Игра теней

Пальцы на ногах, казалось, уже замерзли до такого состояния, что если бы кто-то наступил ему на ногу, то они тут же рассыпались, как кусок льда. Но Ландерс продолжал стоять на мосту и оглядываться по сторонам, надеясь разглядеть в толпе знакомый силуэт. Но этого все не происходило. И гитарист поглядывал на часы, топтался на месте и лишь сильнее закутывался в шарф, ожидая Женю. Еще днем девушка позвонила и, объяснив, что сестра сегодня задержится на работе и вечером с племянницей придется сидеть ей, перенесла их свидание на другое время и место. И он ждал, хотя все сроки опозданий уже давно истекли, а сам Ландерс рисковал превратиться в ледышку. — У вас телефон звонит, — раздавшийся рядом голос, заставил прыгающего Пауля остановиться и обернуться. — Щто? — переспросил гитарист у молодого человека, который, стоя в обнимку с девушкой, держал в руках фотоаппарат. — Телефон, — пояснил тот, кивком указал на карман пальто Пауля и, улыбнувшись, вместе со спутницей, медленно побрел своей дорогой, продолжая фотографировать красоты города. — Спасибо, — уже в никуда пробормотал Пауль и замерзшими руками достал телефон, принимая вызов. — Привет. Я уже решила, что ты передумал начинать все заново, — послышался в динамике голос Жени. — Почему? — нахмурился Ландерс. — Я звонила раз десять. Ты не отвечаешь. — Что-то случилось? — тут же поинтересовался Пауль, понимая, что у такого опоздания должна быть веская причина. И, как ответ на его вопрос, в динамике послышался сначала вздох, а потом и извиняющийся голос Жени: — Сестра задерживается на неопределенное время. Я не могу оставить Леру одну. Но если ты хочешь, можешь прийти к нам. Где ты сейчас? — Там, где и договорились встретиться, — усмехнулся Пауль, чувствуя, что от холода даже язык перестает слушаться. — Ты все еще там? Господи! — воскликнула Женя с негодованием, но тут же серьезным тоном произнесла: — Я тебе сейчас сообщение пришлю с адресом. Вбей в навигатор. Тут недалеко совсем. Найдешь. — Хорошо, — без раздумий согласился Ландерс и, отключившись, пристально уставился на экран, где через пару секунд появилось сообщение. Поэтому, вскоре Пауль уже шагал в направлении указанного дома, ощущая на своем теле все прелести зимы. От быстрой ходьбы разгонялась кровь и в замерзших ногах начало покалывать, а к щекам будто приложили лед. Пауль даже усмехнулся, вспоминая, что такой способ был весьма хорош после долгой плодотворной вечеринки, когда голова раскалывалась на куски и гудела. И окунание лица в ледяную воду быстро приводил в чувства. А сейчас Пауль был готов забыть про такие процедуры на ближайшую пару лет. И только тот факт, что где-то через несколько домов его ждет Женя, подгонял Ландерса, не давая сойти с дистанции. Благополучно преодолев маршрут, Пауль, восторженным взглядом рассматривая парадную, которая больше напоминала холл музея, поднялся к нужной квартире и едва занес руку, чтобы нажать на звонок, как дверь тут же открылась и Женя, тихо поздоровавшись, пригласила мужчину войти. Раздевшись, Пауль прошел за Женей в кухню, продолжая смотреть на девушку еще с самого ее появления на пороге. Ее волосы струились по плечам мягкими локонами, черты лица подчеркнуты легким макияжем, а джинсы и белый свитер лишь дополняли этот образ, казавшийся Паулю зимним и таким мягким, словно снег за окном, навевая атмосферу еще недавно прошедшего Нового года. — Извини, что так вышло, — чуть дернула плечами Женя, доставая из шкафчика две кружки. — Не думала, что сестру задержат так долго. Сильно замерз? — девушка жалостливо взглянула на Ландерса, который разместился на стуле возле батареи, и поджала губы, замечая его покрасневшие руки. — Еще немного и я бы себе точно что-нибудь отморозил, — усмехнулся Пауль, но тут же осекся. Уже не первый раз Ландерс думал о том, что Женя изменилась, стала более замкнутой в себе и какой-то холодной. И, несмотря на то, что она все же улыбалась ему, Пауль не знал, как Женя отреагирует на такую шутку. Поэтому он напряжено смотрел в ее лицо до тех пор, пока девушка не хихикнула и не отвернулась, чтобы заварить чай. С плеч тут же свалилась гора и Пауль выдохнул, наконец, принимая расслабленное положение и чувствуя, как постепенно согревается тело. Женя же в это время поставила на стол две чашки с горячим чаем, креманку с медом, блюдечко с нарезанным лимоном и села возле Пауля. — Еще теплые, — сказала она и убрала тарелку, накрывающую тарелку с блинами, стоящими на столе. — А это что? — поинтересовался гитарист, ложкой топя странные кружочки, плавающие в чашке. — Имбирь. От простуды хорошо помогает. Еще ложка меда и лимон. Я осенью на работе только этим и… — Женя осеклась и, переведя какой-то испуганный взгляд на Ландерса, договорила: — …спасалась. — Ты помнишь это? — слегка нахмурился Ландерс. — Не знаю, почему я это сказала, — напряженно ответила Женя, начиная тяжело дышать. — Просто в голове будто картинка появилась. Синий термос и бардак из косметики. — Точно, — закивал Пауль. — Синий термос. Мы долго гадали, что там у тебя, — усмехнулся он. — Парни что только не предполагали, особенно, когда ты весь день улыбалась. — Похоже, у Rammstein с фантазией все в порядке, — рассмеялась Женя и отпила горячий чай. Разговор на этом был завершен. Женя пила чай, иногда поглядывая на сидящего рядом Пауля, и изредка улыбалась, а Пауль, совершенно забыв о том, что еще несколько минут назад трясся от холода, смотрел на Женю. И на его лице возникала короткая улыбка, каждый раз, когда девушка переводила на него взгляд. И Пауль точно знал: она смущается, так же, как и в тот день, когда ее впервые поставили гримировать его. Ее глаза поблескивали, взгляд долго не задерживался на одном месте, она часто покусывала нижнюю губу, и они подергивались, выдавая улыбку всякий раз, когда Женя ловила его взгляд. — Чего ты не ешь? — вдруг спросила Женя, которой, по всей видимости, надоело играть в гляделки, и кивнула на тарелку с блинами. — Ем, — заверил ее Пауль и, для пущей убедительности, взял золотистый треугольник, обмакнул в мед и откусил добрый кусок, начав пережевывать. — М-м-м. Вкусно, — продолжая жевать, оценил Ландерс. Но вот Женя его реплики, кажется, не оценила. Повернувшись к гитаристу, девушка слегка наклонила голову набок и нахмурилась. — Что? — не понял Пауль, даже перестав жевать. — Ты так сказал, будто ешь их в первый раз. Я что, в Берлине не тебе их не готовила? — В этом не было необходимости, — быстро выкрутился Пауль, поняв, что едва не выдал свой маленький секрет. — Мы редко ели дома. — Да? — снова нахмурилась Женя, но через пару секунд поднялась, подошла к холодильнику и тут же вернулась обратно с баночкой в руке. — Тога попробуй так, — и она от души сдобрила кусок, который ел Ландерс, чем-то густым и белым. — Что это? — теперь настала очередь Пауля смотреть на девушку с подозрением. — Сметана, — по-русски произнесла Женя и продолжила уже на немецком: — Вы называете это Шманд, но он жирнее, чем это, — и она кивком указала на блин, который Ландерс все еще держал в руке, не рискуя откусить. — А у тебя в запасе есть еще какое-нибудь эксперименты, которые ты собираешься со мной провести? — прищурился с подозрением Пауль, а у самого губы так и норовили расплыться в улыбке. — Здесь нет, — честно ответила Женя. — Отец Леры в командировке. Сама Лера в садике целый день, а моя сестра ест на работе. Поэтому в холодильнике почти мышь повесилась. — А, я понял, — закивал Ландерс. — Пусто. — Ага, — кивнула Женя. — Ты ешь, давай. И она мягко улыбнулась, сев прямо и продолжив пить свой чай. А Пауль, уже в который раз, принялся изучать ее. Она сидела рядом. Так близко и в то же время так далеко от него. Спокойная, задумчивая, серьезная. Но каждый раз, когда на ее лице проскакивала улыбка, Женя становилась сама собой. Такой, которую знал он, Пауль. И каждый раз он думал, что готов отдать все, лишь бы вернуть тот момент, приведший к этому апокалипсису. Тогда бы он не совершил тех ошибок, возможно, вел бы себя иначе. И тогда… Ландерс крепко сжал чашку, словно пытаясь ее раздавить, поскольку лезущие мысли начали угнетать его. Словно черви они заползали в голову и давили, давили, давили, пытаясь заставить совесть вгрызаться еще сильнее. — Знаешь, — вдруг произнесла Женя, отставив чашку, и снова развернувшись к Паулю. — Я сегодня была у своего врача. Она сказал, что для меня будет лучше, если я вернусь в привычную для себя среду. Тогда, возможно, я смогу что-то вспомнить. — В привычную среду? — переспросил Ландерс, продолжая пить чай. — Да, — кивнула Женя. — Поэтому, я приняла решение вернуться с тобой в Берлин. Глоток чая застрял где-то в горле, заставив Пауля закашляться так, что Жене пришлось похлопать его по спине, видя, как гитарист краснеет с каждой секундой, а на его глазах появляются слезы. — Не надо в Берлин, — сквозь продолжающийся кашель, прохрипел Пауль и поднялся с места. — Почему? — недоуменно воззрилась на него Женя снизу вверх. Наконец, прокашлявшись, Ландерс встал возле окна и уставился на девушку, которая ждала ответа. Но что он мог сказать? Что не хочет, чтобы Берлин вернул ей все воспоминания? Не хочет, чтобы она узнала истинную причину и виновников ее нынешнего состояния? Поскольку больше всего на свете он боялся потерять ее. Поэтому старался сейчас недоговаривать всего, что происходило на самом деле. — Потому что ты можешь тяжело перенести перелет, — ответил Ландерс на вопрос девушки. А сердце отбивало такой ритм, что гитарист даже позавидовал ему в этом умении. — Врач сказал, что все нормально, и я могу лететь, — улыбнулась Женя и, поднявшись, подошла к Ландерсу, останавливаясь напротив него. — Спасибо, что беспокоишься за меня. Она стояла так близко, а ее взгляд, смотрящий прямо в глаза, был таким искренним и нежным, что Пауль забыл о своих недавних мыслях, оставляя только одну, касающуюся чувств к этой девушке. За окном снова начал падать снег, в квартире было тихо. И они продолжали молча стоять, смотря друг на друга. Будто что-то связало их, не давая ни говорить, ни шевелиться. За них говорили взгляды. И если Пауль знал о своих чувствах, которые с точностью мог описать, то Женя ощущала внутри себя что-то странное. Словно бабочки медленно расправляли свои крылья, разгоняя кровь по телу, щеки наливаться румянцем, а сама она чувствовала себя как на первом свидании. Так неловко. Все казалось не так: что она говорит, как двигается, как выглядит. Но, в то же время, Женя чувствовала спокойствие и полое доверие к этому человеку. Поэтому еще с утра и приняла решение вернуться туда, где остались ответы на все ее вопросы. — Пауль, я… — выдохнула Женя, продолжая смотреть в глаза мужчины. — Я хотела сказать… — Что? — тихо, предательски садящимся голосом спросил Ландерс, видя, что девушка не осмеливается договорить. — Я… — снова начала Женя, но тут же обернулась назад, так как из прихожей послышался звук открывающегося замка. — Настя пришла, — оповестила она Пауля и, улыбнувшись, словно извиняясь, отошла от него к столу, начав убирать посуду. А Ландерс так и продолжал стоять у окна, чувствуя, как внутри все сжимается и скручивается от разнообразных эмоций, бушующих в нем. *** Самолет рейсом Санкт-Петербург-Берлин быстро набирал скорость, несясь по взлетной полосе. Звуки вокруг раздражали, уши закладывало и все, что происходило вокруг, вгоняло в такую панику, что Женя была готова выйти из самолета прямо на ходу. Она никогда не боялась летать, но почему-то именно сейчас внутри засело странное чувство. Она злилась неизвестно на что и, в то же время, хотелось заплакать непонятно почему. Ведь никаких причин для этого у нее не было. Но кто-то словно управлял ее эмоциями, забивая их в нее как программу. И пока самолет набирал высоту, Женя несколько раз успела пожалеть о поспешно принятом решении. Но стоило ей открыть глаза и повернуть голову вправо, как внутрь будто залили успокоительное. Она не понимала, почему так происходит, но Пауль действовал на нее именно так. И это Женя замечала уже не раз. Когда он улыбался она ощущала радость, когда смотрел на нее своими ореховыми глазами — внутри все замирало и обволакивало с нежностью, а когда, прямо сейчас, он держал ее за руку, теплыми пальцами касаясь ее кожи — было так спокойно, что буря утихала, вскоре дав Жене расслабиться до самой посадки в Берлине, таившего в себе множество секретов, о которых Женя не помнила совершенно ничего.