожимая плечами и с приязнью глядя на нее. – Во-первых, Провидец, которого украли и удерживают у себя против его воли бессмертные. Я пришел, чтобы спасти его. - С чего ты взял, что Провидец здесь? – спросила Ниера, и Сагаир фыркнул: - Ой, да брось! Ты здесь, этот щенок Тан’Тамаранид тоже здесь. Значит, и Провидец с ними. Я прочел его письмо к тебе, кстати. Так красиво пишет, знаешь ли! Ниера не нашлась, что ему ответить и напряженно изучала его взглядом. Сагаир продолжил, совершенно по-свойски подмигивая ей. - Ваши действия с твоей душой, моя дорогая, просчитать очень легко на самом-то деле, и никакого секрета в них нет и не может быть. Как и в действиях ваших Спутников, которые несомненно создают нам определенное количество проблем, но даже эти проблемы - решаемы. – Взгляд его ударил в Авьен, глаза внезапно вцепились в нее, будто острые крюки, добравшиеся до самого нутра и царапнувшие изнутри позвоночник. – Ну здравствуй, Белая Жрица Андозабара! Давненько я не видел тебя. Ровинда меня приглашала на твою присягу, знаешь? Вот когда ты стояла на том чудесном резном балкончике прямо над входными дверьми во Дворец Правителей, такая маленькая-маленькая, такая взволнованная и радостная, - он оскалился, и Авьен затрепетала под его взглядом, точно таким же жестоким, как тот спрут внутри нее, только гораздо более интенсивным. – Я тоже хлопал в ладоши со всеми вместе. Я стоял внизу, прямо под балконом, аплодировал Ровинде от всей своей души и размышлял о том, насколько тупы смертные. Ведь ты даже не понимала, кто манипулирует тобой, и весь двор Андозабара этого не понимал, простодушно считая ее все той же Черной Жрицей Маньярой, труп которой она сожгла за несколько дней до того. И ведь она тоже не слишком-то далеко от них ушла. Она тоже привязалась к тебе, по-настоящему привязалась и полюбила как дочь, хоть и не должна была этого делать. Надо же быть настолько тупыми, чтобы испытывать подобные чувства друг к другу! Ладно – ты, тебе-то от роду было всего ничего, но Ровинда, одна из Эвилид, - он покачал головой в притворной скорби. – Видимо, рассудок у нее помутился после стольких лет в бездне мхира наедине с Гротан Кравор. А может, уже с самого начала была болезной. Знаешь ведь как это, когда Источники тебе шепчут, да? Их голос слишком сладок, чтобы не свести с ума. Авьен покачнулась, чувствуя невыносимую боль в груди и приступ ужасающей, подламывающей ноги слабости. - Не трогай ее! – вскричала рядом Мефнут, подхватывая ее под плечо и удерживая в вертикальном положении. Ее обращенные на Сагаира глаза метали молнии. - О, а вот и птичка наша певчая! – осклабился эльф, складывая руки на груди. – Это же ты у нас распеваешь такие красивые песенки о любви, что от них не только молодые дурехи вздыхать начинают, но и сети принуждения, как выяснилось, рассыпаются в прах. Очень полезное умение, кстати. Возможно, у него и обратный ход есть. – Глаза его сверкнули. - А возможно, ты даже об этом знаешь и уже применяешь его к бедной вечной рабыне Андозабара, чтобы затащить ее в постель? – Взгляд его переместился на Авьен, пока Мефнут зарычала рядом, словно раненый зверь. – А ты, моя дорогая, не устала уже быть чужой марионеткой? Или в ошейнике приятнее, чем без него? Боль была такой сильной, что Авьен с трудом держалась на ногах. Он говорил, и он травил ее, будто ядовитая жаба, на расстоянии плюющаяся струями отравы. Он говорил, а ей было так больно, что хоть падай на землю и катайся по ней, разрывая пальцами грудь. Он говорил, и зерна отравы начинали прорастать в трещинах внутри нее, зерна лжи, которые упали в то ненавистное и черное, что она никакой силой не могла из себя вырвать. То, что отвечало в ней Сагаиру шепотом сомнений и неуверенности. - Сагаир! – голос Ниеры хлестнул, словно кнут, и Авьен стало чуточку легче. Она ощутила ярость внутри себя – густую, сжатую в раскаленную каплю прямо в самом центре груди. Ниера выпрямилась, вскинув голову и цедя слова сквозь стиснутые зубы. Она не моргала, и взгляд ее остановился на лице бессмертного, немигающий и страшный. - Да? – вскинул он брови, глядя на нее с притворным интересом. – Не нравится, когда я говорю твоим ручным собачонкам правду? Не нравится слушать неприятные вещи? - Все это ложь, - твердо проговорила Ниера в ответ. – Ты – ложь. - О, нет! – рассмеялся он. – Я – вот он, я перед тобой. А вот там, за моей спиной, - он указал рукой на край котлована, сквозь который переливалось вниз небо, - там – армия, моя дорогая девочка. Там пять тысяч мелонских солдат, обученных твоим преданным лордом Тан’Тамаранидом, вооруженных на его деньги и пришедших сюда по приказу короля Мелонии, чтобы сравнять это место с землей. Потому что бессмертные вконец обнаглели. Где это видано – удерживать у себя Провидца? Он принадлежит всем людям, как и правда. Вы ведь что-то подобное с твоей душой рассказывали в Луасе, или я не прав? - Они не войдут под Мембрану, - покачала головой Ниера. - Войдут, девочка моя, войдут. Они же не преданные Сети’Агона, Великого Господина Моего! – вскричал Сагаир, запрокинув голову в небо, и на миг все вокруг будто потемнело, поколебалось, едва не опрокинулось навзничь. Голова Авьен закружилась, и она вынуждена была опереться на руку Мефнут, чтобы не упасть. Сагаир поглядел на них троих и расплылся в широкой улыбке: - Вот так мы и нашли вас, кстати сказать. Один из ваших друзей давеча помянул имя моего Господина, и тогда сразу стало понятно, где вы все прячетесь. Я, впрочем, и раньше на этот счет не сомневался, но бесполезным дополнительное подтверждение не было. Сэкономило нам день пути. - Лайам, бхара! – выругалась рядом Мефнут. - Он, он, старый наш знакомый, - покивал Сагаир. – Живучий попался, только и делал, что мешал планам, сопротивлялся влиянию, когда его принуждали. А сейчас вот, видишь, добровольно помог, даже и не зная о том, просто по глупости. Таков этот мир, моя девочка, таковы его законы. Нет здесь ничего черного или белого, есть только сила и свобода знания с одной стороны и униженное рабство глупости с другой. Взгляд его опять ожег Авьен. Ему стоило посмотреть, и она ощущала это, как удар ногой в лицо. Никогда еще ни одно живое существо не вызывало у нее подобной реакции. - Так вот и получается, моя дорогая, что на самом деле существует только выбор, - сообщил Ниере Сагаир. – Только сам факт этого выбора на пути к твоей цели. Ты можешь вообще ничего не делать и умереть никем. Ты можешь стараться изо всех сил и умереть никем. Ты можешь проклинать все и всех и умереть никем. А можешь – один раз позволить себе обрести свободу и следом за ней получить все остальное – власть, силу, бессмертие, бесконечные, безграничные возможности… - Я не хочу это слушать, - твердо проговорила Ниера, прерывая его. – Я не буду слушать твою ложь. - О! Что ж, тогда, быть может, тебя порадует немного правды? – Сагаир нехорошо улыбнулся и тихо вкрадчиво заговорил, тщательно проговаривая каждое слово. – Знаешь, что сейчас происходит на юге? Вот прямо сейчас, в этот самый момент, пока ты, моя дорогая красавица, стоишь здесь и так вызывающе говоришь со мной? – Ниера ничего не ответила, будто окаменела, и Сагаир продолжил, наслаждаясь происходящим: - Твоя благоверная вот прямо сейчас в этот самый момент находится в Асфее и принимает присягу от его жителей рука об руку с Лайной Манней, истинной Аватарой Создателя, ради которой она и была рождена. - Это ложь, - покачала головой Ниера, и одновременно с ней фыркнула Мефнут: - Никто в это не поверит, даже не пытайся! - Почему же? Ведь это – правда. Иначе почему бы ей быть такой сосредоточенной? И почему ты, дорогая моя девочка, больше не можешь соединяться с Источниками? Она просто пытается порвать связь с тобой и установить ее с Лайной Манней. Это ведь не так уж и сложно. - Ты лжешь! – выдохнула Ниера, пошатнувшись. - А ты проверь, моя девочка, - вкрадчиво предложил ей Сагаир. – Проверь, проверь. Это же не так трудно, да? - Не слушай его! – почти вскричала Мефнут над плечом Ниеры. – Это ловушка! - Нерожденная… - начала было Авьен, чтобы поддержать ее, но осеклась, когда слепящий ужас докатился до нее по связи с Аватарой. Ужас такой силы, что у любого другого человека от него просто разорвалось бы сердце. Авьен не стала ничего спрашивать, она ведь могла проверить. Все ведуны чувствовали способность соединяться с Источниками друг у друга, даже уровень силы и мастерства в обращении с энергиями. Просто сама она никогда не сосредотачивалась на этом знании, потому что Белую Жрицу учили не растрачивать концентрацию по пустякам. И в последние дни она просто не думала о силе Аватары, хоть и чувствовала какое-то странное, мимолетное изменение, какой-то крошечный поворот. Чувствовала, что что-то пошло не так после того, как Ниера пришла в себя по окончании битвы с Господином Лжи, что-то в ней изменилось. Ты предала ее, усомнившись. Ты захотела проверить вместо того, чтобы верить безоговорочно, - шепнул ей внутренний голос, так похожий на голос стоящего перед ней Сагаира. Но было уже поздно, Авьен сосредоточилась и затихла на несколько секунд, проверяя. А затем обмерла. Там ничего не было больше. В малхейне Ниеры ничего не было, кроме связи с ними и Аватарой. Обычно у ведунов канал связи с Источниками располагался или там, или в ахаре над головой, все зависело от каждого конкретного ведуна. И у Ниеры в районе малхейна раньше располагался огромный резервуар силы, почти невозможный, превышающий все мыслимые или немыслимые пределы. Но теперь там больше не было ничего, ни следа, будто и не существовало никогда. Просто связь с ними, пульсирующая золотой градиной, и все. Авьен распахнула глаза, чувствуя себя так, словно глубоко под землей, где-то далеко-далеко внизу под ее ногами сломалась единственная несущая балка, на которой все это и держалось. И теперь оно просто рушилось вниз, сыпалось грудой обломков во тьму, рассыпалось в грохоте, пыли и неудержимом торжестве разрушения. - Нет, - едва слышно прошептала Ниера, и ее руки, двигающиеся как-то робко и нервно, поднялись к груди, накрыв ладонями точку в ее центре на уровне малхейна. – Нет! – вновь повторила она, огромными глазами глядя прямо перед собой. - Проклятый лжец! – выкрикнула Мефнут, едва не подпрыгивая на месте от желания броситься на Сагаира с оружием. – Яд течет из твоих уст! Ты лжешь и лжешь без конца! - Лгу ли я, дорогая моя девочка? – он склонил голову набок, глядя на Ниеру и улыбаясь. – Лгу ли? - Данка, скажи ему! – вскричала Мефнут и, не услышав ответа, вновь повторила: - Данка, ну что же ты молчишь? Ну что же ты!.. Тихо пели птицы, и солнце лилось с голубого летнего неба на прозрачные колонны эльфийского дворца вокруг. И Владыка Валадар так и не пришел сюда, то ли убоявшись, то ли не решив, что ему делать дальше. Но было ли теперь у всего этого хоть какое-то значение? Что это все значило? Зачем? Слов не осталось, как и мыслей, как и самой способности это делать. Авьен просто стояла, опустошенная до предела, бесчувственная, как бревно. Стояла и смотрела на то, как плещутся в серебристой воде рыбы, и на то, как вдалеке по кварцевой лестнице со стороны края котлована начинают спускаться люди. Они шли ровными рядами по три человека плечом к плечу, посверкивая оружием и натертыми до блеска латами. Они несли с собой рыже-черное знамя Мелонии, обвисшее на древке простой мятой тряпкой. И еще несколько эльфов, что до этого работали на каменных террасах, засаженных зелеными ростками, теперь оставили свои дела и подходили к кварцевой лестнице, рассматривая пришедших. Этих эльфов было не больше десятка, и они просто интересовались происходящим. Они просто интересовались. Потому что никто из них пока еще просто не понял, что произошло прямо сейчас. Сагаир глубоко громко втянул в себя воздух и сладко выдохнул, словно закончил какую-то тяжелую работу или выполнил ответственную задачу и выполнил хорошо. Взглянув на Ниеру, он тихо предложил: - Давай-ка мы сделаем вот что. Ты просто отойдешь в сторонку и позволишь моим ребятам забрать Провидца. И сама тоже пойдешь со мной. Мы приедем в Латр, объявим тебя Аватарой, тебя поддержит вся мелонская церковь, вся ее знать, все граждане этой огромной и справедливой страны. И я лично прослежу за тем, чтобы голова Лайны Манней оказалась на копье, а рука Вольторэ – в твоей руке. И я помогу вам выиграть этот проклятый Танец и остаться в живых, уж я-то могу это сделать в отличие от моего глупого братца, который уже знатно наломал дров и доказал, что никакого доверия не достоин. Чтобы весь этот кошмар кончился, тебе нужно просто сказать одно слово. Короткое такое, очень простое слово – да. И все, моя девочка. Все больше и больше людей выступало на кварцевую лестницу, и они спокойно и неторопливо маршировали вниз по ступеням. Никакая Мембрана их не задержала, и приветливое солнце безопасного края блестело на их доспехах и остриях копий в их руках. Пока еще никто не сделал ни единой попытки задержать их, хотя бы выйти навстречу, преградить путь. Пока еще никто не понимал, что сама смерть уже вошла сюда и теперь совершенно по-хозяйски, в полном своем праве и без единой попытки сопротивления отбирала себе то, что не должно было принадлежать ей никогда. Авьен только бездумно моргала, чувствуя, как длинные щупальца спрута оплетают ее горло, глаза, все ее лицо. Кто лгал сейчас и кому? Что имело значение, а что этого значения не имело? Она перестала понимать хоть что-то, разрушенная до основания, вымотанная до предела. Сагаир подступил на шаг, и теперь он смотрел на Ниеру с какой-то странной нежностью, так резко контрастирующей с чертами его лица, словно сами мышцы и кожа не в состоянии были держать это выражение. - Я знаю, как тебе было трудно все это время, как было сложно. Ты ведь совсем одна. Полмира ты пролетела, доверяясь своему сердцу, к ней пролетела, к ней одной. И встала рядом с ней, приняв свою судьбу, согласившись делить этот груз пополам. И взяла ее груз на свои плечи, такие хрупкие, такие слабые плечи маленькой девочки, на мгновение поверившей в чудо. И как тяжело было вам обеим сражаться против всего мира, ополчившегося против вас! Сражаться за право спасти жизни этих людей против их же глупости и эгоизма. Сражаться потому, что вы хотите, чтобы жизнь продолжалась. Это очень трудно, моя девочка, и это настоящий подвиг. Ты – мученица, которую они сделали из тебя, ты страдаешь за них, беря на себя их боль, ты несешь их агонию в своей груди. Я понимаю, как тебе тяжело. - Нет, - вдруг покачала головой Ниера, и Сагаир замолчал. – Не понимаешь. – Она вскинула голову и улыбнулась, глядя на него, и слезы текли по ее щекам двумя дорожками, капая с подбородка. – Ты даже представить себе не можешь, каково это – делать то, что я делаю. - Бедная девочка, - покачал головой Сагаир. - Не бедная, - тихо ответила Ниера, глядя ему в глаза. – И не девочка больше. Я – Аватара Создателя. Авьен вдруг ощутила, как связь в ее груди меняется, становится иной. Никогда раньше она не чувствовала подобного. Будто бы тонкая золотая нить, что тянулась от нее к Ниере, теперь с каждым мгновением становилась все тверже, все прочнее, все мощнее. Ослепительным золотом вспыхнул малхейн в середине груди Авьен, и она вскрикнула от неожиданности, чувствуя себя так, словно ее насквозь пронзило солнечное копье. Мефнут рядом тяжело задышала, хватаясь за грудь двумя руками, согнулась пополам, будто ее ударили. Градина малхейна раскалялась все сильнее, сильнее, напоминая теперь головню, которую ткнули ей под ребра, разогретый добела железный шарик, вот-вот готовый потечь вязкой пастой или разлететься на куски во все стороны. Сагаир отступил на шаг, хмуря брови и внимательно разглядывая Ниеру. Губы его тронула едва заметная улыбка, словно он был доволен происходящим. - Аватара, - повторил он тихим голосом, - она самая, Аватара. Наконец-то я вижу ее! Ниера пошевелилась, и у Авьен перехватило дыхание. Ее лицо стало иссиня-черным, как и шея, и руки, и все тело. Белая Жрица смотрела и не верила собственным глазам. Еще секунду назад Ниера была самой собой, белокожей и кучерявой, самой обыкновенной. Но теперь, в одно мгновение ока кожа ее потемнела, обратившись густой зимней ночью, из которой виднелись лишь совершенно белые, обезумевшие от ярости глаза. И воздух вокруг ее тела ощутимо зарябил, словно наэлектризованный разрядами гнева. - Что происходит, Дань? – прошептала рядом Мефнут, не сводя глаз с Аватары, и слова ее затерялись, затухли где-то в дали, совершенно лишенные смысла. Авьен застыла, пригвожденная к земле жаром под ребрами, солнечным копьем связи, насквозь пронзившим ее грудь. Еще удар сердца, и перед глазами потемнело. Авьен поняла, что теряет контроль над собственным телом, что ее как будто выпихивают, вытесняют из него прочь. Сознание померкло, она попыталась бороться, слабо махая руками, дрожа, словно это могло как-то помочь. Тело почти не подчинялась ее приказам, как когда еще не до конца уснул, но уже и не бодрствуешь, застыв где-то посередине в тяжелых и горячих тисках онемения без забытья. Что-то втискивалось, ввинчивалось в нее сквозь связь с Аватарой, что-то заполняло ее изнутри, стальное и твердое, непререкаемое, неумолимое и очень холодное. Авьен отбросило на задворки собственного тела, и теперь она находилась где-то глубоко-глубоко в затылочной части собственной головы, с трудом контролируя зрение, которое то и дело меркло и расплывалось, подводило ее. Статичная картинка того, что видели ее глаза, выстраивалась рывками и с запозданием, словно вырванная у ночи вспышкой молнии на одно мгновение. А одновременно с этим Авьен ощущала, как Аватара Создателя внутри нее берет себе контроль над ее телом, надевая его, будто перчатку, примеряясь к нему, пробуя, подчиняется оно или нет. Она даже не могла закричать, ослепленная ужасом и вынужденная просто смотреть собственными глазами на Ниеру, которая одновременно с этим контролировала ее и изнутри. Тело ощутило удовлетворение от хорошо проделанной работы, такое чужое в собственном мясе, что Авьен едва не потеряла с ним контакт навсегда, но как-то умудрилась удержаться. А потом Аватара раскрыла ее ахар и потянула через него энергию Источников. Энергию обоих Источников одновременно. Это было невозможно, такого просто не могло быть, потому что человек не мог сначала соединяться лишь с одним Источником, а через минуту – уже с обоими. Такая возможность противоречила всему, чему учили Авьен всю ее жизнь. Но это было и это было неописуемо. Кипящая лава Черного Источника, горячая, бурлящая, неудержимая. Холодный скованный вечностью лед Белого Источника, неумолимый и пребывающий, недвижимый. Теперь они неслись сквозь Авьен одновременно, обжигая два энергетических канала вдоль позвоночника, неслись с такой мощью, что едва не прожигали ее плоть насквозь. Аватара взялась за Источники круто и грубо, потянув из них в себя энергию на пределе, который могла выдержать Авьен. Еще бы каплей больше, и они обе, скорее всего, сгорели бы дотла, словно сухая ветошь, объятая пламенем. События сменяли друг друга так быстро, что Авьен вообще уже не понимала, что происходит, доведенная до исступления действиями Аватары, способная лишь наблюдать и держаться, когтями держаться за собственное тело, чтобы не покинуть его навсегда. Она видела своими глазами, как иссиня-черная Аватара молча делает шаг вперед, и как вместе с ней шагают и они с Мефнут, одинаково инертные, одинаково послушные, следуя за ней след в след. - Я – АВАТАРА СОЗДАТЕЛЯ! – закричала Ниера, и это был уже не ее голос, а утробный гулкий рев ураганного ветра. Он дошел до Авьен с задержкой через ее собственные уши, которые теперь принадлежали не только ей, и она с трудом поняла смысл ее слов. – И Я РАЗРУШУ ВСЕ, ЧТО МЕШАЕТ МНЕ! Чужая железная воля вытянула из Авьен всю мощь до капли и излила ее наружу. Поток изменил направление, хлынув во все стороны, взорвавшись в реве пламени и ослепительного света. Авьен плохо видела, что именно происходит вокруг, зрение то и дело меркло перед ее глазами. Мелькали лишь отдельные картинки. Лестница, на которой валятся с ног люди. Сагаир, который отступает назад с безумной улыбкой на лице и сверкающими в восторге глазами. Кусок бело-розовой кварцевой колонны, который падает вниз, прямо в огибающий дворец канал. Она чувствовала, как ее тело грузно и неповоротливо шагает вперед, переставляя ноги одну за другой по воле двигающей его Аватары. Чувствовала и ничего не могла с этим сделать, никак не могла ее остановить. Только бессильно наблюдать за тем, как вокруг начинается хаос, сложенный из отдельных статичных картинок, которые все-таки передавались ей сквозь отобранное Аватарой зрение. Эльфы, бегущие прочь от кварцевой лестницы в панике. Земля, что странно меняет наклон и как будто вздрагивает. Деревья, которые вырывает с корнем и швыряет вниз в ворохах земли. Лестница, взрывающаяся осколками камня под катящимися по ней вниз мелонскими солдатами. Сагаир, который хохочет, запрокинув голову, валяясь на земле и выкатывая глаза. Сагаир, который вскакивает на ноги и прыгает вперед, прямо на Аватару, но натыкается на невидимую стену и падает навзничь назад. И вновь прыгает вперед, и вновь, окровавленный, безумный, поднимаясь после каждого падения и пытаясь дорваться до нее, дотянуться до нее. А потом с неба начали падать молнии и крушить все вокруг, и на этот раз Авьен знала: это уже работа кого-то другого, не Аватары. Острыми серебряными зубцами молнии врезались в землю вокруг них троих, полосовали город на части, разрывали на куски землю. Звук тоже доходил до нее отрывками, отдельными вспышками, сменяющимися тишиной, словно в уши кто-то на мгновение вставлял затычки. Авьен поняла, что сейчас делит с Аватарой напополам собственные органы восприятия: одно мгновение слышала и видела она сама, другое – Аватара. Огненные цветки взрывов один за другим расцветали вокруг, а следом за ними через интервал тишины приходил отрывистый грохот и вопли. Авьен успела увидеть каких-то людей на лестнице над краем Мембраны, которые бежали вниз по ступеням, расталкивая пытающихся подняться солдат. Людей в белых и черных балахонах, которые носили жрецы церкви Молодых Богов. Они тоже были на стороне Сагаира и Сета? Но почему так произошло? Аватара протянула руку, и вместе с ней протянуло руку и тело Авьен, хоть она и не приказывала того ему. Молнии и огонь, ураганные порывы ветра и беспорядочные взрывы хлынули на лестницу, погребая под собой бегущих им навстречу жрецов. Огромный оранжевый цветок взметнулся к небесам, облизнув внутреннюю сторону Мембраны, окрасив ее в кровавые отблески. А следом за этим вся кварцевая лестница медленно поехала вниз, обрушиваясь под собственным весом вместе со склоном котлована, увлекая в месиве камня и земли человеческие тела не успевших убежать прочь мелонских солдат. А Сагаир продолжал хохотать и рваться к ней навстречу, окровавленный и страшный, словно не чувствующий боли пес, желающий продолжать уже проигранную битву. Каждый раз его отшвыривало от Аватары на несколько шагов назад, словно ее окружало какое-то невидимое поле, которое он просто не мог пересечь. И каждый раз он вновь поднимался с земли, шальными глазами, полными обожания, глядящий лишь на нее, тянущий к ней свои трясущиеся руки. И тонкие черные нити начали проступать сквозь его кожу, словно вены почернели и набухли, выступая наружу. А глаза залило серебристое ледяное сияние. - ДОСТАТОЧНО УЖЕ ВЫ ПИЛИ МЕНЯ! – услышала Авьен нечеловеческий рев Аватары, заполнивший собой все пространство под Мембраной и бьющий по ушным перепонкам так, словно в любой миг мог разорвать их. – ТЕПЕРЬ Я БУДУ ПИТЬ ВАС! Сагаир внезапно замер на месте, одеревенев всем телом, его руки и ноги растянули до предела в стороны нити серой энергии. Он кричал, Авьен видела это по его искаженному лицу, выкатывающимся из орбит глазам, его распахнутому рту, из которого на подбородок лились струи крови. Но он кричал от ликования, она готова была поспорить. Он кричал от радости, потому что прямо сейчас он добился собственной цели. А Аватара двинулась к нему навстречу, вознося руку. Авьен даже знать не хотела, что она сейчас собиралась сделать. Сагаир висел распятым в воздухе в нескольких шагах впереди них, и пальцы Аватары скрючились, словно она готовилась к тому, чтобы вонзить их в его тело и вырвать из груди сердце. Происходило что-то жуткое, что-то, чего Авьен не понимала. Но одно она знала точно – это нужно было прекратить как можно скорее, пока Ниера еще не прошла ту черту, после которой не будет возврата. Лихорадочно пытаясь придумать, что делать, Авьен ткнулась обратно в малхейн, попытавшись выдавить из своего тела Аватару и перехватить контроль над Источниками, но ответный удар отбросил ее так далеко, что на несколько мгновений она совсем ослепла, потеряв контроль даже над собственными глазами и лишь совсем отдаленно ощущая, как двигается ее тело вперед. Нужно было думать, придумать что-то, что могло остановить это! Найти какой-то выход! Впрочем, на процесс мышления ее попытки совсем не походили просто потому, что мыслить без контроля над собственным мозгом было невозможно. Но она интуитивно чувствовала надобность каких-то поступков, движений, направлений. И так же нащупала и кое-что, что могло сработать. Наверное, Мефнут тоже была где-то здесь, наверное, до нее можно было дотянуться. Ведь теперь они были связаны мостом через Аватару, давлеющую над двумя их телами, полностью подчинившую их своей воле. И точно так же, как Аватара проникла в Авьен сквозь связь между ними, Авьен могла попробовать проникнуть в Аватару, найти Мефнут и с ней вдвоем вернуть Аватару обратно в собственное тело и привычное сознание. Попробовать во всяком случае стоило, другого-то выхода не было. До распятого в воздухе Сагаира оставалось не больше пяти шагов. Пальцы Аватары, протянутые к нему, дрожали, а он хохотал, выкатывая глаза и с обожанием глядя на нее. Авьен и сама не смогла бы описать, что и как делает. Только она вновь вернулась в собственный малхейн, а затем приникла к контролирующей его Аватаре, приникла так близко, как только могла, буквально обнимая ее собой. И одновременно с этим предприняла попытку скользить по этой связи как по мосту к телу самой Аватары. Сразу же последовал резкий тычок и отпор, и ее вновь отбросило куда-то в глубины собственной утробы. Теперь уже ничего видно не было, только темнота и отдаленное ощущение ее собственных ног, куда-то неповоротливо ковыляющих. Но Авьен не сдавалась. Она вновь вернулась к собственному малхейну, сквозь который Аватара контролировала ее тело и энергию Источников, и вновь обняла его, приникая к Ниере, сливаясь с ней, пытаясь нащупать точку связи между ними, нечто общее. А затем вдруг все переменилось. Не стало вообще ничего, только свет, бесконечный свет и ничего больше. И в этом свете они трое лежали щека к щеке, так близко, что Авьен чувствовала их общее дыхание, переливающееся из груди в грудь по одной неделимой протяженной связи. Аватара, она сама и Мефнут, трое в ослепительной чистоте, связанные воедино, простые и такие легкие, что любой порыв ветра мог бы сдуть их прочь. Объятые пуховой нежностью прикосновений, самым интимным, самым глубоким соединением из всех возможных. Внезапно перестало иметь значение все, что происходило прямо сейчас с ее физическим телом, с Сагаиром, с Таахалданом и всем миром вместе взятым. Перестало иметь значение хоть что-либо. Авьен дышала и чувствовала себя так, будто стала ростом с самую высокую поднебесную башню, самое древнее и огромное из всех эльфийских деревьев, пронзила макушкой своей облака и высунулась по ту их сторону, глотая всей собой голубое небо и торжествующее солнце, напиваясь и умываясь прозрачной свежестью ветра, вращающего вселенные. Она чувствовала рядом Аватару, неизмеримо огромную, будто Ниера была больше самой Авьен в десятки раз. А с другой ее стороны чувствовала Мефнут, такую же маленькую, как и она сама. А может, они не лежали щека к щеке, а сидели на плечах Аватары, такие крохотные, что упирались лицами в ее подбородок? Или Аватара держала их на своих ладонях, прижимая к своему лицу? Да и имело ли это значение? Были и еще другие, не только они с Мефнут, Авьен чувствовала этих других. Раскиданные по всему миру, много-много, тысячи крохотных фигурок, готовых вот так же, как и они, приникнуть к Аватаре и слить свои души с ее. И была ли это – Ниера, та, что держала их на руках сейчас, а может, на плечах? Или то была – Вольторэ? Или – кто-то еще, кто-то другой, огромный и древний, живущий с самого начала времен и долго после его конца? Внезапно Авьен ощутила себя удивительно надежно и спокойно, ровно так, как и должна была ощутить подле женщины, с которой делила пополам свою собственную душу. Ощутила – свернувшимся в клубок котенком, обвившим себя пушистым хвостом и дремлющим в безопасной ласке человеческих ладоней. Бесконечным морем, лазурными волнами, перекатывающимися из дали в даль, бестрепетными и напоенными светом, в которых жизнь плетет свой извечный танец самых крохотных и самых огромных существ, связанных между собой нерушимыми золотыми нитями. И Авьен расслабилась, перестав сопротивляться, перестав бояться, перестав думать о том, что то, что сейчас происходит, - нечто ужасное. Не могло быть того, что не было бы нужно для чего-то. Любое действие, даже самое страшное, так или иначе имело смысл, цель, место и время, и в таком случае – было ли оно страшным? Было ли зло злом , а добро добром? Существовала ли хоть какая-то разница между ночью и днем, светом и тенью, жизнью и смертью в конце-то концов? И если все они сейчас составляли одно бесконечное огромное дышащее существо, на плечах которого сидели тысячи их с лицами его лица, то разве же могло происходить с ними со всеми что-то ужасное? То, чего не должно было происходить? Или все шло ровно так, как и должно было идти с самого начала? Медленно-медленно ощущение единения с огромной Аватарой меркло и вместо него возвращалось ощущение собственного тела. Авьен все еще чувствовала Ниеру внутри себя, но теперь уже иначе. Теперь они не боролись за тело, сражаясь за контроль над ними, теперь они просто были в нем вместе, объединенные чем-то безымянным одним, скрепленные так тесно, что не было границы между ними. Не было границы между их телами. И Ниера раскрывалась в Авьен до самого дна такой, какой и была – ослепительно нежной, невыносимо доброй, теплой, будто материнские руки, родной, как самый долгожданный и любимый человек. И надежной, самой надежной на свете, способной выстоять все самые страшные бури, все самые свирепые ураганы, закрывая своей грудью своих детей. Авьен приникла к ее ладоням усталым лбом, моля их о милости, и бесконечное ощущение нежности, нерушимой, непобедимой, тотальной объяло всю ее, заставив пережить радость единения. Она была частью всего этого, она была частью Аватары Создателя, которая была частью ее самой. Еще один миг, и все разом вернулось. Авьен заморгала, когда перед глазами внезапно взорвалась светом и цветом картинка, когда вернулись показавшиеся слишком твердыми и топорными, слишком интенсивными и при этом сухими ощущения ее физического тела. Она все еще чувствовала, как Аватара черпает сквозь нее энергию Источников, но теперь уже это не доставляло ей дискомфорт. Это ощущалось удивительно правильно и потрясающе нежно. Будто они обнимали друг друга собственными сердцами, объединенные наконец в одно существо, переливая из одного сердца в другое ключевую воду любви. И смеялись, счастливые, будто дети. Авьен заморгала, осматриваясь по сторонам, свежая и чистая, словно яблоневый цвет после первой весенней грозы. Таахалдан изменился, изломанный, разбитый на куски, уничтоженный стихией. Не было больше восточного склона и кварцевой лестницы на нем – она обрушилась вниз месивом земли и камня, увлекла за собой часть прилегающих к ней террас, и теперь только отдельные ободранные ветви и корни деревьев, обломки камней торчали из нее наружу, такие удивительно тихие после грохота стихии. Медленно поднимались на ноги эльфы, выбежавшие из своих домов на террасах во время землетрясения, пытающиеся понять теперь, кончилось все это или нет. Кое-где тянулись к небу черные столбы дыма от начавшихся из-за молний жрецов пожаров, в других местах ярусы города покорежились, повредились, местами осыпались. Одна из огромных статуй, из рук которой вниз срывался водопад, статуя мужчины, стоящего с южной стороны, накренилась и теперь опасно зависла над дворцом, грозя обрушиться на него в любой момент. Водопад теперь бил из пролома в ее шее, будто кровь из раны. Дворец за спиной Авьен лишился нескольких башен, обломанных у самых вершин, которые теперь бесполезными белыми обломками, похожими на вычищенные временем кости, валялись на земле. Сагаира больше не было видно. Авьен долго оборачивалась, пытаясь высмотреть его, но вокруг не осталось ничего, только несколько пятен крови на земле. И Ниера. Она стояла в шаге от Авьен и тяжело дышала, опустив голову. Плечи ее под белоснежной формой ходили ходуном, солнце играло на золотых кудряшках. Не было больше никакой черноты на ее коже, не было странного сгущенного марева вокруг ее тела, только она, привычная, маленькая и удивительно ладная при этом. Такая естественная в своей простоте, какими бывают только маленькие дети и очень-очень счастливые люди. Мефнут тоже стояла рядом, с другой стороны от Аватары, целая, невредимая, с очумевшим видом оглядывающаяся вокруг. При взгляде на Авьен глубокий вздох облегчения сорвался с ее губ, и она на миг закрыла глаза, словно огромный камень упал наконец с ее плеч. Странно, но сейчас Авьен чувствовала и ее тоже, пусть и слабее, чем Аватару, но вполне ощутимо. Чувствовала ее силу, рассудительное спокойствие, надежность непоколебимого утеса и стремление, какого она никогда ни в ком раньше не видела, ровное как стрела стремление, преодолевающее все преграды. - Где Сагаир? – первой спросила она, оглядываясь по сторонам и хмуря такие красивые темные брови над поразительно зелеными глазами. Авьен вдруг подумала, что никогда не встречала такой совершенной красоты, законченной в каждой детали. Словно невидимый скульптор вырезал ее лицо из мрамора, вложив в него всю свою любовь, всю ослепительную чистоту мира, которую видел вокруг себя. - Сагаир ушел, - тихо ответила Аватара, пока еще не поднимая головы и пытаясь отдышаться. – Он успел убежать до того, как я вырвала его сердце. В тот самый момент, когда мы с вами объединились. - Ты хотела вырвать ему сердце? – переспросила Мефнут, глядя на Ниеру с выражением опасения на лице. - Да, - кивнула та, просто и совершенно спокойно. – Вырвать из него серебро Тваугебира, чтобы он больше никогда не смог навредить нам. Но я не смогла этого сделать. Она подняла голову и поглядела на них, и лицо ее сейчас было другим. Вроде бы и точно таким же, как и всегда, с теми же привычными чертами, которые Авьен видела столько раз. Но при этом – совершенно иным. Из ее глаз на них смотрела вечность, бестрепетная, недвижимая, несущаяся быстрее солнечного луча, вечность, сгущенная в два пульсара человеческих глаз, полная мягкости и тишины, пульсирующей одновременно с этим и в груди Авьен по объединяющей их связи. - Рано или поздно я найду его, - тихо пообещала Аватара Создателя, глядя куда-то вдаль. – И покончу с ним раз и навсегда. - Почему ты почернела, нерожденная? – спросила Авьен, и Ниера рассеяно взглянула на нее: - Что? - Твоя кожа была иссиня-черной, как густая ночь. Очень темного оттенка синего, в черноту. Я видела это своими собственными глазами, - добавила Авьен. - И я тоже, - поддержала ее Мефнут. Несколько мгновений Ниера отрешенно и задумчиво смотрела на них, будто и не видела, но ее нежность и любовь пульсировали в груди Авьен, и ей совсем не было страшно или неуютно. - Я не помню этого, - просто ответила наконец Аватара, пожав плечами и тихонько улыбнувшись им обеим. – Наверное, это был гнев, потому что он переполнял меня. Я не знаю, почему так произошло. Одно я знаю – мы победили сегодня. И Вель теперь в безопасности. Авьен прислушалась к себе – где-то глубоко-глубоко внутри нее разливалось бесконечное спокойствие. Никакой больше тревоги, никакой концентрации, никакой тяжести. Только нежность, накатывающая от Ниеры, только спокойная сила, приходящая от Вольторэ. Теперь это больше были не давящие ее, будто орех, клещи из отчаянья и тревоги. Теперь это были две любящих родных ладони, заключившие ее в уютный и безопасный ковш, в котором можно было дремать, свернувшись клубочком, и ни о чем не думать. - Аватара! – раздался издали пронзительный крик, и все они втроем обернулись в сторону дворца на голос. От былой сдержанности, его равнодушия, его уверенности в каждом своем шаге не осталось ни следа. Сейчас он бежал к ним, бегом бежал с перекошенным лицом и полными ужаса глазами, а следом за ним спешили другие бессмертные, выглядящие испуганными птенцами в гнезде вспугнутой зверем наседки. Его светлые одежды в нескольких местах прорвались, их покрывала пыль и грязь. Его волосы растрепались и рассыпались по плечам, а золотые глаза выражали что угодно, только не отрешенность. - Что вы наделали?! – еще издали закричал Владыка Валадар, и в голосе его Авьен расслышала боль. – Что вы устроили здесь?! - Я остановила Сагаира и мелонскую армию, которая уже вошла в Таахалдан, - спокойно, без единой тени сомнения проговорила Ниера, глядя ему в глаза. – Я не позволила им взять город и разрушить здесь все, перебить всех его жителей. - Но вы уничтожили Мембрану! – прокричал он в отчаянье, останавливаясь прямо напротив нее. Выглядел он так, словно готов был рвать на себе волосы. – Вы уничтожили нашу единственную защиту, и теперь зло может пройти сюда! Любое зло! Авьен подняла голову, чувствуя на своем лице прикосновение теплых солнечных лучей. И правда, над головой было голубое небо, самое обычное, прозрачное и простое, и по нему скользили небольшие кучевые облака, в которых купались черные треугольники ласточек. И ветер теперь свободно гулял повсюду, своими легкими пальцами касаясь ее щек и глаз, запутываясь в ее волосы, негромко вздыхая среди обломанных колонн дворца. И время чувствовалось вновь самым обычным, а не застывшим в вечности каплей меда, что все набирается и набирается на самом краю ложки, не торопясь сорваться вниз. Ниера только улыбнулась ему в ответ, просто и чисто, словно его крики разбились о ее бесконечный покой, как давеча разбивался о ее лютую ярость Сагаир, не имея даже возможности коснуться ее. - У вас и не было никакой защиты, Валадар. Я прошла сюда, пронеся внутри себя Господина Лжи. Прошел Сагаир, присягнувший Сети’Агону. Прошла мелонская армия, сражающаяся на стороне Эвилид, пусть даже и не подозревающая об этом. Ваша безопасность – это ложь, как и ваше бессмертие, как и ваша непричастность и ненасилие. Все это – ложь, и я отрицаю ее. – Валадар заморгал, открыв рот и попытавшись что-то сказать, но Ниера не дала ему это сделать. – Не будет больше никакой лжи. Пришло время уничтожить ее. Как и трусость, как и слабость, как и эгоизм, заставляющий всех вас прятаться по своим домам и считать, что там вы в полной безопасности. Ее нет нигде, этой самой безопасности, потому что ее не существует. Есть только жизнь, и вы не сможете от нее спрятаться, разве что только если захотите умереть. Она говорила просто и тихо, но слова ее упали внутрь Авьен и вытеснили прочь все остальное. Громом прокатились они в полной тишине, предвестником рока и великих битв, предзнаменованием наступающего шторма. Глаза Ниеры блеснули, и голос ее, все такой же тихий, теперь слушали все, не смея даже дышать. - Вы выступаете под моим началом на Танец Хаоса. Соберите своих людей, вооружите их. Сагаир ушел, но мелонская армия никуда не делась. Она стоит у ваших дверей, и она не остановится, пока не уничтожит всех вас. Я выйду вместе с вами на этот бой и помогу вам. А вы поможете мне отбить у Врага Мелонию. Валадар молчал, глядя на нее так, будто не понимал смысла ее слов. Но Авьен уже знала, что все на самом деле решено, и что все уже случилось. Он мог бы сейчас начать спорить, мог бы начать кричать, махать руками и торговаться, как базарная баба, но это ничего бы уже не изменило. Слово прозвучало, решение было принято. Аватара Создателя начала Танец. Авьен только молча подошла к Мефнут и вложила свою руку в ее широкую надежную ладонь, встала рядом с ней за спиной Аватары, на свое место Спутницы, место, которое было предначертано ей. Сколько угодно могло быть лжи в этом мире, сколько угодно она могла литься отовсюду и из всех, но было лишь одно место, где этой лжи просто не могло существовать. В теплом свете глаз Мефнут за плечом у Аватары Создателя. *** Провидец открыл глаза, всем своим существом переживая лишь одно – безграничный покой. Несмотря на все эти прожитые годы, он не прекращал дивиться тому – совершенной безопасности, абсолютной, полной, бесконечной безопасности в руках Марны. Он мог бы сейчас сидеть в крохотной шлюпке посреди ревущего и беснующегося моря или падать с огромной высоты на острые горные пики. Он мог бы стоять с открытой грудью под летящими в него стрелами или лежать в логове разъяренных гремучих змей. Или просто находиться там, где он и находился, - в маленькой укромной рощице среди искривленных стволов вишен посреди Таахалдана, разрушаемого сражающейся против самой Лжи Аватарой Создателя. И все же – быть в полной безопасности в каждую конкретно взятую единицу времени. Он видел ее своим внутренним оком, сквозь которое Марна дозволяла ему смотреть на мир так же, как он дозволял смотреть ей. Он видел ее – иссиня-черную, грозную, несокрушимую, но сокрущающую все вокруг себя, уничтожающую невежество и ложь, громящую на куски жестокость и глупость, лень, эгоизм и себялюбие. Он видел ее – устрашающую, ужасную, но при этом милосердную, ту, которую призывали в молитвах и ту, от вида которой вопили в экстазе ужаса. Он видел ее – начавшую великий Танец разрушения и перехода, Танец великого страха и великой надежды, Танец, который он сам ждал долгие-долгие вечности в тихом омуте глаз Марны. И это было устращающе прекрасно. - Уходи, Кассель, - тихо проговорил Провидец, обращаясь к рыжему пареньку, что все это время провел вместе с ним, дрожа от страха перед бушующей битвой, но даже не помыслив о том, чтобы сбежать. И он и впрямь надеялся защитить Провидца, хоть и не понимал, в какой тот на самом деле бесконечной безопасности, он верил, что его крохотных человеческих силенок достанет, чтобы отвратить гнев сорвавшейся с небес стихии. И действительно – доставало, потому что человеческое сердце было самым сильным и самым храбрым из всего, что только знал мир. Но сейчас его время пришло, как и время Провидца. – Уходи, - повторил он, переводя взгляд на взволнованного паренька, крутящего головой по сторонам и сжимающего простую, подобранную с земли узловатую палку в качестве защиты. – Возвращайся к Ликарду и скажи ему, что пришло время держать слово. Он поймет. - А вы? – голос Касселя дрожал, но он выпрямился, решительный и очень-очень упрямый. – Как же вы? Нет, я не оставлю вас. - Я – Провидец, и я говорю тебе – со мной все будет хорошо. Не страшись и иди. Марна с тобой, - напутствовал его Провидец, невольно улыбаясь золотой бабочке бесстрашия, что билась в груди этого простого паренька. И делала его всесильным. - Как прикажете, Провидец, - поколебавшись, склонил голову Кассель. Он еще попытался было что-то сказать, но все же развернулся и заспешил прочь между вишневых деревьев, все еще оглядываясь на сидящего на лавке Провидца. Земля уже перестала дрожать, и молнии прекратили рушиться с небес. Он достигнет своей цели в безопасности, а после того сама Судьба уже была властна над ним и никто кроме. Сам Провидец расслабился, прикрыв глаза и ожидая. Его судьба тоже уже шагала к нему, неслась скорее ветра, быстрее выпущенной из лука стрелы. Ровно так же, как судьба их всех сейчас стояла, расправив плечи и обернувшись к подходящему к ним Владыке Валадару, уже готовая приказать ему выполнить его волю, исполнить смысл его нити. Всеми ними правила Марна, и раз так, было ли хоть что-то в ее бесконечном узоре, что не было бы предрешено? Провидец улыбнулся собственным мыслям. Если не считать, конечно, пылающего человеческого сердца, способного пойти против самой Судьбы. Ничто вокруг не изменилось, но он ощутил присутствие. Холодное, опасное, как запах в логове хищника, острое, как сочащиеся ядом клыки гадюки. Провидец открыл глаза, прекрасно зная, что, а точнее кого они сейчас увидят. Сагаир стоял перед ним, израненный, окровавленный, в изодранной одежде. Усмехающийся так, словно победил, словно судьба его не была предрешена с самого начала, как он сделал свой первый вздох. - Ты пойдешь со мной, мой дорогой племянник, - вкрадчиво проговорил он, глядя на Провидца и протягивая к нему руку. – Думаю, твоя покровительница Марна уже сказала тебе об этом? - Сказала, - спокойно кивнул Провидец, поднимаясь со своего места и распрямляя плечи перед Сагаиром. Глядя в его холодные змеиные глаза, совсем не похожие на глаза живого существа. - Значит, и то, что будет после этого, ты тоже знаешь? – оскалился Сагаир в отвратительном предвкушении чужой боли. – Все-все, что мы с тобой сделаем? Все-все, что ты сделаешь для нас? - Я знаю все и все вариации всего, что было есть и будет, - спокойно ответил ему Провидец, не ощущая ничего, кроме бесконечной, огромной как небо безопасности в несокрушимом ковше держащих его ладоней. – Но из всего этого я скажу тебе лишь одно, Сагаир. Ты – падешь, сраженный монстром, которого вырастил сам. Твое собственное проклятье пожрет тебя, и ни следа не останется после тебя в памяти мира. Это – слова Марны. Лицо Сагаира неуловимо искривилось, и ненависть проросла на нем, как прорастают сквозь заплесневелое бревно гнилостно пахнущие болезненные грибы в самом темном и укромном углу леса. А затем он поднял руку и ударил Провидца наотмашь по лицу, и голова его откинулась назад, а перед глазами на миг потускнело. Но так он даже лучше видел ее – ступающую вперед, ослепительную и неукротимую, ту, которую ничто уже не могло остановить. Вновь родившуюся и вновь вернувшуюся, но на этого раз – для иного.