Те, кто помнят

      Монотонно пищал прикроватный монитор, зеленая синусоида измерения сердечной деятельности ломанным ритмом едва дергалась на экране. Свежие швы, внешние и внутренние, уже были наложены и педантично скрыты покрасневшей от крови повязкой на шее.       Сидевший на кушетке Пойнтмен, упер ладони в колени и взглянул на стоявшую у приборов молодую женщину азиатской внешности. Тонкая, изящная, невысокая, с пучком коротких волос, собранных на затылке в хвост, она сняла с себя окровавленный медицинский халат и с жалостью подняла глаза на мужчину, покачав головой. Оперативник кивнул и повесил голову, ссутулившись и уперев локти в колени. Он запустил пальцы в свои волосы и устало прикрыл глаза: в этой гонке со смертью он проиграл, даже несмотря на свои искусственно вложенные скорость и рефлексы.       Женщина отложила халат в сторону и медленно подошла к Пойнтмену. Ее теплые, миниатюрные ладони опустились ему на плечи и нежно погладили по изрядно грязному и изодранному свитеру. Мужчина выпрямился и поднял голову. Не вынося ее полный страданий взгляд, он с трудом поднял потяжелевшие руки и положил их ей на поясницу, обвивая талию.       – Джин…       Тихо произнес он, не с чувством нежности или симпатии, а только чтобы не сойти с ума от разрывающей его боли… Утраты? Предательства? Он не знал. Пойнтмен тряханул головой, стараясь не думать о том, что сейчас сверлило у него в мозгу.       – Где ты, черт возьми, опять был?.. – шепот девушки вклинился в его размышления, и мужчина уже сотый раз пожалел, что раскрыл свой рот. – Ты жив… Боже…       Она что-то еще говорила без остановки, шепотом причитала, заставляя стать холодным и замкнутым в себе, но сквозь эту ненавистную браваду переплетенных чувств и пиканья сердечного ритма Оперативник расслышал шаги. Он мог бы их узнать даже, если рядом маршировало стадо слонов среди танцующих танго носорогов. Шаг за шагом, их звучание становилось все громче, ближе, четче, плечи Пойнтмена напряглись, а вместе с ним шевельнулась и Джин Сун-Квон.       Он медленно встал на ноги, рукой отодвигая медика в сторону, и поднял глаза на стоящего за двойными дверями брата. Не раздвигаясь, они пропустили через себя его пылающую фигуру. Телепат молча обвел глазами реанимационную, стараясь не смотреть ни на недвижимо лежавшую Стелл, ни на брата. Оперативник перевел взгляд на Джин, и та без слов и наставлений прочитала в них былой холод и мрачную просьбу убраться далеко на соседний континент, желательно другой планеты. Когда фигура судмедэксперта скрылась за дверями операционного блока, Пойнтмен смазанным движением дернулся вперед, совершая точный размах рукой, и Феттела от приложенной силы отшатнуло в сторону. Телепат повернул голову и засверлил Оперативника уничтожающим взглядом, ощущая, как аура заклубилась на его разбитой губе.       – Ты можешь хоть раз, для разнообразия, как среднестатистический брат прочитать мне нудную нотацию, а не выбивать сразу зубы или простреливать мозги?       Со злостью выплюнул он, силясь удержать направленные на него холодные глаза – как будто было мало тонкого голоска его собственной совести. Не выдержав этого пристального взгляда, Феттел посмотрел на Стелл, которую тут же загородила широкоплечая фигура брата.       Не обращая внимания на церемонное воплощение напускной защиты, телепат закружил вокруг хирургического стола и спутанных проводов приборов, как стервятник над падалью. На третьем круге он чуть не уперся в грудь шевельнувшегося Пойнтмена и взглянул на того исподлобья.       – Я как-то уже предупреждал. Не стой на моем пути, – Оперативник не шелохнулся, и Феттел смежил веки, внешне демонстрируя уравновешенность и контроль. – Свали.       В его голосе прозвучали те стальные нотки, которые не терпели возражения, даже от того, кто мог с легкостью прострелить голову, и не один раз. Пойнтмен угрюмо обвел реанимационную взглядом, думая, что хуже быть просто не может – девушка уже на грани.       Феттел расслышал, как двойные двери с едва уловимым шорохом раскрылись и снова сомкнулись. Монотонное пиликанье приборов успокаивающе баюкало напряженное сознание: здесь еще теплилась жизнь.       Он раскрыл глаза и судорожно вздохнул, скорее по привычке, как перед неизвестным сложным тестом, боясь, что провалит его. Его пристальный взгляд заскользил по монитору, сканирующему сердечный ритм, уровень давления и кислорода в крови. Под ногами шумел аппарат искусственной вентиляции легких, от которого тянулся прозрачный тонкий шланг и вонзался интубационной трубкой в глотку бессознательной Стелл. Шея ее была обмотана пропитавшимися кровью бинтами, со стороны разрыва – бугор давящей повязки.       Взглядом Феттел бездумно повел по проводам и шлангам, по свисающей из выпростанной руки трубке к стоящему рядом штативу с двумя пакетами крови, по падающим параметрам на экране. Пульс варьировал с пятидесяти до сорока ударов, давление заметно падало, сердечный ритм был неровным, будто спотыкавшимся на каждом шагу стариком с обеими переломанными ногами.       Телепат с трудом заставил себя оторвать взгляд от цифр и перевести его на бледное лицо Стелл. Он задумчиво прикоснулся пальцами к холодной стали штатива, бегло обратил внимание на наклейку пакета с кровью, убедившись, что там действительно вторая положительная. Феттел тряхнул головой, задавая самому себе риторический вопрос, почему он помнит параметры группы крови Стелл. Ноги сами понесли его вновь нарезать круги вокруг высокого стола, накрытого измазанной кровью простыней. Он остановился у левой руки Стелл и поник головой.       – Я все-таки нашел тебя, – телепат горько усмехнулся, глядя на носы своих ботинок. – Но слишком поздно.       На языке вертелось, угрем изворачивалось это ужасное слово, которое никогда еще не слетало с губ, не произносилось его голосом, да и вообще в мыслях даже ни разу не появлялось. Феттел поднял взгляд, первые звуки уже почти готовы были явиться миру, как застряли где-то в глотке рыбной костью поперек и решили, пожалуй, не торопиться с торжественным выходом.       На него устало и расфокусировано смотрели потускневшие карие глаза, под которыми залегли синяки, должно быть, всех цветов радуги. Грудь Стелл еле заметно вздымалась, с каждым вздохом доносился сиплый свист, словно сквозь забитую тряпками трубу пытался пробиться ветер. А в глазах читалась неутолимая боль, смешанная с невыносимой печалью. С латерального угла ее глаза в единственную каплю собралась слеза и медленно скатилась по виску на приподнятую подушку.       – Прости…       Тихо выдавил Феттел, потупив глаза, и словно бы сам поверил во вложенный в это слово смысл. Стелл медленно моргнула и шевельнула пальцами свободной руки. За границей слышимости телепат различил тонкий звук, еще один, а затем все стихло, заполнив тишину монотонным пищанием. Феттел рассеянно моргнул, словно очнувшись, и уставился на застывшие на нем безжизненные глаза. Скулы его свело отвратительной судорогой, и телепат перевел взгляд на монитор – желто-зеленая прямая линия рисовалась на экране, и не было ей конца.       Его отсутствующий взгляд заскользил по мертвенно-бледному лицу, рассыпавшимся по подушке темным волосам, перебинтованной шее, интубационной трубке, пропитавшейся темной кровью рубашке в клетку, тонкой руке, пальцы которой сомкнулись на чем-то небольшом и сокрытом, словно это был личный, сокровенный секрет, который шепотом хотели рассказать миру. Феттел протянул руку, вложил пальцы в чуть раскрытый кулак и извлек из него мягкий плоский предмет. Расправив того в руках, телепат осекся, узнав его.       За спиной прошелестели двери, и Феттел, не оборачиваясь, тихо осведомился.       – Как мальчишка?       «В коме», – прочитал он мысли Оперативника и медленно повернулся, взгляд старшего брата пригвоздил его к месту. – «Я не отдам его тебе на растерзание, понял».       – Я не буду спрашивать твоего разрешения, когда придет его время, – небрежно обронил телепат и зашагал к дверям. Поравнявшись с братом, Феттел остановился и с грустью усмехнулся. – Ты потерял это. Двадцать три года назад.       Пойнтмен недоуменно моргнул и заметил, как перед ним на уровне глаз в воздухе витает нашивка с лаконичной надписью: «Р1». А в голове Оперативника шелестели его лишь собственные мысли наряду с полученными воспоминаниями, рассказанными братом.