Те, кто помнят

      Из рабочего блокнота Ричарда Томпсона:       «<...> …Образец проекта «Верта» показал значительные успехи в процессе проекта «Икар», поэтому, я считаю, что совет директоров «Армахем Технолоджи» необдуманно скоропостижно прикрыл разработки в данном ключе, ссылаясь на неудачи первых испытуемых. Вследствие выраженных затруднений с психологически неустойчивым состоянием второго прототипа проекта «Источник» было вынесено жесткое решение о периодическом затирании памяти образца «Верта» и пролонгации его в новейшем проекте «Минерва».       <...> …Образец продолжает сохранять агрессивное поведение, поэтому руководством было предложено проводить процедуру затирания каждые две недели…       <...> …Испытания образца «Минервы» дали положительный результат: воздействие телепатии второго прототипа «Источника» не было обнаружено или зафиксировано приборами. Это дает возможность контролировать прототипа, а также возникающие аномальные возмущения в области «Саркофага» и давать отпор воздействию сильнейших телепатов.       <...> …Образец теряет контроль, теперь агрессия распространяется на гражданских и посторонних индивидов. Совет директоров принял единогласное решение по заморозке проекта «Минерва» и мое изгнание из корпорации…       <...> …они забрали ее. Несмотря на все мои просьбы и доводы. Они заточили ее в психиатрическую больницу южнее Фейрпорта. Они не понимают – он, рано или поздно, найдет ее… Она как маяк для него. Якорь его потерянной души…       <...> …о, господи… Моя дочь… Моя бедная Мирра…       <...> …Если кто-то читает этот блокнот, значит, меня убил «Армахем». Я не боюсь прототипов и псиоников, я не сделал им ничего плохого, и я не был допущен до проектов, связанных с ними. Я не боюсь Пакстона Феттела, который в любой момент может прийти с рядом вопросов в отношении проекта «Минерва». Я не боюсь Альму Вейд и встречи с ней, хотя многие уже погибли от ее псионических способностей. Я не боюсь умереть. Я боюсь за свою дочь.       Вы должны знать, те, кто читает эти записи, моя дочь, Мирра Томпсон, родилась с явными отклонениями в умственном и физическом развитии. В связи с асфиксией от двойного обвития пуповиной роды были тяжелыми и долгими. От вынужденного экстренного кесарева сечения ее мать, моя жена, Верта Томпсон умерла от потери крови и кислородного голодания.       От полученных родовых травм и приобретенного генома Мирре был поставлен диагноз «Эпилепсия. Двойная гемиплегия». В ее возрасте трех лет я решился на отчаянный шаг: испытать на дочери сыворотку, которую разрабатывал мой отдел на протяжении десяти лет. Результат был ошеломительным: прикованная к кровати Мирра стала разговаривать, а после начала совершать и простейшие движения. В течении года введения сыворотки она научилась всему тому, что должен уметь среднестатистический ребенок в возрасте четырех лет. Так раскрылся проект «Верта», названный в честь моей жены, с полным наблюдением за моей дочерью и тщательным исследованием ее состояния здоровья.       Несмотря на немыслимые успехи у сыворотки был удручающий ряд побочных симптомов: начиная от привыкания и заканчивая нестабильным психическим состоянием. К тому же при отмене препарата положительный эффект почти мгновенно пропадал, подопытной становилось хуже. Я лично трижды дорабатывал сыворотку, ее лечебные свойства каждый раз менялись в лучшую сторону, но список побочных симптомов неумолимо рос и становился страшнее. Отчаявшись, я согласился снизить дозу сыворотки и тайно направить восьмилетнюю Мирру на уже закрытый в то время проект «Икар». Этот проект был разработан в поддержку значительных аномалий в организме человека, которых пытались изучить и ликвидировать в рамках биоинженерии. Мне было известно, что одним из положительных результатов этой программы был первый прототип проекта «Источник», первый сын умершей Альмы Вейд.       Результаты не заставили себя долго ждать: совместное влияние «Верты» и «Икара» излечило ДЦП Мирры, восстановило пораженные отделы мозга, оставив на фоне приемлемого состояния здоровья лишь эпилепсию и симптомы от сыворотки, с чем можно было бы бороться известными медицинскими препаратами.       В 2005 году в комплексе «Источника» прогремела трагедия: второй прототип вышел из-под контроля, убив семь сотрудников. Совет директоров корпорации единодушно выказал мнение, чтобы задействовать уже испытанную ранее в других проектах восьмилетнюю Мирру Томпсон. И я согласился отдать ее в проект «Минерва»…       Мою дочь тренировали в рамках противостояния телепатии, обучали механике и тактике ведения боя с оружием и без. Были проведены несколько операций по вживлению в ДНК Мирры гена Феттела, чтобы выработать ментальный иммунитет от его любых телестезических атак.       Когда дочери было двенадцать, руководство решило провести испытания, отправив Мирру прямиком в руки Пакстона Феттела. Телестезический щит сработал отменно, что позднее было зафиксировано в протоколах. Но я заметил один нюанс, тот, которого и боялся: пятнадцатилетний Феттел, сам того не понимая, тянулся к прототипу «Минервы». Похоже, измененная ДНК Мирры стала для него своего рода как маяком для потерявшегося корабля, яркой лампой для заблудшего во тьме мотылька. Он тянулся к ней со всей неопытной, наивной привязанностью, протягивал руки к угольку тепла, чего он никогда в своей жизни не постиг.       Я предупреждал Совет о возможных последствиях, я умолял прервать совместное пребывание прототипов в одном комплексе, оперируя тем, что испытания прошли в положительном ключе и потребность в дальнейших опытах отпала. Но меня не слушали. Когда привязанность Пакстона Феттела стала очевидной даже для таких глупцов, занимающих главный пост, ситуация накалилась до предела.       Представители военного руководства корпорации ясно вдолбили прототипу «Минервы» о своих планах на нее – она должна была быть поводком для Феттела, стальным намордником на случай, если он вновь потеряет контроль. Чтобы подкрепить свои планы, они увезли Мирру из «Персея», стерев ей память, но продолжая тренировать в рамках «Минервы». И я ничего не смог сделать: я держал девочку инкогнито, ничем не выдавая своей привязанности и родственной связи с ней.       Было решено пристроить Мирру в чужую семью с аферой удочерения, там же агрессия прототипа резко начала расти по экспоненте. И я знал причину ее поведения: она тосковала по Пакстону, не имея возможности даже вспомнить его, остались лишь притупленные чувства.       После третьего неудачного удочерения, когда всплеск психического расстройства Мирры скачкообразно возрос, к ней необъяснимо вернулась память. Она вспомнила все тесты, опыты, биоинженерные операции, избивавших ее военных и Феттела. Она поняла, что ее намеренно тренировали, испытывали как морскую свинку и затирали сектора памяти, связанные с этим пониманием. С этим знанием нервная система Мирры не выдержала, и девочка потеряла разум. Она убила семью Смидтов и попыталась сбежать…       Позже я нашел ее в Прайсе, в небольшом провинциальном городке, на окраине которого находилась психиатрическая больница «Райнвенс Торренс». Ей окончательно затерли память, превратив ее из образца биоинженерной мысли в пускающего слюну призрака под именем «Стелл». Она не узнала меня, и я решил не давать лишних подозрений, зная, что в стенах больницы находились сотрудники «Армахема» под прикрытием…       <...>       …Это случилось. Вторая «синхронизация» Феттела с его матерью, Альмой Вейд. Он пробирается по громадному комплексу, вооруженный армией клонов «Реплики», в поисках «Саркофага». Эти глупцы спустили на него первого прототипа «Источника». Я не представляю, что может случиться, когда их пути пересекутся.       Они отозвали Мирру. Вернули меня в работу, оперируя тем, что я ранее имел дело с «Вертой» и «Минервой». Они отправили ее на охоту, совсем не понимая, что охотником будет не именуемая ими Стелл. Я пытался до них это донести, но меня, по обыкновению, никто не воспринимал всерьез…       <…> …Что я наделал?.. Мирра, моя маленькая девочка…       Простишь ли ты меня?.. Что я с тобой сделал?..       <…> …Вся эта чертова корпорация превратилась в логово садистов, где чужими судьбами тасуют как картами в покере, а жизни их могут быть проданы или искалечены любопытными взглядами, после которых следует заточение и тщательное изучение. Я видел достаточно отчаянных, бледных лиц с затравленными, преисполненными ужаса глазами. И я больше не могу это выносить. Я знаю, они убьют меня: я слишком много знаю, слишком много черных секретов в моей памяти, слишком много крови на моих руках.       Я молю всех святых, чтобы моя дочь освободилась от гнета «Армахема». И если все-таки длань ярости Пакстона Феттела коснется Мирру, пусть ее смерть будет быстрой…       Мирра, моя Мирра… прости меня…».