И ещё одна сказка

      Землетрясения всё сильнее       Всё сотрясали села, города       Пока люди свои эти земли       Не забросили тогда.       Оставив горы, холмы, степи,       В места потише перебрались.       Бросили некогда родные стены       Чтобы новую наладить жизнь.       Но не успокоилась природа       Пока был на кирпиче кирпич.       Трясла сильнее год от года,       Траву растила, лила дожди.       Меж стен, зеленью покрытых,       Злорадно ветер только выл       И вторил ветру, словно эхо,       Шурша порывами ковыль.       Одинокий лишь женский силуэт       Бродил меж рукотворных скал.       Во взгляде чувства никакого нет,       Вторит ковылю гибкий еще стан.       Силуэт тот в полдень размывался,       Неясен, нечетким становился он.       И одежда цвет и фасон меняла       Аж с каждым освещения углом.       Никто не видел, как она бродила,       Звери, птицы иное окояли там:       Им виделась царица их вида,       Им неузримы были коса и плат.       Шёл силуэт, стальной и гибкий,       Один средь человеческих руин,       И не ложилась тень сомнений       На чудесный женский лик.       Шла девица-не девица,       Приведение ли, человек?       Не могла остановиться,       Как не задерживается и век.       Без сочувствия, без гнева,       Без сожалений на челе,       Эта сущность там бродила,       Где людей отныне нет.       Раз придавило под завалом       Молодого Фомку-паренька       Когда обратились в руины       Стены белого известняка.       Тащить-не вытащили Фомку.       Остаться с ним - так умереть.       Ему оставив пищу, воду,       И пожелавши, чтобы зверь       Бедного Фому не тронул,       Сам спасаясь от камней,       Ушли люди всем народом,       Подальше от пустырей.       Лежит Фомка, грустный малый,       То воду хлебая, то алкоголь:       Ему оставили четыре фляги.       Алкоголем Фома гасит боль.       Съезжают с гор камни,       Дождик немного помочил,       Нещадно солнце жарит,       И кровь уже тело травит.       В объятии лихорадки,       Полуболен, полупьян,       Фигуру в разном одеянии       Не спеша идущей увидал.       -- Дара, моя милая Дара,       Не к лицу тебе кремень, -       Фомка в тепловом ударе       Бессвязно шепчет дребедень.       Молчит видение стоя.       -- Дара, Дара, одари!       Позови ко мне Пахома.       Знаю, он покинул дом.       -- Дара, Дара, одари!       Ты могуществом своим.       Дара, Дара, помоги:       Камни тяжкие сними.       Молчит фигура также,       Ничего ему не говоря.       Из последних сил стараясь,       Всё ей молится Фома.       Не шевелит ветер пряди,       Не порошит глаза песок.       Фома в страхе заклинает,       Дару помочь ему чуток.       Грянул гром вдали лавины,       И совсем не слышен мат.       Дара путь свой продолжает,       Фома остался там лежать.       Купец с сыновьями, в мыле       На плато деревенское взошли.       Фому, обрыскав, отыскали       Чтоб отрыть, на телегу уложить.       - Прошу, друзья, туда доставьте!       Что найдёшь здесь, бери себе.       Хочу увидеть тятю, мамку, тётю -       Умереть хочу в семье.       Купец к нему проникся,       Повёз Фому, куда просил.       Фома дал им подивиться,       Тому что выжил, что говорил.       А говорил о женскою фигуре,       Что бродила меж руин...       Ты, читатель, уже в курсе,       А купец таким не был.       Фомки век был не долог:       Себе все ноги отдавил.       Окочурился в дороге,       Не хватило парню сил.       Ну а тело на посжигание       Купец доставил до семьи,       Про то, как его спасали       Рассказал. Что не спасли.       Рассказал и о полубреде,       О некой Дарие рассказал.       И уехал он не бедным.       На том и кончим наш рассказ.