Осень была теплой, хоть сейчас и заканчивался октябрь, но в кожаной куртке было довольно уютно и тепло.
Небольшие порывы осеннего ветра пробивались сквозь рукава или расстегнутую молнию у шеи и, касаясь кожи, протекали через шерсть, словно вода сквозь пальцы. Ощущение прохлады доставляло удовольствие, легкий ветер остужал не только нагретую плоть, но и разум, особенно в те моменты, когда гулял в иглах. Потоки рефлексии притуплялись, тяжелые мысли отходили на задний план, а голова пустела.
— Ты чем-то озадачен? — спросил лазурный ёж, запустив пятерню в иголки, поправляя их, пытаясь не дать ветру растрепать их до абсурдного состояния.
Мужчина отвлёкся, фокусируясь на голосе Соника, выныривая из молочной пелены своего озера раздумий, он не услышал, о чем его спросили, но слышал, как трутся велосипедки мальчишки от его шагов. Шедоу нравился этот звук, было в нём что-то привлекательное.
— Ты что-то спросил? — тихо поинтересовался мужчина, ответив вопросом на вопрос. Соник лишь улыбнулся, оголяя белые, словно снег клыки и понимающе слабо кивнул головой.
— И ответ уже получил. — лазурный прикрыл глаза, вытягивая губы в лёгкой улыбке. — Ты беспокоишься о Скордже? Как его самочувствие?
— Бывало и лучше. — лаконичный ответ, от которого Шедоу опустил глаза вниз, цепляясь ими за носы своих ботинок. — К слову об этом, что ты здесь делал? Мы не планировали сегодня встречаться. — теперь же он повернул голову в сторону Соника, встречаясь с ним глазами, собеседник плавно улыбнулся и первым разорвал зрительный контакт.
— Я спрашивал о нём на ресепшене. Ответ о его самочувствии меня вполне удовлетворил, но то, что говоришь ты разнится с тем, что я услышал в больнице.
— Почему ты не зашёл к нему? — поинтересовался мужчина без какого-либо осуждения, но его брови плавно поднялись в лёгком удивлении.
В ответ лазурный ёж лишь помотал головой, он и не планировал встречаться с пионом лично, что-то внутри, в области живота, сжималось и сворачивались в липкий ком страха, когда речь заходила о ком-то из пионов помимо Шедоу.
— Не могу. — глупое оправдание, но в своей голове Соник нашёл только его. Оно может быть непонятное для многих, но для самого лазурного ежа смысл этого оправдания был довольно глубже любого другого, он не мог не потому, что не хотел или не мог дойти в силу своих физических возможностей, Соник сам не мог понять, почему возникло это «не могу».
Пионы. Они просто заставили его себя бояться, даже если сами этого и не хотели, они стали опасностью, которую Соник предпочитал обходить стороной. И это было единственное, чем он мог объяснить своё нежелание видеться с кем-то из них.
За исключением Шедоу.
Лазурный баскетболист не видел в нём угрозы, либо просто не хотел её видеть, с ним он чувствовал себя иначе, он не ощущал бьющей по вискам тревоги.
Повлиял ли так на него их ужин? Точно на этот вопрос мог ответить только сам Соник.
— Понимаешь, это сложно объяснить. Я хочу знать, что с ним всё хорошо, но на расстоянии. — вытянул из себя Соник, съев половину окончаний, а остальное невнятно промямлил, пряча глаза от проницательных алых радужек.
— Ты не должен оправдываться. — мужчина, идущий рядом, слабо улыбнулся, он понимал мальчишку больше, чем тому могло казаться. Точнее, он понимал это по его языку тела, лазурный был для него, словно открытая книга, страницы которой можно спокойно прочесть и даже перелистывать собственной рукой. — Пионы.. довольно открытые, если так можно сказать. Практически не имеют комплексов и не прислушиваются к чужому мнению, иногда пытаются пропускать мимо ушей и мои слова. — мелодично говорил Шедоу, неспешно шагая по тропке больничного сада, а мальчишка на шаг от него отставая, но внимательно слушая о том, что говорил мужчина. — Ранее они жили свою жизнь, были другими и понятия не имели о существовании друг друга. Их прожитое прошлое отличалось от настоящего, в котором они живут сейчас. — мужчина сделал паузу и остановился, поворачиваясь к молодому баскетболисту, который тоже остановился, подняв взгляд на высокого ежа, чьи плечи преградили стремление солнечных лучей к носу Соника. — Сильверу пришлось рано повзрослеть. Ему приходилось содержать больную мать на скромную сумму, которую он получал, работая в цветочном бутике. А помимо этого на его плечи свалилась обязанность выплачивать долг, оставленный ему своим отцом, который проиграл даже собственную жизнь в покер. Полученных за смену денег не всегда хватало на жизнь, временами было очень тяжело, но мальчишка не опускал руки, он искал посторонний способ заработка и поверь мне, он не всегда был приятным. Не самая лучшая пора юности, правда? — он натянуто улыбнулся, от чего уголки его губ дрогнули. — Скордж жил в насилии, его избивал и ненавидел собственный отец, он не заботился о сыне от слова совсем, оставив маленького мальчика заботиться о себе самостоятельно. С момента нахождения в утробе матери Скордж был грузом для родного отца, хотя назвать его «отцом» сложно, ведь кроме вечной агрессии, унижения и побоев маленький мальчик не получал от него ничего. Ради банальных потребностей в питании и жизни не на улице он ушёл в эскорт, где тоже не знал ни ласки, ни заботы. В его жизни не было и луча света, сплошная тьма и отчаяние. И не смотря на то, что я вытащил его из этого дерьма, ментальное здоровье Скорджа хрупкое, как корка льда на маленькой луже, и стоит мне отстраниться, оставить его, оно треснет и вернёт его к точке невозврата. — на этой ноте мужчина замолчал и тяжело выдохнул, тема о прошлом была всегда болезненной. — Милтон смог вылезти из своего болота сам, Дайсон же не сможет. У него нет никого, кроме нас, кто мог бы ему помочь.
Соник молча слушал его монолог, отмечая полезные для себя факты на тот случай, если он всё же решится поговорить с кем-то из баскетболистов, помимо Шедоу. Рано или поздно, но зону комфорта нужно будет покинуть.
— А ты? — тихо поинтересовался лазурный, подняв на него пару изумрудных глаз. — Какое прошлое у тебя? И оставшихся тоже?
— За плечами Райдера богатое прошлое, о котором мало, что известно даже мне. Я бы не хотел о нём рассказывать, без его на то разрешения. Оставлю для тебя интригу, с просишь его об этом сам, если будет возможность. — мужчина загадочно улыбнулся.
Это была одна из тех вещей, которыми пользуются манипуляторы, пытаясь заставить кого-то делать то, на что ранее тот бы не согласился по своей воле.
— Так нечестно. — надулся синий ёж, отогнув уши назад и сложив руки на груди, показывая взрослому мужчине всё своё недовольство.
— Избегать моих ребят тоже. — улыбка плавно перетекла в усмешку на губах Шедоу, но в его словах была правда, которую мальчишка не мог бы оспорить, даже если бы очень хотел.
— Твоя истина. — согласился юный баскетболист, шагнув ближе к мужчине, от чего разница в росте, хоть она и была небольшой, стала ощутимой. Шедоу пришлось немного опустить взгляд, чтобы смотреть лазурному ежу в глаза, они ему очень нравились. — Но мой вопрос остаётся открытым: «Какое прошлое у тебя?». — повторил Соник, пытаясь процитировать себя с той же интонацией, которая была минутами ранее.
Мужчина вновь улыбнулся и немного наклонился к мальчишке, который смотрел в алые глаза не стесняясь, будто пытался распознать в них ложь и истину. Однако, в них он зачастую видел только второе.
— Я не изменился. — прошептал он и отстранился, читая в глазах цвета свежей травы непонимание и сомнение. Его слова звучали абсурдно, но в то же время несли глубокий смысл, Соник пока не понял, к чему склоняется больше. Но он не успел ничего сказать, его отвлекли шаги и любопытство посмотреть на того, кто к ним приближался взяло верх над любопытством узнать истинное значение фразы мужчины.
— Ох, я выбрал лучшее время для своего визита! — Сильвер радостно улыбнулся, остановившись возле двух ежей, держа в руках керамический горшочек синего цвета, в котором сидела крохотная бегония с маленькими бутончиками.
Его расстегнутый кожаный тренч кофейного цвета колыхал слабый ветер, позволяя рассмотреть на молодом баскетболисте молочный кардиган, скрывающий черный банлон и светло коричневые брюки, которые на талии держал чёрный узкий ремешок. — Я так рад встретить тебя, Соник! Буду признателен, если мы сможем немного поболтать в этот раз. — Милтон мягко посмеялся, не отрывая своих солнечных глаз от мальчишки.
Соник же помалкивал, а после опустил взгляд на свои руки, сжимающие тёплое худи в области живота, ком волнения, возникший в горле, мешал голосу прорезаться.
— Думаю, что ты его напугал. — тихо отметил Шедоу, мягко улыбаясь и стараясь быть ближе к лазурному, надеясь, что его близость поможет Сонику вытеснить волнение и ответить на радость встречи с ним.
— Нет. — тихо и коротко опроверг лазурный, опуская от стыда ушки и слабо улыбаясь. — Просто встреча получилась такой внезапной, что я растерялся. Я тоже очень рад встрече с тобой, Сильвер. — он посмотрел на высокого белого ежа, с чьих губ не пропадала улыбка. От неё напряжённые плечи Соника расслабились и постепенно опустились, а ушки плавно вернулись в изначальное положение.
Мальчишка был рад, что он встретился именно с Милтоном, от него не веяло угрозой и он казался очень «мягким», не в плане характера, а внешне, от него веяло уютом по сравнению с остальными баскетболистами. Повстречай он тут Райдера или Тернера, спокойствие бы его определено покинуло, уступая тревоге.
— Жаль, что у меня не так много времени, чтобы поболтать, мне нужно успеть к Скорджу до того, как закончится время посещения. — пион посмотрел на часы на левой руке, сверяя время. — Мама сварила свой фирменный сливочный суп с сухариками для него и всучила мне бегонию. — после Милтон с улыбкой посмотрел в свой пакет, в котором была небольшая порция супа и сухарики в коробочке. — Как он?
— Подавлен. — лаконично ответил мужчина, от чего улыбка Сильвера медленно пропала, не самые хорошие новости.
Повисло неловкое тяжёлое молчание, на которое Соник обратил внимание первым, посматривая на обоих пионов. От них веяло напряжением, от чего атмосфера стала напряжённой и с этим нужно было что-то сделать, как то отвлечь от нежелательной темы разговора, и лазурный решил взять это на себя.
— Что это? — он наклонился к растению в руках Милтона и заинтересованно поднял ушки.
— Бегония. Точнее, малышка бегония. Мне сказали, что бегония относится к исцеляющим цветам. — слабая улыбка вновь появилась на губах баскетболиста. — В последнее время моя мама увлеклась домашними растениями, теперь у нас дома целая оранжерея и эта кроха была её идеей. — смеясь рассказывал баскетболист, опустив глаза на бегонию в своих руках.
Было приятно, что мальчишка проявил к нему интерес, густой комок липкой тревожности о том, что он был недостаточно тактичен и осторожен в своих высказываниях, рассосался в области груди. Милтон вспомнил, что сильно спешил и решил посмотреть на время, удивляясь его быстротечности и осознавая, что болтал больше, чем ему стоило. — Боже, сколько времени! Мне пора, друзья, иначе я так ничего сегодня не успею! — Сильвер спешно помахал рукой пиону, получая от него слабый кивок и потрепал мальчишку по голове в качестве прощания. — До встречи, юное дарование. Буду надеяться на то, что в следующую встречу мы побросаем мяч и ты покажешь мне высший пилотаж. — он улыбнулся лазурному. — Возьми у этого прекрасного мужчины мой номер и напиши мне, договоримся о встрече.
— Многого не жди, сомневаюсь, что в моей технике осталось что-то кроме самых азов.— Соник посмеялся, шевеля ушками. Болтать с Милтоном было комфортно, его не осуждали за то, что он старался избегать встреч с пионами и в целом они быстро нашли компромисс.
После пион попрощался и оставил их вдвоём, Сонику было даже жаль, что у них было так мало времени на разговор.
— Было страшно? — поинтересовался скучающий в стороне мужчина. Он неторопливо шагнул к нему ближе, вытягивая губы в улыбку и поправляя растрёпанные ветром синие иголки, вкладывая в этот жест неизмеримое количество нежности.
— Это насмешка или беспокойство? — смеясь спросил Соник, посмотрев в глубокие алые глаза, не увидев в них ничего из этого. В них было что-то другое, чего он пока не понимал или понимал, но считал глупостью.
От осознания того, что он начал тонуть в глазах мужчины, приятно закололо в животе и обволакивая разум молочной пеленой тумана.
— А что из этого тебе больше нравится?
— Не знаю. — честно ответил мальчишка, понимая, что ему становится жарко от собственных мыслей, что роились в голове. От чего открытая часть шеи и ключиц моментально покраснели от трепета. — Наверное.. беспокойство? — тихо закончил он, смотря в сторону и начиная чесать кончик носа, пытаясь скрыть румянец на щеках от мужчины, однако это получалось у него плохо.
— Тогда пусть это будет моим беспокойством. — он мягко улыбнулся. — Я отвезу тебя домой.
Вечерело быстро. Осенними вечерами в воздухе висела слабо заметная сырость, напоминая о смене времени.
Осень сама по себе необыкновенна и трогательна, именно она заставляет задуматься о вечном, заглянуть в себя глубже, чем обычно, что-то осознать и решиться на перемены. Осень – пора зрелости.
Двое ежей неспеша шли вдоль бульвара, возле него была кофейня, в которую они решили зайти и взять себе напитки, по словам синего ежа там варили очень вкусный вечерний кофе. Они держали в руках пластиковые стаканчики с фраппучино: кофейный напиток на основе кофе, молока, желаемого сиропа и взбитых сливок. У лазурного мальчишки был чуть тёплый напиток со взбитыми сливками на основе бананового молока, от добавления льда он отказался, а тёплым десертный напиток был из-за не остывшей порции эспрессо. Мужчина же предпочёл классический фраппучино, в отличии от современного юноши, он не воспринимал альтернативное молоко, так же его напиток был с добавлением колотого льда, сиропа и рюмки бурбона.
Вечер был поистине чудесный. Они болтали, пили кофе с молоком и взбитыми сливками, смеялись, пробовали напитки друг друга. Им калось, что во всём мире нет никого кроме них и двух стаканчиков фраппучино.
Со временем прогретая земля остыла, температура понизилась и появился лёгкий ветер, самое время заканчивать прогулку и спешить домой, к тёплому одеялу, книжке и чаю.
— Уже поздно, я провожу тебя. — пион посмотрел на время и повернулся к Сонику, получая от него слабый кивок. — Погода портится. — отметил ёж, замечая, как небо постепенно затягивается тучами, скоро начнется дождь.
— Теперь не могу сырость. — лазурный расстроено опустил ушки, которые немного дрожали от холода, что бросилось в глаза мужчины, идущего рядом.
— Замëрз? — он по отечески приложил тыльную сторону пальцев к мальчишеским ланитам, они были отнюдь не тёплыми.
— Немного. — стыдливо сознался Соник, наблюдая за тем, как Шедоу снимал с себя куртку, после чего мужчина накинул её на плечи юноши, поправляя ворот, чтобы холодный ветер не дул в шею.
— Немного? — с укором уточнил пион, опускаясь на корточки, касаясь пальцами оголённых холодных колен. — Врать нехорошо. И глупо. Особенно мне.
— Я не врал. Умолчал.
— Одно и то же. — мужчина посмеялся, умиляясь мальчишескому оправданию.
Он взял его за руку чуть выше запястья, притягивая к себе, просто чтобы ёж не отставал. Вскоре два ежа стояли около красивого темного дома с венецианскими окнами, в которых постепенно тушили свет, было время прощаться.
— Прочтешь мне что-нибудь? — попросил мальчишка, встав напротив мужчины и рассматривая его красивые глаза оттенка сочного граната.
В них он видел гораздо больше, чем мог выразить взрослый ёж мимикой своего лица или языком тела, они говорили о том, что творилось внутри оболочки, глубоко в его душе. Видел то, что никогда или очень редко выходило наружу.
— Уже слишком поздно для приличных стихотворений. — пион усмехнулся. — К тому же, ты весь продрог, тебе нужно согреться. И чем быстрее – тем лучше.
— Мне кажется, сейчас самое время. Как это у поэтов называется? Вечер поэзии? — улыбка озарила мальчишеские уста, однако Шедоу не очень благосклонно отнёсся к этой улыбке.
Мужчина недовольно сложил руки на груди, укоризненно нахмурив линию бровей, но Соник тоже был упёртым, с самого утроба матери, и отказываться от своего желания не собирался, как и уступать ежу старше себя. — Ты же прекрасно понимаешь, что я не уйду отсюда.
— Несносный мальчишка. — рыкнул мужчина, отвернув от него голову и тяжело выдыхая, понимаю, что юноша не уступает ему в упрямстве. — Ладно. Один отрывок и ты шагаешь отсюда, ты хорошо меня понял? — тихо рыкнул пион, ткнув ему пальцем в грудь и получая согласие на свои условия.
Мужчина успокоился.
— Уже не знаю, был ли ты красивым, [ Nici nu mai ştiu dacă erai frumoasă ]
Строчка румынского стихотворения мелодично слетела с его кончика языка, после чего ветер, словно по мольбе, успокоился и погрузил осенний вечер в полную тишину.
Низкая тональность мужского полушепота пленила юношу и с его лика пропала насмешливая улыбка, погружая лазурного ежа в транс, в котором он не замечал ничего, кроме гранатовых глаз.
— И уходил ли от меня, любя. [ Şi nici în ce culori îţi sta mai bine, ]
В голове моментально стало пусто: внутренний голос молчал, мысли растаяли, обрывая потоки раздумий, эмоции притупились.
Соник упустил тот момент, в который шагнул ближе к мужчине, сократив расстояние между их телами до ничтожного, уловив носом запах его тяжёлого парфюма. От него мутнел рассудок и кружилась голова, однако аромат был приятным, особенно в перемешку с феромонами тела, достигшего зрелости, как хорошее дорогое вино.
— Лишь знаю, что скучаю по тебе стыдливо, [ Ştiu doar că amintirea nu mă lasă ]
Стало сложнее дышать.
В воздухе повис приятный запах осенней сырости, после чего на мальчишеские ланиты упали мелкие холодные капли, скатываясь по горячей коже.
Губы разомкнулись.
— Что просто невозможно без тебя. [ Şi că mi-e imposibil fără tine. ]
Охваченные ознобом руки мальчишки резко обхватили затылок мужчины, рывком притягивая его к себе и покрывая его губы своими.
Начался дождь.
