Можно всё время дурачить некоторых, можно некоторое время дурачить всех, но нельзя всё время дурачить всех.
Авраам Линкольн
Мы лежали на взбитой страстью постели и без слов делились эмоциями, клонящими мягкой истомой наши головы к подушкам. Стёртые от поцелуев губы Итана изгибались в счастливой улыбке, а глаза приглушенно испускали довольный блеск. Я, впитывая сияние, растворялась в ощущениях. — Ты такая чувствительная, Вероника, и знаешь, это передаётся… — произнёс Хьюз, и его расслабление, затерявшееся в звуках, заполнило комнату. — Я никогда не делал этого так много раз подряд… Как бы у тебя завтра ничего не заболело… Мне настолько было хорошо в тот момент, что не возникало ни единой мысли о завтра. Пусть ночь с ним длится вечно. Моих сил хватало лишь на нисходящую с лица радость. Я чувствовала, как простыня подо мной теплеет, принимая мою наготу, ведь одежды на нас уже давно не осталось, только ноги по щиколотку прикрывало смятое одеяло. Прошлому стеснению не было места, поскольку Итан не мог и двух минут продержаться, не касаясь меня, чем непременно льстил. Он придвинулся ближе, решив заглянуть ещё глубже мне в глаза и, вероятно, найти какие-то ответы на наиболее волнующие его вопросы. Итан с вмиг растаявшей дымчатой эйфорией во взгляде подменил её щенячьей преданностью, разглядывая моё лицо и сопровождая свой тщательный осмотр поглаживаниями. — Какая-то сумасшедшая тяга, я постоянно хочу тебя касаться… — Хьюз невесомо провёл подушечками пальцев по подбородку, сникая. Он устал от этого притяжения? — Думал, это поутихнет после первого поцелуя, но нет… С каждым днём всё больше… — Итан перевернулся на спину и замер, истерзанный влечением. — Я дважды перестарался, идиот… С количеством и оставил след… — Хьюз вытянул пальцы руки мне навстречу, чтобы указать на розовое пятнышко возле ключицы. Я, обрывая его очередную речь раскаяния, легла к нему на голую грудь, чтобы насладиться лучшей музыкой — биением сердца моего Итана. — Я иногда забываюсь в порыве… Прости… — Итан в извинениях мягко загребал мои волосы и медленно оттягивал их вверх. Я желала слушать и отзываться без слов, помещая одну ладонь поверх его тёплой груди. Итан подобрал мою руку и очертил большим пальцем шрам, оставленный «священником пустоты». — Может, расскажешь правду, откуда взялся этот порез? М? — спокойно спросил Итан. — Он причинил тебе боль? В голове прозвучал ответ: «Одно его существование в моей жизни сейчас приносит боль и скорбь». — Раз Джаспер первый нарушил молчание, то какая уже разница… — хрипло начала я.— Мы клялись в вечной дружбе на листе бумаги, подписывая её кровью. Джаспер рассёк ладонь тем самым ножом, но он сделал это по моей воле… — в памяти ожил ритуал и уже не выглядел таким трогательным. На самом деле, Джаспер ведь не спрашивал меня перед тем, как пустить кровь. Считается ли моё не возражение собственной волей? Может, стоило воспротивиться или хотя бы пожурить, а не переживать в первую очередь за глубину его пореза? — И ты меня прости, Итан. Я солгала… Я не хотела раскрывать нашу общую тайну… — Ты — настоящий друг! — замечание Итана прозвучало как что-то среднее между похвалой и насмешкой. — В следующий раз хотя бы намекай, а не ври, ладно, зайчонок? — Хьюз не злился — видимо, расслабление не давало шансов гневу охватить его. — Угу, — поддакнула я, внутренне отказываясь доказывать, что о чужих тайнах не намекают, да и навряд ли бы экивоки удовлетворили моего следопыта. Веки незаметно для меня закрылись, даруя вольность мыслям. Казалось, ничего не имело такой мощи, чтобы разрушить нашу идиллию и выбить меня из равновесия блаженства. Однако самый страшный враг и друг ухитрился пошатнуть моё состояние. Сознание понесло меня за собой чистейшей горной рекой воспоминаний, связанных с Джаспером. Огибая кроны секвой, по берегам стремительно убегало всё то светлое, что происходило с нами за годы дружбы, а я делила хлипкий плот с его тёмной личностью. Он превратился в алчущего крови вампира, в копию Лестата де Лионкура. Каменное лицо покрылось чёрными трещинами на лбу и под глазами с рубиновыми радужками, а костяшки пальцев набухли узлами, утончая когтистые пальцы. Этот упырь, скаля кафельные клыки, полз ко мне с другой стороны плота, вынуждая отдать себя на растерзание бурному течению и острым камням, источенных водой… — Ты уснула, Вероника? — Итан резко выдернул меня из страшной дрёмы. — А-а, нет, — я, соврав, подскочила и снова вернула голову на грудь Хьюза. — Всё хорошо? — в небольшом недоумении спросил Итан, чмокнув меня в лоб. — Было, пока я снова не вспомнила про Джаспера, он теперь основная фигура всех моих кошмаров, — тихо объяснилась я и со всей тяжестью вздохнула. На секунду даже показалось, что он вызвал у Хьюза крохотные бугорки-мурашки, скромно выступившие на животе. — Итан, что бы ты сделал, если бы я умерла в воскресенье? — поглаживая парня по выпуклому бицепсу, я осторожно озвучила своё подсознательное и привстала, чтобы видеть его лицо. Итан, смутившись, предал бровям сердитый вид. — Ты правда хочешь сейчас об этом поговорить, да? Я вот не хочу даже представлять, но думаю, что здесь с тобой мы бы уже однозначно не лежали…. — Итан спичкой вспыхнул, неровно дыша. Зачем я задала вопрос? — Желание вмазать Коулману не пропадает, я держусь только из-за вашего фестиваля! — Итан, милый, я не хотела… — неуверенно начала оправдываться я. Хьюз тут же перебил меня: — Проблема в том, что я боюсь, что не остановлюсь, а ещё больше, что это вызовет обратный эффект… — цедил Хьюз, отводя разгневанный взгляд. — Он поиздевался над всеми, а в частности над тобой! Дальше что?! У меня одноклассница в средней школе так тронулась головой, понимаешь? Вдруг ты бы тоже… Я… Я… Не… — Итан, зря я завела эту тему, — на этот раз пылко кидаясь на грудь парня и оплетая его всеми конечностями, я признала ошибку. Наверное, мне показалось, что такими движениями удастся усмирить пламя, разведенное мною же. Рок-звезда смолк на несколько минут и обнял меня в ответ, постепенно успокаиваясь и возвращая облик плюшевого оленёнка. Возможно, он понял, что пугает меня. — Я нашёл выход в сострадании, — удивил меня Итан, почти незаметно дотрагиваясь до моей сбитой коленки. — В сострадании? Глаза приняли форму круга. — Он бесконечно одинок, а одиночество без веры ощущается острее. Я знаю по себе, смысл существования теряется, и начинаешь выдумывать себе значимую роль… В этой, как он там выразился… Пустоте? — решил уточнить у меня Итан. — Да, пустоте, — подтвердила я и потянулась за одеялом, чтобы накрыть нас. Разговоры о Джаспере тянули холодком космического вакуума, даже пока не рассеившиеся крохи эйфории не согревали. — Он болен… А бить больных… — Итан не закончил мысль и выказал искреннее удивление от собственных изречений: — Охренеть, я его оправдываю! — Я тоже раньше так делала, причём постоянно, — поддержала я парня. — Но он ведь сам выбрал себе эту болезнь… Мне страшно идти зав… Уже сегодня на репетицию, — еле слышно делилась я, — вдруг он опять что-то выкинет… Не знаю… Закроет нас в гараже на всю ночь или подожжет… — Хочешь, я тебя отвезу и заберу потом? Всё равно сегодня уже договорился с Чаком о подмене, — предложил Итан, целуя в макушку, и задумчиво высказал следующее: — Наверное, правильнее было бы упереться и не пускать туда вообще, но для тебя это важно. Важно для… — Важно для того, чтобы поставить жирную точку. Я хочу уйти из группы после фестиваля, — отрезала я. Итан от неожиданности привстал, поднимая меня вместе с собой. — Из-за Джаспера?! — Не только из-за него. Он, к счастью, свалит в Бостон в сентябре, и группа сама собой развалится, — равнодушно ответила я, уже будто смиряясь с этим распадом, запущенным Джаспером ещё месяца два назад, если не раньше. — Просто не хочу ждать сентября, делать вид, что всё в порядке, и участвовать в экспериментах Коулмана. Да и следующий год придётся посвятить подготовке к прослушиванию в колледже, про бас на время придётся забыть… Итан попытался неразборчиво поддержать меня, включая понимание и сочувствие, в коих я сейчас не нуждалась. Мне стало тоскливо без соприкосновений. Я пустилась пробовать на вкус шею, ключицу и плечо парня. Кожа таяла на губах и источала неповторимый запах, исключительный запах Итана Хьюза. — Слушай, зайчонок, — рваное дыхание ломало голос парня, — Коулман правда всегда испытывал к тебе исключительно братские чувства? Я отпрянула от такого интереса и сразу же смахнула замешательство, чуть не выдавшее меня. — Нет, мы всегда были лучшими друзьями, не более, — солгала я, понимая, что если скажу правду, то даже предстоящий фестиваль, чья важность мной была только что обесценена, не остановит моего парня. — Мда, он не только безумный, но и слепой, раз не видит… — заметил Итан в усмешке. — Всё-ё! Хватит о нём! — я, усевшись на Хьюза сверху, нависла над ним и, подцепив края одеяла, накрыла нас с головой. — Хотя, с провокационными вопросами не закончено, — я смущенно поджала губы, сомневаясь в собственном ещё не заданном вопросе. — Так-так, что на это раз? — Хьюз изображал настороженность, но надолго его не хватало. Улыбка напористо пробивалась сквозь постановочную серьёзность. — Если я поступлю, например, в тот же Беркли, то ты переедешь со мной в Бостон? — я еле сдерживала волнение, громко сглатывая его через слово, и, раскинув крепкие руки Итана, стянула запястья кольцами из моих пальцев. — Я не могу отказать оседлавшей меня девушке, которая была готова пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти мою, — Хьюз хитро ухмыльнулся. — Только из-за этого? — мне было мало. — Вероника, этого больше, чем достаточно, чтобы идти за кем-то, — Итан вырвал одну руку из моих оков и с жадностью ухватил меня за ягодицу до болевых ощущений, — я теперь заноза в твоей сладкой попке! Просто так ты от меня не отделаешься! — М, то-то мне что-то мешается последнее время, — сыронизировала я, опускаясь ниже и задевая распущенными волосами рёбра Хьюза. За непослушание мне сразу же прилетел мягкий шлепок. Я, коротко взвизгнув, пробежалась взглядом по рельефу торса Итана, и замерла на татуированной змее. — Милый, а почему именно змея? — допытывалась я, обрисовывая ногтём её изогнутое тело. — Искусительница? — Да, как напоминание, что искушение никуда не девается, — Хьюз перешёл на таинственный шёпот и тоже вывел кривую от моего пупка к пространству меж грудей, возвращая ненадолго покинувший меня трепет предвкушения, — охотится за моим сердцем раз за разом, прям как ты! Хьюз, издав короткий звериный рык, резко соединил наши губы, ещё ярко помнящие прошлые ласки, но уже соскучившиеся, и вынудил поддаться неуёмному пронзающему порыву, вновь распаляя всё внутри.***
От крепкого сна первой пробудилась я, нежась в тёплых объятиях Итана. Он мирно сопел, приводя в движение мои волосы и щекоча ими шею. Меня это перманентно и безгранично радовало. Спина приятно прилипла к коже парня, настолько, что можно было, не оборачиваясь, почувствовать каждую упругую мышцу, готовую защищать меня любой ценой. Я погладила ладонь Итана, покоящуюся на моём животе, вспоминая последний кадр перед тем, как нас увлекло в мир сновидений изнеможение от нескончаемой услады ласк. Мы, не заботясь об отсутствии одежды, высунулись из окна и наблюдали, как мрачная Нюкта с лампочками-звёздами на угольной мантии уступает царствование над июльским Чарлстоном светлейшей Гемере. Итан предложил раскурить с ним по сигарете, наверное, в честь нашего маленького торжества. Он даже игриво чокнулся ими, устилая выпускаемым дымом моё предплечье, а птицы в это время завели звонкую праздничную беседу, заливаясь трелью. Они приветствовали рассвет вместе с нами, рассвет, щемящий своей сокровенностью под рёбрами. Он теперь со мной навсегда… Конечности затекли за время сладкого сна. Я со всей осторожностью пошевелилась, чтобы не разбудить мою защиту, заслуживающую права крепко выспаться. Между ног почти незаметно, но вполне ожидаемо тянуло, грудь немного побаливала, а губы покрылись сухой коркой. Однако, не смотря на все эти временные телесные изъяны после первого раза, из недр души лилась необыкновенная чарующая музыка. Мне удалось высвободиться из тёплых объятий Итана и встать с постели. В отличие от нашего кроватного мирка с Хьюзом в комнате держал прохладу кондиционер. От перепада температур волоски на руках вздыбились — так тело предельно ясно намекало на два варианта: вернутся под бок Итана или срочно что-то накинуть. Возвращение сулило нарушение сна парня, поэтому я тут же тихонько начала искать своё нижнее бельё, параллельно собирая все вещи с пола и развешивая их на стуле. Мой взгляд облюбовал рубашку Итана. Наконец-то мне представилась возможность примерить на себе роль всех тех девушек из романтических фильмов, что чуть ли не из рук парней вырывают их вещи и с еле скрываемой победой на лицах вышагивают в них, будто урвали шмотку со скидкой 99% процентов в каком-нибудь брендовом бутике, типа DKNY. «Эх, а мне достался секонд-хенд «Forever21» с пятном от красного вина!» — расстроенно заметила про себя я, разглядывая добычу, и юркнула в рукава. Ткань соприкоснулась с кожей и сотворила невероятное, кардинально изменяя мои мысленные насмешки над другими девушками. Рубашка не только накрыла плечи, но и заволокла дурманом сознание. Одежда источала ту самую шлейфовую смесь ароматов кардамона, амбры со слабо уловимыми нотками мускуса, что способна поднять количество дофамина в крови до рекордного, опасного уровня, присыпая это всё щепоткой адреналина. Думаю, я походила на кошку, ластившуюся к ногам хозяина, утапливая голову в шею и натирая щекой воротник. Мне было просто необходимо впитать и запомнить этот запах Итана, хоть он за всю ночь уже въелся, покрыл меня, словно вторая кожа. Я настолько вошла в образ одного из семейства кошачьих, что Лейла запуталась и сообщала о находке неприятеля, нервно скребясь под дверью. Взгляд метнулся проверить, не разбудил ли Итана шорох лапок ревнивицы. Парень, как прежде лежал на боку ко мне спиной, наполовину открывая вытатуированного на ней тигра. Даже его угрожающий оскал уже не казался таким недружелюбным, зная, чью плоть он украшал. Наконец, найдя в себе силы оторваться от спящего Аполлона, я как можно тише открыла дверь и, просочившись в образовавшуюся щель, беззвучно закрыла её. Лейла гордо подала мне лапу в качестве приветствия и, приняв моё рукопожатие, принялась обнюхивать меня. Судя по настороженности собаки, читающейся в её отрывистых движениях, смешавшиеся запахи вызвали у неё диссонанс. — Ну что, красавица? Ты, наверное, голодная? — поглаживая милое создание, предположила я. Лейла меня поняла и, радостно виляя хвостом, повела за собой по лестнице на светлую кухню с эмалевыми столешницами и шкафчиками для хранения. На холодильнике я нашла записку с приказом от Энтони: «Не забудь покормить Лейлу! В первом ящике лежит мясо для неё!». Хорошо, что Хьюз младший не сорвал бумажку, иначе пришлось бы разрабатывать меню для Лейлы на ходу, и не уверена, что хотя бы половина из него ей бы понравилась. Приняв задание вместо Итана, я обнаружила огромный кусок говядины в указанном месте. — Неплохо тебя тут кормят, красотка! Давай тебе отрежем часть, а то целый, думаю, многовато, — я зачем-то комментировала все свои действия, точно ожидая каких-то ответов от Лейлы. Справедливости ради она издала радостный лай, когда увидела угощение в моих руках, но это не означало «достаточно» или нет… — Тс-с, ты разбудишь Итана! — предупредила я, и это умнейшее животное послушно растянулось на плиточном полу кухни. Разделавшись с мясом и заняв им Лейлу, по наитию я отыскала ванную на первом этаже. Ужасно не хотелось расставаться с запахом Итана, но душ принять однозначно стоило. Конечно же, косметичка благополучно лежала в рюкзаке в комнате на втором этажа. В ванной никто подсказок не оставил, кроме надписей на разных склянках и банках, поэтому пришлось импровизировать, с чем я успешно справилась. Главное, ничего не сломала! Первый этаж всё также принадлежал только Лейле, ожидающей меня из ванной у самой двери. Мы нашли с ней мини-прачечную и захватили мой пострадавший топ, однако с рубашкой Хьюза расстаться я так и не решилась. — Ты уже всё съела? Лейла на мой вопрос облизнула мордочку розовым языком и уставилась на меня, замирая в одном положении. Только хвост оживленно дёргался из стороны в сторону. Так и не распознав в поведении этой шоколадной милашки нужного ответа, я выдвинулась обратно на кухню. Мне страшно захотелось приготовить спящему красавцу вкусный завтрак. Чужая кухня встретила моё стремление не сказать, что гостеприимно, скорее холодно. Потребовалось похлопать дверцами шкафов и ящиками, чтобы найти вспомогательные предметы. Лейла в это время нареза́ла дугу за дугой возле пустой миски. Я опасалась давать ей добавку — вдруг нужна определенная система по кормлению… Светло-жёлтая жидкость, обволакивающая кусочки помидоров с шампиньонами, медленно обретала яркость, превращаясь в аппетитный золотистый омлет, а розоватый бекон покрывался хрустящей корочкой и, шкварча, ругался на раскаленную сковородку. Пока я докидывала в блюдо тёртый сыр, пробудившийся Хьюз бесшумно пробрался в наш гастрономический уголок. Точнее, для меня бесшумно, а от острого слуха Лейлы Итан не смог скрыться. Собака громким лаем поприветствовала хозяина. — Вот вы где, воришка и попрошайка! — сипло, но радостно объявил Итан. — Чем тут у вас так вкусно пахнет? Я подарила ему короткую счастливую улыбку. Хорошо, что Аполлон, с мокрой головой, видимо, после душа, догадался надеть боксеры, чтобы не смущать… не смущать Лейлу. Да, Лейлу! Итан бережно обнял меня сзади за талию и на ухо высказал недовольство, задевая щёку влажными прядями: — Почему ты одетая и опять сбежала из спальни? М? — Мне понравилась твоя рубашка, ничего не могла с собой поделать. Вот решила её выгулять хотя бы по дому, — я пыталась не отвлекаться от приготовления, но ничего не получалось. — У тебя не сильно болит? Не жжёт? — позаботился Итан и проник под рубашку, параллельно нежно оттягивая губами кожу на моей шее. — Терпимо, — выдавила я, ощущая повисшее в воздухе напряжение, что Хьюз захватил с собой из комнаты. — Я принёс тебе телефон, и, кажется, у нас небольшие проблемы, принцесса. Мы настолько увлеклись, что забыли про твою подружку, — отстраняясь и неловко почёсывая затылок, сообщил Итан. — Блин, Эшли! — спохватилась я, не контролируя свои стремительно убегающие вверх брови, и рывком забрала у Итана телефон. Меня осенило, что я за невероятную ночь, под покровом страстного забвения, совершенно выпала из реальности, игнорируя родителей и прикрытие Эшли. В переписке с подругой высветились последние из непрочитанных полсотни сообщений, где Бёрнс уже не ругалась, а волновалась. Эш💋 13:10 Где ты? Это уже начинает напрягать! Камила волнуется и теперь злится на меня. Эш💋 13:12 Ты обиделась на то, что я ей рассказала про Итана? Эш💋 13:15 Эй, Никки, после воскресенья можно ожидать чего угодно от кого угодно. Итан тоже взял тебя в заложники? Я 13:25 Ну я и дура! Прости, Эш ((( Опускать шторку уведомлений было ещё неприятнее, чем оправдываться перед подругой, поэтому я заблокировала экран, избегая хотя бы на короткое время злых угроз и упрёков мамы. — Я подтвердил твоему отцу, что ты — у меня, — неуверенно оповестил Хьюз, — чтобы он не волновался. Выключив плиту и накрыв сковороду крышкой, я отдалась тревожному предвкушению скандала. Телефон лёг на столешницу; скорее, вовремя выскользнул из руки с еле уловимым звяканьем. — Зайчонок, — Итан возник передо мной, запуская пальцы в мои волосы, а с боку — обеспокоенная Лейла. Неужели собака тоже переживала за меня? — Наверное, правильнее сказать родителям правду… — Теперь домашний арест мне обеспечен, — фырчала я и вертела головой, — это же надо было так… — Может, тебе будет легче от этого, но я тоже наврал твоему отцу, — Итан сонно вытягивал из себя слова, как и тарелки из шкафа одной рукой, — получается, уже дважды… — Что? — не поняла я. Стоило отдать Хьюзу должное — он направил моё смятение в другое русло. — В субботу, ещё до вечеринки, Фрэнк больно расчувствовался и уже чуть ли не настойчиво вручал мне презервативы, — открывался Итан, слабо усмехаясь, и давил в себе зевки, — угадай, что я ему сказал? Боже, отец привязался к мысли, что Хьюз — мой потенциальный спутник по жизни, сильнее, чем я к самому Хьюзу. — Даже представить не могу! Иногда создаётся такое впечатление, что он разговаривает с тобой больше, чем со мной, — не переставая хмуриться, заметила я. Итан, усадив меня, раздосадованную собственной опрометчивостью, за стол, поставил передо мной тарелку и приземлился напротив. — Тебе кажется… Хреновый из меня джентельмен! Я сказал, что жду восемнадцати, а сам всю неделю до этого… — Итан запнулся, зависая с вилкой в руке, и виноватым тоном продолжил: — Не было ни одного дня, когда бы я не представлял перед сном, чем могла закончиться та неудавшаяся попытка в машине, и подсознательно рассчитывал, что что-то произойдёт в доме у Райли… В очередной раз Итан заводил моё сердце со звенящим воплем внутри, не хуже, чем подчиняемые его умелым рукам моторы и гитары. — Хах, не ты один, — кокетливая улыбка проступила на лице, а щёки потеплели. — Развратница-а Вероника-а, — протянул Итан, обхватывая мои ноги под столом своими, и поджал губы, делая вид, что это не он пристаёт ко мне, а кто-то другой. — Извращене-ец Ита-ан, — передразнила я и пихнула его. — Протрясно! Ждём дальше твоих восемнадцати! — после этого заявления Итан притронулся, наконец, к еде. Я краем глаза наблюдала за ним и ждала отзыва. Судя по забавным причмокиваниям и скорости поедания, Итану явно нравилось. — Слушай, предлагаю после твоего вкусного завтрака поехать к тебе и сознаться вместе. Родители дома? — предложил Итана, дожёвывая остатки омлета. — Тем более, это я настоял выключить звук, получается… — Мама — точно, отец, наверное, ещё на работе. Если ты не боишься семейных драм, то хорошо, — согласилась я, представляя искаженный гневом облик мамы. — А там прям жёстко будет: битая посуда, летящие шмотки с лестницы, крики на весь квартал? — иронизировал Итан. — Однозначно, я даже сообщения её боюсь читать, — подтвердила я, поднимая плечи вверх, словно щиты. — По-моему, ты преувеличиваешь: она переживает. Это нормально, больше скажу, это прекрасно! Хуже, если бы ей было насра… Всё равно, — Итан здраво рассуждал, но его интонации отдавали горечью, будто он сам познал худшее. Взгляд его потух и затерялся где-то среди тёмных крупинок в пустой кружке из-под кофе. После совместного молчания на кухне мы вернулись в спальню, чтобы привести себя в порядок и выдвинуться прямиком в колючие лапы совести. Хьюз впал в уже знакомую задумчивость, только на этот раз её глубина значительно увеличивалась. Я сразу же восприняла такой настрой моего парня на личный счёт, но виду старалась не подавать. — Можно я его сфотографирую? — поднимая исписанный Итаном листок с тем самым исповедальным текстом, что он вчера мне не без стеснения представил. — Дорогой дневник, — Итан тоненьким голоском изображал мою речь, — сегодня пропасть под названием «Итан Хьюз» выплюнула новую песню, посвященную мне, а после… Мне удалось выдернуть его из дум, что безусловно обрадовало. — «После» останется между нами, даже всяким «дорогим дневникам» знать продолжение необязательно, — обломала я. — Будь я дневником, то обиделся бы, — даже затылком чувствовала, как Итан театрально дует губы и через секунду растягивает их в ласковой полуулыбке. — Правильно, ты ведь пропасть. Пропасти не обижаются, — уверенно ответила я, подмечая, как наш диалог превращается в милую бессмыслицу, и вернулась к прошлой теме: — Я бы и другие сфоткала, не про меня… Но ты не показываешь… Есть текст «Прощения с Вайомингом»? — Он хранится у Райли, а «Моё спасение» пришлю тебе сообщением, — Итан встал с постели и направился ко мне. — Кстати, принцесса, ты ведь придёшь в субботу на наш концерт на пляже? Я слегка выдохнула про себя. Раз Итан позвал, значит, дело не во мне, но в ком или в чём тогда? — Хм, — я напустила задумчивости, разворачиваясь носками к двери, — надеюсь, что родители не придумают какой-то поездки… А, точно! Я же теперь на домашнем аресте, поэтому, вообще, ничего не гарантирую… — Ну что ж, тогда выкраду главную группи через окно, — рассмеялся Итан. — А я думала, что Карли — главная! — Для Райли, возможно, но не для меня, — Хьюз чмокнул меня в лоб и повёл к двери.***
Я бледнела, путаясь в собственных мыслях, пока Итан крепко держал меня за руку, а папа с больно серьёзным лицом кивал на лавину сдержанных обвинений мамы и косился на экран телевизора в гостиной, где шёл очередной матч по бейсболу. — Вероника, как можно быть такой эгоисткой?! Мы думали, что с тобой… С вами что-то случилось! — возмущалась мама, неспокойно дёргая ручку двери. Мой стыд не нуждался в отдельном приглашении, но, вероятно, взведённую женщину это не беспокоило. — Миссис Эрн, мы виноваты, простите… — успел вставить Итан. — Тебя, молодой человек, я не спрашивала, — не отступала мама, меняя объект для вымещения злости, — ты не лучше маленькой наивной девчонки, мог бы и не поддерживать её во лжи, а наставить не поступать так! Папа понял, что дело принимает не очень хороший оборот, а главное, теперь в зятя его мечты летят гневные молнии. — Кэм, Кэм, дорогая! — отец прикосновением к плечу постарался успокоить жену. — Давай разделимся в воспитательном процессе на женщин и мужчин? — отец пригласил Итана в гостиную, вероятно, чтобы погладить его по голове. Мама молча указала мне взглядом исподлобья на дверь в кухню и силой мысли вынудила нас разделиться с Итаном. Отцу я доверяла, и знала точно, что никакой нотационной беседы у них не будет, а вот меня ожидало обратное… Мой хлопок двери ознаменовал возобновление причитаний. — Что ты вообще себе позволяешь?! Зачем ты сюда его притащила в такой момент?! — недоумевала мама, стоя ко мне спиной и держась за столешницу. — Ты не можешь так с нами поступать и с другими близкими людьми тоже! — Мам, я… — лепетала я. — Знаешь, как мы с отцом переживали? Как теперь тебе доверять? Зачем ты втянула Эшли в эту ложь? — зло сыпала вопросами мама, складывая большое блюдо в холодильник, и резко обернулась, пронзая взглядом, словно копьём. — Где ещё ты нам лжёшь?! А?! — Мам, я не хотела врать, но иначе… Вторая попытка договорить тоже не увенчалась успехом, мама снова не дала мысли завершиться: — Что иначе? Иначе ты не таскалась бы по домам взрослых парней?! — в голосе мамы появилась брезгливость. — Что о тебе скажут Хьюзы? О реакциях семьи Итана я и правда не задумывалась, но разве не самое важное — это желание моего парня, а не его родителей? — Иначе ты не отпустила бы меня к нему! — скопировала мамино раздражение я. — Конечно, вы же почти каждый день видитесь, мало было выходных? Ведёшь себя, как озабоченная дура! Куда подевалось твоё приличие? — мама начала гневно шептать, нажимая на чувство вины и взывая к моему достоинству, что тормозило меня до вчерашнего дня: — Думаешь, я не догадываюсь, чем вы занимаетесь? Ты теперь секс-игрушка для него, бежишь по первому зову? Мама опоздала — вчера вечером я воспарила над своими страхами и приняла себя всецело. Не знаю точно, что мне помогло в этом новом самообретении: глубина исполнения, атмосфера комнаты или просто присутствие Итана, а может и всё сразу! — Какая секс-игрушка? О чём ты вообще? — переспросила я и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть от резкого прилива крови, кипящей от маминой ревности. — Я люблю его, а он любит меня, мам! Разве не ты говорила, что мне нужно его простить? Разве не ты толкала меня на примирение? Итан прекрасный! Он чуткий, щедрый и заботливый! Мы любим друг друга во всех смыслах этого глагола, мама! — вспылила я, подтверждая, что мы с Итаном — не самозабвенные кинолюбители и не таращились в экран ночь напролёт, а любовники. Да, теперь мы настоящие любовники! Если в моей голове это звучало неестественно взросло, то в маминой, наверное, тем более, особенно в контексте дочери-подростка. Видимо, вымотанные нервы дали о себе знать: женщина в отчаянии рухнула на стул, упёрлась локтями в столешницу, закрывая лицо ладонями и кухонным полотенцем, зажатым в одной из них. Я, напуганная, села рядом, уже приготовившись к новой порции осуждений, любым наказаниям и запретам. Да ко всему, что могло разлучить нас Итаном, но ни к этому: — Вы хотя бы предохраняетесь в своей любви? Я опешила, щуря глаза в подозрительном изумлении, а мама убрала руки от лица и направила на меня взгляд, требующий ответа и наполненный больше надеждой на положительное, чем ядовитым укором, как ранее. — Да, — чётко подтвердила я. Родные серо-голубые глаза заблестели, а губы слегка припухли, дрожа, но не позволили слезам проступить. В этот момент я увидела в ней себя через тридцать лет, возможно, даже женой Итана, и у нас выросла бы такая же семнадцатилетняя эгоистка-дочь… — Мам, прости, — вырвалось из меня. — Итан едет с тобой на фестиваль? — продолжила допрос мама, наминая полотенце и с интересом разглядывая на нём каждую ворсинку. Она заметно смягчалась: у моего парня снова появилось имя. — Едет, — кивнула я, — он сам вызвался! Тихо выдавив невнятное «ладно», мама встала с места и вернулась к начатой до этого автоматической деятельности. — Тебе помочь? — вызвалась я. — Не нужно, иди в гостиную, я сама справлюсь, — отказалась от помощи мама. — Не злись на Эшли, она тут ни при чем, — вступилась я уже на выходе из кухни. — Разберусь, — мама махнула на меня рукой, вновь спроваживая. Не знаю, что конкретно свалилось на её хрупкие женские плечи: внезапное осознание моего неизбежного взросления или расстройство, что как раз из-за этого процесса у меня появились тайны, не требующие полного посвящения в них. Мама точно сдалась, но ни малейшего ощущения победы не возникало. Неловкость и остатки стыда всё ещё терзали меня, пока из размышлений меня не выдернули громкие возгласы Итана и отца. Эти двое, прилипшие к плазме, подпрыгивали в азарте на диване, подбадривая игроков. Удивительно, как у мужчин порой всё просто: достаточно посмотреть вместе матч, и они будто забыли о существовании обид. Хоть дружба эти двоих обнадёживала, но не облегчалась тяжесть в сердце после разговора с опечалившейся мамой. Может, дело в нас, женщинах, вынужденных усложнять себе жизнь под диктовку общества и постоянно переживать по бесчисленным поводам, подкидываемым противоположным полом?***
Нелегальные иммигранты всегда были проблемой для Америки. Спросите любого индейца.
Роберт Орбен
БУНТАРЬ ИЗ ЧАРЛСТОНА ПРИЗЫВАЕТ К БОРЬБЕ С МИГРАЦИЕЙ! Утро 6 июля для издательства «Ch. Registry» стало знаковым. Слава о провокационной статье-расследовании доктора Роберта Коулмана разлетелась по всей округе Штата и сейчас несётся волной репостов в Белый дом, а оттуда — в Большое Яблоко на страницы Нью-Йорк Таймс. Журналист и доктор филологических наук Роберт Коулман высказался о проблемах миграции, не критикуя её, а открыто называя беженцев «гнилью на солнечно жёлтых початках США». Эти прозвища не безосновательные по мнению доктора. Коулман приводит статистику роста криминала с притоком огромного количества нелегальных мигрантов, на примере города Чарлстона, где сам сейчас проживает. Он осуждает всех тех, кто, «пересекая границу «помидорами», с набитыми карманами опиумом и прочей наркотической химией, бежит к нам, чтобы отравлять нашу нацию и устанавливать здесь свои порядки. Так же без стеснения Роберт перечисляет фамилии пособников и укрывателей нелегалов. «Эти беспринципные люди наживаются на политике открытых дверей, а правительство ищет в убийцах и наркодилерах новых избирателей, поэтому закрывает глаза на бесконтрольное посягательство на нашу Родину». Немаловажно отметить корни автора статьи. Роберт — уроженец штата Техас и прожил там с немалым двадцать лет. Не исключено, что жалобы его родственников, ставших жертвами резкого наплыва беженцев, сподвигли Роберта осветить эти проблемы. Это зародыш новой Гражданской войны между югом и севером или обычная ненависть к стремящимся изменить свою жизнь к лучшему, как когда-то отчаялись на подобный шаг наши предки? Повторение сражения за форт Самтер состоится, и выиграют ли США на этот раз? Пишите в комментариях — Ты читал саму статью, Мэтт? — отлипая от экрана телефона, переспросила я, не в силах подобрать отвисшую челюсть. — Да, целых пять страниц, и угадай, чья фамилия в этом позорном списке с мокроспинами, — рот Ангела скривился в ехидной улыбочке. — Скотт? — с той же шокированной интонацией ахнула я и продолжила сомневаться в правдивости происходящего: — Нет-нет, не может быть, Райли, Элиас… Белинда… Теперь прояснилось, зачем Итану понадобилось срочно встретиться с Райли. Хьюз привёз меня на двадцать минут раньше и попросил срочно звонить, если что-то пойдёт не так. Хах, действительно, что же могло пойти «не так»? Дом Коулмана атакуют его коллеги из прессы; интересно, почему они до сих пор этого не сделали? Или у сынка снова откроется тяга к дарению свободы через спектакли с использованием оружия? Я уже не могла вообразить, с чьей стороны из этой семейки ожидать удара в спину. К счастью, Мэттью тоже приехал рано с шокирующими новостями. Мы засели в дальнем углу гаража и почти шёпотом обсуждали очередную провокацию. — О, да-а, — протянул Мэтт, косясь на Белинду, внимающую болтовне Джаспера, как когда-то Джуди, и в своей пародийной манере добавил, взмывая на фальцетные вершины. — «Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!..» — Отринь отца да имя измени, А если нет, меня женой сделай, Чтоб Скотт больше мне не быть, — тихо продолжила я слова Джульетты. — Как бы Меркуцио это боком не вышло, — Мэттью мотнул головой в сторону Уилла, возящегося со своей любимой ямахой. — Коулман оказался предателем, в отличие от Андерсона… — Может, ему заплатили за эту статью? — предположила я, замечая, как движения Джаспера изменились за последнее время. У него появились нервные ужимки, вроде тех странных вращений головой, которые были мной приняты в то злосчастное воскресенье за театральные. Думаю, он чист, но перевозбуждён, слишком активен, и навряд ли это навязчивое беспокойство связано с трепетом перед мексиканской Джульеттой. Почему она, вообще, здесь, а не с семьёй? — Зачем? Он же республиканец… Да и к тому же латентный расист, — опроверг мои доводы Мэттью, — у него в издательстве афроамериканцы достойны только работы уборщика! — Откуда ты всё это знаешь? У тебя радар на своих? — порой, такая осведомленность Мэттью пугала. — Да, мне не очень нравятся мигранты, отчасти соглашусь с Робертом, но я — не расист! — обиделся Ангел и пустился в объяснения: — Даррен рассказывал, что его мама хотела устроиться туда секретарём, но её развернули по невнятным причинам. Как и брата Джерами… Про какого Джерами шла речь, я не поняла, но уточнить не успела, поскольку в гараж влетели Карли с Эшли. В глазах Карли силилась жажда выплеснуть гнев на Джаспера и его слегка свихнувшуюся спутницу. Она, небрежно махнув нам с Мэттью рукой, не стала дожидаться более подходящего момента, а решила сразу расставить все точки над i. — Какого хрена вы оба творите?! Бел, почему ты здесь? Почему ты с ним, а не с Райли? — взорвалась вокалистка. Эшли, наверное, почувствовав себя лишней в разборках, открыла дорогу прущему напролом фронту негатива Карли и ретировалась к Уиллу, всё ещё колдовавшему над гитарой. Итан точно предсказал семейную драму, но ошибся с участниками. — Блять, ты можешь не орать здесь, истеричка! — Джаспер ответил Карли в схожей манере, будто передразнивая её. — Ты же у нас не мешаешь рабочее и личное, забыла? — напомнил Рыжий и приказал: — Заткнись и открывай свой рот только тогда, когда нужно петь! До этого сжатые кулаки Карли слабели и медленно расправлялись в бессилии. Девушка хотела что-то сказать, однако заявление Джаспера превратило её в рыбу на суше, отчаянно хватающую ртом воздух, а вот Белинду — в чудоковатое дитя. У Скотт из-под ресниц засияли яркие карие звёзды, как у маленького ребёнка, только что получившего долгожданный подарок. Она медленно перетаптывалась с ноги на ногу, заведя руки за спину, точно пряча там какую-то вещицу, и мяла губы, сдерживая не то гордость, не то восторг за приобретённое сокровище. Властность Джаспера — вот, что так восхищало Белинду, и именно её она скрывала за своим хрупким телом. — Чё вы так смотрите, особенно ты, Вероника? — Джаспер, цокнув языком, переметнулся ко мне. О, нет! — Можете не напрягать мышцы глаз. Хотите знать, испытываю ли я чувство вины? — Рыжий не мог нормально стоять на месте: он ходил из угла в угол, теребя края клетчатой мешковатой рубашки. Воскресное сумасшествие исчезло, зато пришли горечь и жалость от бросающейся в глаза худобы Джаспера. — Не-ет, я ведь стою перед вами здесь и сейчас, а не бегу или прячусь в своей комнате! Все мои изъяны в праве оценивать только представители американского правосудия, хотя и те продажны. Да и, вообще, не ваш ли Бог сказал: «не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы»? Меньше осуждения, больше дела! У вас пятнадцать минут, чтобы настроиться! Все с неохотой подчинились и занялись своими инструментами: мы с Уиллом — гитарами, Мэттью распевался, подыгрывая себе на синтезаторе, Карли униженно хрустела пластиковой бутылкой, запивая поражение. Джаспер косился на нас взглядом надзирателя, разминая пальцы. Может, он опасался «жалкого» бунта? Разминка Рыжего плавно перетекла в групповые занятия с Белиндой, и, судя по упражнениям, упор шёл на губы. Эта парочка переплюнула в откровенности поцелуев порно-актёров. Они буквально пожирали друг друга с какой-то нечеловеческой кровожадностью, которую сложно назвать всепоглощающей страстью — это что-то иное, метафизическое, инфернальное. Белинда и Джаспер осушали друг друга до дна, будто кубки с вином, обмениваясь одержимостью жизни, а после — откидывали в стены с визжащим звоном. В их бешеном союзе неистовство, переходящее за грань жестокости, уступало всякой даже извращенной неге. Сравнение с влюбленными Ромео и Джульеттой здесь казалось вульгарным. Нет, попросту неуместным. Эти двое скорее олицетворяли тёмные, дикие, непредсказуемые силы леса, как Титания и Оберон. Да-да! Сардонические смешки и безумная, чересчур искренняя радость Белинды напоминали крики животных в непроходимых чащобах. Джаспер в барабанных дифирамбах сломал три палочки за репетицию, вероятно, воодушевленный отдачей его спутницы. Другие участники, включая меня, подыгрывали развернувшейся трагикомедии. Уилл настолько увлёкся аккомпонированием для этого лесного пиршества, что напрочь забыл про регулярный выход в астрал. Мы с Мэттью перекидывались недоразумением, непрестанно морща лоб, но продолжали раскрашивать бесконечные барабанные соло. Всё переменилось, ведь раньше сердце группы, Коулман, задавало ритм и не более, сейчас же оно строило весь каркас композиций. Карли приняла вызов и всячески пыталась вклиниться в этот сатирический хор, Мэттью же сдался под конец в борьбе с этим преображением мелодий, соло Уилла звучали не громче писков москитов, а о существовании извлекаемых мной нот можно было вести споры — они беспощадно затирались другими музыкантами. Меня одновременно держали страх и в какой-то степени интерес, чем это непонятная сессия завершиться, выйдем ли мы отсюда живыми… Мы вышли, но надолго ли? После репетиции меня задержала Эшли, предложив обсудить произошедшее сегодня утром и днём. Я не сопротивлялась, поскольку всё ещё чувствовала себя виноватой перед ней, да и Итан написал, что приедет только через десять минут. Думаю, её интересовала не моя забывчивость, а пикантность произошедшего у Хьюза в доме. Я согласилась, но вместо того, чтобы делиться с подругой или хотя бы слушать её, грела уши в разговоре Уилла и Джаспера, что развалились на лавке у того самого вергинского дуба, прикрытия Райли. Вероятно, нога Скотта сюда больше не ступит. — Сейчас посмотрим, как демократы заткнут его, — кинул Джас, жуя сигарету в зубах. — Да ну, год до выборов, бро, они ведь не хотят скандала, они — не самоубийцы. Им же нужно показать, что существует свобода слова. А у нас как всегда, «сколько у тебя есть в кармане, на столько у тебя и свободы», — не согласился Уилл, вытирая остатки пота со лба. — Братан, ну понятно, что они не будут делать это напрямую, но так или иначе заставят замолчать. Деньгами вопрос и закроют не демократы, так папаша Райли. Вот кому-кому, а ему нахрен эта шумиха не упала, — Джаспер сплюнул. — Пиздец, получается, мы уже год курим траву мистера Скотта… Какого хера тариф для нас один и тот же? — Клепп пытался шутить, но Джаспер слишком погрузился в проблему, чтобы выдавить хотя бы улыбку. — Вы разговаривали насчёт статьи? — Уилл уточнил про Роберта. — Не-а, думаешь, ему важно моё мнение в этом вопросе? Кто я такой? «Придурок, не поступивший в колледж!». Хах, мы не говорили с того момента, как я уехал на прослушивание… — Джаспер с такой силой и громкостью ударил себя ладонью по лбу; удивительно, как он не скорчился от боли. Шлепок привлёк внимание болтушки Эшли: её кудряшки перепрыгнули через плечо, следуя за головой. — Сука-а, — взвыл Джас, — сейчас это дерьмо ещё и до Беркли докатится! А я им сказал, что мой отец — беженец из Ирландии… — Чё? Реально? Думаешь, они не пробили? — удивился Уилл и раскатисто заржал. — Не, ну а что я должен был говорить в демократичном Массачусетсе? Здорово, я — сын радикального республиканца! Дайте мне полную стипендию, или всё оружие Техаса обратится против вас! — Джаспер вскинул худые руки к небу. Хм, а что это? Значит, на членов комиссии нельзя направлять ствол, а на нас можно. — Ну оружием ты трясти умеешь. Это уже все поняли, — невесело усмехнулся Уилл и мотнул головой в мою сторону; я не успела отвести взгляд. Клепп безэмоционально приподнял подбородок чуть выше, пожал плечами и отвернулся. Наверное, это с такой своеобразной подачей Уилл выразил сочувствие. — У матери начнутся проблемы на работе из-за его выходки… Блять, он отбирает у меня образование, друга и будущее… — рассуждал Джаспер. С более абсурдными речами я ранее не сталкивалась. Этот человек косвенно сделал меня затворницей собственных чувств, практически развалил группу, топча мечты близких друзей, подверг меня эмоциональному насилию и почти дважды физическому… Он осуждает отца, а сам запретил нам осуждать его аморальщину! Да что я, вообще, здесь делаю?! — Эш, прости ещё раз, но я не могу здесь больше находится, — если до этого меня держала на плаву ответственность перед Карли и Мэттью, сразу после репетиции укативших восвояси, то теперь меня ничего не пленило, а от обвинений Роберта из уст Джаспера захотелось слинять как можно скорее. Я быстро зашагала в сторону дороги, заслышав спасительное рычание мотоцикла Итана. — С тобой всё в порядке? — Эшли вприпрыжку понеслась за мной. — Нет, поэтому и хочу отсюда убраться побыстрее, — меня начало колотить от разочарования, несправедливости и боли от того, насколько всё круто изменилось за каких-то три месяца. Чёрные незримые лучи, исходящие от потухшего, истерзанного веществами Солнца, похожие на плотную дымку, достигли моей головы и тяготили, сдавливая виски. Нет больше нас с Джаспером! Нет больше старых, добрых Roots! Нет больше маленькой наивной Вероники! От прошлого не осталось ничего, кроме абсурдной мрачной реальности! Я в мысленном припадке, задыхаясь из-за лёгких, застывших красным гранитом, пропустила момент, когда Итан подъехал, но, совладав с внезапной панической атакой, с разбегу влетела в его объятия. — Увези меня отсюда! — тихо, сквозь слёзы выпалила я. Меня напугало собственное предистеричное состояние. Переливы перламутровых опалов Итана гипнотизировали и приводили в чувства. — Вероника, он снова тебя обидел, что стряслось? — Итан ожидаемо напрягся. — Нет, просто забери, пожалуйста! — повторила я ещё более жалобным тоном. Итан опустил мои руки и сделал шаг к Эшли, замершей сзади меня. — Эш, что случилось? — моего «нет» Итану оказалось недостаточно — потребовалось подтверждение подруги. — На этот раз, слава Богу, ничего, — успокоила Эшли и прошептала догадку, наверняка, не подозревая, что я услышу: — последствия… Итан прижал меня к себе с трепетом. — Зайчонок, — вздохнул Хьюз и, отстранившись, надел на меня шлем. Я ожидала ещё каких-то наводящих вопросов от парня, но отвечать на них развёрнуто не было сил. Да и как точно передать всё разочарование от двойных стандартов своего бывшего друга, в чьей личности видела наставника, старшего брата, защитника, а сейчас без оглядки сбегаю от него? — Хочешь, покатаемся? — Итан догадался, что сейчас вовсе не лучший момент для разговора по душам. — Хочу… — пробормотала я, шмыгая носом. Итан сел на мотоцикл и пригласил меня, бросая недовольный прощальный взгляд на крыльцо. Я вжалась в Хьюза, транслируя через прикосновения, как соскучилась за каких-то три часа по его окутывающему теплу, неповторимому запаху, бархатному голосу и невероятному ласковому взгляду. Что будет со мной этой ночью без него? Пусть же она не наступает как можно дольше!