Игра теней

Гримерная была наполнена голосами, табачным дымом и суетой, которая давно стала привычным образом жизни для музыкантов. До концерта оставалось каких-то полтора часа и гримеры старались поскорее закончить свою работу, чтобы дать возможность звездам посидеть в тишине и морально приготовиться к выступлению. И среди всей этой суматохи, которая разбавлялась постукиванием барабанных палочек по столу, смехом девушек-гримеров, с которыми флиртовал Круспе, и тихим пением Линдеманна, сидел Пауль. Одетый в концертный костюм и с абсолютно чистым лицом, он смотрел по сторонам и иногда поглядывал на часы, замечая редкий косой взгляд Рихарда, который будто говорил ему: «Еще раз так сыграешь…». Но, как и в прошлые разы, Ландерсу было все равно. И подчиняться прихоти соло-гитариста он не собирался. Поэтому спокойно продолжал сидеть, готовый к выступлению лишь на половину, и на все предложения гримеров заняться его лицом, говорил одну фразу: «Нет. Я подожду». А время неумолимо сокращалось. Постепенно комната опустела. Девушка-гример, сделав последний штрих на лице Риделя, снова предложила Паулю свои услуги, но получив отказ, попрощалась и тоже вышла, оставляя музыкантов одних. — Так и выйдешь? — спросил Тилль, кивнув на незагримированное лицо коллеги. — Да ему не привыкать, — съязвив, усмехнулся Круспе, шумно садясь на диван и, закинув ногу на ногу, уставился на Пауля. — Играю как хочу, гримируюсь когда захочу. Да, Ландерс? — Начинается, — обреченно закатил глаза Флаке и, поднявшись с места, быстро вышел в коридор, чтобы избежать новых разборок гитаристов, которые уже действовали на нервы всем. Следом за Кристианом вышел Шнайдер, с грохотом закрывая за собой дверь, тоже не в силах терпеть эти препирания. И в гримерной остался только Тилль, который всегда служил каким-то «тормозом» не давая гитаристам разукрасить лица друг друга, и Ридель, заблаговременно воткнувший в уши наушники. А Круспе так и продолжал сверлить коллегу ненавистным взглядом, будто пытаясь его переломить. Но Пауль был непреклонен. Он уже давно перестал обращать внимания на самодовольного коллегу с неадекватно завышенной самооценкой, который, в последнее время, не знал куда девать свою энергию, стараясь всем и вся показать то, «как нужно». Поэтому Ландерс просто уткнулся в свой телефон, продолжая ждать, вскоре понимая, что зря отказался от помощи, поскольку уже точно рисковал выйти на сцену без грима. И когда пальцы, изрезанные гитарным струнами, быстро начали искать нужный номер в списке контактов, дверь резко распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в комнату, подобно урагану, влетела девушка. Ее темные волосы растрепались от быстрого бега. Она тяжело дышала, поэтому слова, которые произнесла с порога с ужасным акцентом, так и не были поняты музыкантами. На лице Пауля тут же расплылась довольная улыбка, и он быстро развернулся на стуле, наблюдая за тем, как она вытряхивает на гримерный стол содержимое своей сумки. — Прости, опоздала, — от учащенного дыхания ее акцент стал еще сильнее, но привыкший к этому гитарист, даже не обратил внимания, продолжая улыбаться. — Сейчас все быстренько нарисуем. Не волнуйся. Закрутив волосы на затылке, она закрепила их самой длинной кистью и, бесцеремонно взяв Ландерса за подбородок, повернула его лицо к свету. — Не вертись, пожалуйста, а то нарисую тебе… — она на секунду замолчала, видимо вспоминая слово, — …боль-шу-щи-е глаза. Будешь выглядеть как герой аниме. И она быстро начала орудовать карандашом, изредка поглядывая на часы, дабы успеть к началу концерта. — Ты решила сорвать нам концерт? От голоса, раздавшегося со стороны дивана, девушка вздрогнула и чуть повернула голову, натыкаясь на взгляд голубых глаз, в упор смотрящих на нее. — У меня много работы. Я гримирую не только вас, — пыталась спокойно произнести она, но голос предательски задрожал, стоило только взглянуть в эти пронзительные глаза. — И я извинилась. Могу повторить еще раз. — Не обращай на него внимания, Шенья, — тяжело поднимаясь с дивана, произнес Линдеманн, — Рихард сегодня не в духе. Пятнадцать минут до выхода, — оповестил он и хлопнул по плечу Оливера, заставляя того подняться и выйти следом. — Я успею, — крикнула им вслед девушка и продолжила накладывать грим на лицо Пауля, все еще ощущая на себе взгляд Рихарда, который рассматривал ее как новую гитару в витрине магазина. — Хотел звонить тебе, — отвлек ее Пауль, расплываясь в довольной улыбке и не сводя с девушки глаз, будто пытаясь в очередной раз запомнить каждую черточку ее лица. — Думал, ты уже не придешь. — Съемки клипа задержали, — вздохнула девушка, аккуратно продолжая свою работу. — Ну перестань улыбаться. Ты мне мешаешь, — и на ее лице тоже появилась улыбка. — А с другого конца Берлина сам знаешь, как добираться. — Могла бы позвонить. Я бы прислал водителя. — А ты мог бы воспользоваться другим гримером. — А я не хочу другого. Я к тебе привык. И он снова улыбнулся, наслаждаясь тем, как ее большой палец осторожно стирает неаккуратный мазок, выехавший за пределы его века. Она появилась в числе их гримеров полгода назад, когда одна из девушек покинула страну. Невысокая, с испуганным взглядом карих глаз и ужасным акцентом, выделяющим ее из числа других девушек-гримеров, она пыталась усердно работать с Оливером, который, даже сидя на стуле, превышал ее рост. Поэтому, недолго думая, музыканты просто решили поменяться и девушка с труднопроизносимым для них именем Женя, перекочевала к Паулю. Работая с веселым и улыбчивым Ландерсом, девушка постепенно вливалась в работу, привыкая к новым клиентам, вскоре даже сумев подружиться с ритм-гитаристом. Они смеялись, шутили, найдя общий язык. А через какое-то время Пауль заметил, что Женя начала занимать в нем какую-то частичку, разрастающуюся с каждым днем до необычайных размеров. И теперь он всегда ждал до последнего, не подпуская к себе никого другого, не желая чувствовать на своем теле других рук, кроме ее. Как сейчас, когда пальцы Жени осторожно проходились по его лицу, делая последние штрихи. — Готово! — объявила Женя и легонько похлопала гитариста по плечу, словно намекая на то, что ему следует поторопиться на сцену. — Ну как? — Как всегда, — одобрительно кивнул Ландерс, оценив свое отражение в зеркале, и, взглянув на Круспе, который все это время сидел на диване, испепеляя коллегу взглядом, снизил тон. — Не хочешь посмотреть? — Нет, — мотнула головой Женя, улыбнувшись, и начала собирать свои вещи. — Я ваши песни слушаю почти каждый день. У меня скоро произношение будет, как у Линдеманна. Все, иди, давай. А то меня уволят, — и она легонько подтолкнула его к выходу. Одарив девушку своей улыбкой, Ландерс вышел из гримерной под тяжелым взглядом Рихарда, который тут же поднялся и, чуть задержав взгляд на девушке, пройдясь им с ног до головы, вышел следом, направляясь на сцену, где через пять минут громыхнула музыка. *** Не каждому в жизни выпадает счастливый билет. Но ей, как она любила говорить, просто повезло. Приехать в Берлин была идея спонтанная и немного сумасшедшая, даже, несмотря на то, что инициатором была лучшая подруга, еще в школе уехавшая по программе «воссоединения семей». Поэтому, решив попробовать свои силы, Женя, недолго думая, стала частью этого города, который все никак не решался распахнуть свои объятия перед очередным мигрантом. Долгие поиски работы, рассылка резюме и вот, наконец, тот самый счастливый билет, приведший ее в ряды обслуживающего персонала группы Rammstein. И она была готова взлететь до небес. Но счастье оказалось слишком коротким, и первый рабочий день начался как нельзя хуже. Все суетились, бегали, выясняли отношения и говорили так быстро, что Женя просто не успевала вникнуть в речь. К тому же, слишком высокий бас-гитарист не давал ей идеально выполнять свою работу, так как все время приходилось вставать на носочки, а от этого быстро уставали ноги, начиная передавать дрожь всему телу. Так и работала около месяца, пока, кто-то наверху не сжалился над ней посадив перед ней на гримерный стул Пауля Ландерса. С веселым и улыбчивым гитаристом было довольно легко и девушка быстро нашла с ним общий язык. Они шутили, смеялись, будто были знакомы всю жизнь. Он часто выдавал какие-нибудь фразы на русском, а она улыбалась и мотала головой: «Ты произносишь неправильно». А дальше места менялись. Пауль по нескольку раз заставлял произносить ее длинные немецкие слова, глядя на то, как девушка, нахмурив брови, ломает свой язык. А потом смеялся вместе с ней и долго держал на лице улыбку, глядя прямо в глаза. И за все за это, Женя была благодарна ему, поскольку для нее Пауль был единственной опорой в этом чужом городе. Быстро собрав свою сумку, Женя вышла в коридор по которому разносились тяжелые ритмы, махнула рукой охраннику и уже хотела двинуться к выходу, как в голове пронеслась фраза, сказанная Паулем, а перед глазами предстала его улыбка, которая не спрашивала, а просила. «Черт с тобой, Ландерс», — усмехнувшись, буркнула себе под нос Женя и, сменив траекторию движения, двинулась в направлении сцены, на ходу доставая свой пропуск. Барабанные перепонки готовы были лопнуть в ту же секунду, как только она приблизилась, останавливаясь за кулисами на разрешенном расстоянии. Поэтому Женя тут же закрыла уши ладонями, пытаясь рассмотреть в ярком свете то, что происходит на сцене. Но сделать это из-за кулис было довольно тяжело. Столпы огня, фейерверки, дым и снующие туда-сюда техники и ассистенты закрывали весь обзор, поэтому Женя просто уселась на какой-то металлический ящик, вслушиваясь в музыку. Огненное шоу было в самом разгаре, когда девушка услышала, как стихли сначала гитары, потом замолчали клавишные, басы и ударные, вместе с которыми перестал петь и Тилль, обращаясь к фанатам с просьбой успокоиться. И Женя, поднявшись, с любопытством выглянула из-за кулис, пытаясь рассмотреть то, что происходит в зале, постепенно наполняющемся хаосом. Все было в дыму, который продвигался от середины толпы к первым рядам. Крики и визги разлетались по округе. В зале назревала массовая драка, которую безуспешно пытались остановить музыканты, а потом и охранники, кинувшиеся в толпу из которой в направлении сцены полетели пустые бутылки и пластиковые стаканы. Кто-то, пробравшись через оцепление, полез на сцену, которая уже напоминала собой непреступную стену со штурмующими ее воинами. Пытаясь понять, что происходит, Женя хлопала глазами, затаив дыхание, до тех пор, пока чья-то рука не схватила ее за запястье и не потащила за собой. Только оказавшись в коридоре, она заметила перед собой обнаженную спину Ландерса, тащившего ее, аки бычка на веревочке. — Что произошло? — кое-как выговорила Женя, пытаясь правильно произнести слова. — Кто-то с кем-то устроил разборки, — пояснил рядом идущий Шнайдер. — Еще немного и на завтрашние съемки услуги гримеров нам, наверное, не понадобились бы. — Жесть! — выдохнула Женя на русском. — Что? — повернулся к ней Пауль, наконец, отпуская руку, поскольку перед ними показалась дверь гримерной. — Ужас, говорю, — пояснила Женя и выдохнула еще раз, наблюдая за тем, как мужчины по очереди заходят в комнату. Серьезное лицо Пауля тут же приобрело свой естественный вид и он, дождавшись когда коллеги все скроются за дверью, сказал, смотря на девушку поблескивающими глазами: — Концерт все равно отменен. Может сходим куда-нибудь, как обычно? — «Как обычно» у нас было один раз, — хихикнула Женя, поудобнее закидывая сумку на плечо. — Я была в стельку пьяна, а ты лез целоваться. — Это когда я ночевал у тебя на этой… Как это по-русски? — нахмурил брови Ландерс, вспоминая практически непроизносимое слово. — Раскладушка, — широко улыбнулась Женя, но тут же серьезно добавила. — Поэтому, я с тобой больше не пью, Ландерс. — Жаль, — удрученно сморщился Пауль. — Мне так понравилось на твой этой рас… раскл… В общем ты меня поняла, — и он снова улыбнулся. — Поняла, поняла, — кивнула Женя. — Но даже не надейся, что я сейчас растаю от твоей улыбки. Потому что мне завтра рано вставать. К четырем ехать в один конец города, а потом к вам. Так что, до завтра, — и она быстро чмокнула Ландерса в щеку, вскоре скрываясь за поворотом. Постояв с несколько секунд на месте, Пауль вошел в гримерную, тут же нарываясь на взгляд Круспе, стоящего со странной улыбкой на лице. — У тебя что-то с этой гримершей, Ландерс? — с ехидством поинтересовался он. — Не твое дело! — буркнул в ответ Пауль и быстро скрылся в душевой, совершенно не желая общаться с коллегой. А Рихард лишь проводил его ухмыляющимся взглядом и, усмехнувшись, развернулся к гримерному столу, принявшись снимать грим.