Destroyer!

      Джош даже не прощается с Тайлером, когда тот выходит из его фургона, хлопая дверью.       Юноша, сжав в руках лямки рюкзака, на ватных ногах идет к крыльцу школы, сдерживая подступающие слезы. Он держался все утро два дня, пока собирался в школу, но терпеть больше у него нет сил.       Глаза щиплет, и где-то под грудью нарастает большой и колкий ком, пропитанный отвращением к самому себе. Он давит на грудную клетку, заставляя ежиться, покрывая кожу не только мурашками, но и слоем чего-то черного, дурно пахнущего.       Тайлер буквально ощущает в носу запах чего-то горелого, будто сожженного, а во рту у него привкус бензина, металла, крови. Он не знает, отчего он ощущает все это, поэтому, чтобы спастись от этого, он вспоминает, каковы на вкус губы Джоша.       Джош не разговаривает с Тайлером. Но он целует его.       Вчера вечером, пока тетя была на работе, а Джошуа спал, Тайлер залез в кладовую, где нашел маленькую банку меда. Его, вроде бы, присылала еще четыре месяца назад тетя Лиза, сестра отца Тайлера.       Мальчик, открыв банку, взял чайную ложку, пробуя сладость.       Вот только Тайлеру мед показался горьким.       Когда пришла Кэра, юноша дал попробовать ей мед, и тетушка сказала, что с ним все в порядке.       Тайлер не поверил.       А перед сном, когда Джошуа поцеловал мальчика, Тайлер вновь ощутил тягучую сладость на своих губах, будто на них и вправду таял мед.       Сейчас же он чувствует только какую-то гарь, горечь и металлический привкус.       В школе он тоже особо ни о чем, кроме Джоша, не думает.       Кажется, Марк что-то говорит Тайлеру, показывая пальцем на строчки из книги, но Джозеф просто кивает, продолжая и дальше думать о медовых губах.       На уроке музыки Венера пытается привлечь внимание Тайлера, говоря о том, что может вновь начать заниматься с ним индивидуально, но Тайлер благополучно пропускает ее речи мимо своих ушей, вырисовывая на полях тетради радиаторную решетку фургончика mitsubishi, будто это самая важная вещь на свете. Он даже рисует значок логотипа.       В столовой к нему подходит Томас Эклз, что-то прошипев про расправу и про то, что они вот-вот отыщут его dodge, но Тайлер даже не кивает на это и ничего не отрицает. Он просто продолжает глазеть на пачку апельсинового сока, который ему любезно принес Марк, поставив на поверхность стола.       Берт Тикер правда не понимает, почему Джозеф не разговаривает с ними, хоть они и пытаются его расшевелить.       — ТайДжо, ты в порядке?       Тайлер точно не знает, кто из ребят задает этот вопрос, потому что он звучит для него довольно размыто, смутно, просто ударяясь о стенки черепной коробки, оседая, поэтому он тупо кивает, заламывая пальцы.       Мед смешивается с привкусом бензина. Боже, как отвратительно.       — Может, тебе стоит сходить в медпункт? Ты весь побледнел.       Тайлер кивает и на это, продолжая заламывать свои пальцы.       Берт опасается, что Джозеф может сломать их, если не перестанет так гнуть их во все стороны, но дотронуться до рук парня не решается.       На физ-ре в Тайлера, сидящего на скамейке, прилетает баскетбольный мяч, ударяя прямо в ключицу.       Вроде Тайлеру больно. Он не знает. Он не чувствует.       — Хэй, ТайДжо! Прости! Я не сильно ударил тебя?       Джозеф отрицательно мотает головой, обнимая себя руками.       — Выглядишь паршиво. Сходи к медсестре.       Тайлер отрицательно мотает головой, сжимая ладони в кулаки.       Марк смотрит с сожалением, погладив юношу по бритым волосам своей рукой.       — Пожалуйста, скажи, что случилось?       — Ничего.       Этот голос принадлежит не Тайлеру. Он будто говорит из бездны.       Хрипит, ломается, неприятно режет по его же собственным ушам.       у тебя красивый голос, но я заставлю тебя его сорвать.       Тайлер ежится, обнимая себя руками, но они даже холоднее, чем морозильная камера холодильника.       После уроков, выйдя на улицу, Тайлер не видит фургончика Джоша, как бы ни пытался найти его взглядом.       Юноша стоит в растерянности, будто он — потерянный котенок, но mitsubishi не стоит даже за воротами. И Джоша тоже нигде нет.       Тайлер прикрывает веки, опасаясь того, что сейчас начнет плакать, ведь тот самый противный ком, одолевший его утром, вновь скапливается где-то под грудью, не давая вдохнуть. Тайлер не знает, но он абсолютно уверен в том, что весь этот ком — это желчь, скопившаяся в нем за шестнадцать лет его жизни, и избавиться от нее можно будет только в том случае, если он выпьет ведро чистого хлора. Нет, не ведро. Три, и не меньше.       Ноги сами ведут его домой, и уже в прихожей он готов упасть от бессилия, хватаясь рукой за тумбу.       — Блять, какого хуя?       Голос. Смутный, издалека.       Тайлер поднимает взгляд, и единственное, что он видит — это голубое пятно, которое заставляет его криво улыбнуться.       Ком рассасывается.       — Что случилось?       Тайлер отрицательно мотает головой, все еще улыбаясь.       Джош снова с ним разговаривает.       Джошуа, взяв юношу на руки, поднимает его с пола, делая шаги по направлению к лестнице на второй этаж.       — Ты головой не ударился случаем?       Пальцы Тайлера сами по себе впиваются в кожу на шее мужчины, отчаянно цепляясь за него, не желая выпускать из своих рук.       Джош вносит мальчика в его комнату, сразу же укладывая на кровать.       — Ты заболел?       Тайлер смотрит на Джоша таким мутным взглядом, что у Дана даже щемит что-то под сердцем, заставляя зажмуриться.       — Я болен тобой.       Джош хмурится, приложив ладонь ко лбу юноши.       Ледяной.       — Может ты под чем-то?       Тайлер сдавленно смеется, положив руку на грудь.       — Я хочу быть под тобой.       Джошуа напрягает скулы, все еще смотря на юношу хмуро, убирая руку с его лба.       — Не неси ерунды.       Тайлер мотает головой, не переставая улыбаться.       — Джош, пожалуйста, поцелуй меня. Прежде, чем уйти, поцелуй меня.       Дан прикрывает веки, выпрямляя спину.       — Я знаю, что ты скоро уедешь. Я чувствую это. Внутри болит.       Джош не может вдохнуть полной грудью; он давится воздухом, кашляя чуть ли не кровью.       — Тебе совсем плохо.       — Поцелуй. Черт, пожалуйста.       Джош не знает, куда деть себя в этой ситуации. Он просто стоит, как вкопанный, смотря на юношу сверху вниз. Его ногти до боли впиваются в мягкую кожу ладоней, оставляя следы, но Дан не разожмет кулаки даже в том случае, если его ногти раздерут руки до костей.       Тайлер принимает сидячее положение, не сводя взгляда с Джошуа.       Он не смотрит жалобно или тоскливо.       Он улыбается.       И это убивает Джоша.       — Пожалуйста, Джош.       Джош прислоняет ладонь ко рту, пытаясь размеренно дышать, пока Тайлер на него так смотрит       Чёрт бы его побрал так улыбаться.       Юноша легко касается пальцами тыльной стороны ладони старшего, а после переплетает их, все еще смотря Дану в лицо.       Но постепенно его взгляд перемещается на губы.       — Я больше ни о чем не попрошу. Только поцелуй меня.       Джош поджимает губы, буквально физически ощущая на них взгляд младшего.       Мужчина медленно садится на край кровати, не сводя взгляда с лица юноши, пока его рука горит в ледяной ладони Тайлера.       Тайлер, улыбаясь уже скорее мягко, чем криво, придвигается к Джошуа, положив ладонь ему на лицо, поглаживая большим пальцем щеку.       Юноша смотрит в глаза Дана завороженно, Джош бы даже сказал влюбленно.       Джошуа страшно. Впервые в жизни ему и вправду так дико страшно от того, что будет потом.       Мужчина не решается придвинуться к лицу юноши ни на миллиметр, но Тайлер делает это сам, мягко касаясь чужих губ своими.       Они сладкие. Пропитанные медом.       От Джоша пахнет сосновыми шишками, полем с теми желтыми цветами, лепестки которых были мягче шелка.       Нет-нет-нет. Только волосы Джоша мягче шелка. Все остальное — враки.       Еще губы Джоша мягче шелка.       Сам Джош мягче шелка.       Тайлер ощущает слабый привкус табака на губах Джоша, который теряется на фоне меда и кофе со сливками.       Теперь Тайлер знает, что разливается у него под ключицами, стекая к груди.       Мед с губ Джоша.       Старые шрамы болят с новой силой, напоминая о себе, и Тайлер знает, что все, что было — его крест, который он понесет на своем горбу до конца оставшихся дней, если они, конечно, уже не сочтены.       Тайлер не воображает себя Иисусом, но в глазах Джошуа Тайлер и есть Иисус.       Пока мед растворяется на губах Тайлера, Джош чувствует привкус горечи и чего-то жженного с губ юноши. Будто все, что скопилось в груди Тайлера тяжелым химическим осадком, сейчас выходит из него сквозь мягкие губы, которые Джошуа все равно продолжает сминать своими, не щурясь от горечи.       Джош сомневается в том, что он так уж и хорош в химии.       Тайлер цепляется за чужие губы отчаянно, не желая выпускать их из своих. Он не засасывает, он просто сминает, чувствуя сладость.       Джош — как солнце, привлекающее диких пчел, а его голубые волосы — небо, прикрытие.       Кожа Джоша — не хитиновый покров больше.       Потому что Тайлер его содрал. Он залез ему под кожу, не желая покидать это место Джоша.       И руки сами тянутся к плечам Джошуа, сжимая их через ткань тонкой футболки.       Тайлер не просто желает, он жаждет чувствовать кожу Джоша без одежды, без любого препятствия, которое встанет у него на пути его хотения.       Он жаждет чувствовать Джоша. И это уже не просто желание и не естественная потребность. Это нужда, это отчаянный крик о помощи утопающего, это последний шанс, за который Тайлер хватается двумя руками.       Тайлер придвигается ближе, стекая руками по чужой груди, подбираясь к подолу.       — Мне это нужно.       Джош просто не сможет сказать нет.       Отстраняясь от губ Тайлера всего на секунду, Джош снимает с себя футболку, откинув ее куда-то к белой стене.       Мужчина, вновь касаясь губ юноши, целует его намного нежнее, чем когда-либо.       Он тоже полон отчаяния и мольбы.       Тайлер медленно отклоняется назад, соприкасаясь спиной с мягким матрацем, который прогибается под его весом и под весом Джоша, склонившегося к мальчику, поставив руки по обе стороны от его талии.       Джошуа забирается на постель с ногами, скользя ладонью одной руки от пояса по бедру к колену юноши, мягко сжимая его под сгибом, чтобы направить в сторону.       Руки Тайлера дрожат, но его пальцы, слушая только команды воспаленного мозга, расстегивают пуговицы белой школьной рубахи, пока пальцы Джошуа расстегивают молнию клетчатых брюк, вынимая ремень из шлевок.       Джошуа цепляет губы Тайлера своими, ненадолго отстраняясь, чтобы стянуть одежду вниз и откинуть ее куда-то к своей футболке.       Тайлер сгибает ноги в коленях, немного разводя их в стороны, чтобы Джошу, расстегивающему свои джинсы, было легче устроиться, снимая ненужную одежду.       Мальчик чувствует жар, когда ощущает обнаженную кожу Джошуа на своей.       Они не прикрыты ничем: ни одеждой, ни одеялом.       У них больше даже не осталось стен. Разрушены.       Все остальное — пески и руины на окраинах.       У Джошуа в голове проскальзывает мысль о том, что ему нужен хотя бы крем, но Тайлер, так отчаянно вцепившийся в его шею чуть ли не ногтями, не позволяет мужчине отодвинуться от себя ни на сантиметр, прижимая его к себе.       — Просто не отстраняйся от моих губ, Джош. Не сейчас.       Джош должен начать возникать, должен сказать что-то о том, что просто так ничего не получится, но в то же время он понимает, что юноша не станет слушать его, ведь он уже чувствует его на своем обнаженном теле. Каждым миллиметром кожи.       Джош ощущает протест Тайлера всем телом, когда отстраняется от его губ.       — Крем… нужен крем… черт, где ебаный крем…       Голос Джоша натянутый, и он скоро сорвется, пока его глаза быстро бегают по комнате, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-нибудь, что может помочь ему.       Юноша, взявший руку Дана в свою, подносит его пальцы к своему рту, чтобы смочить их слюной.       Джош от неожиданности даже переводит взгляд на Тайлера, приоткрывая рот от увиденного.       Потяжелевшие веки Тайлера слабо прикрыты, и юноша может смотреть на шею мужчины из-под черных ресниц; его язык, пропитанный медом с губ Джоша, скользит между тремя его пальцами, чтобы смочить.       Худые пальчики Тайлера сжимают мужскую ладонь, впиваясь в нее короткими ногтями.       — Черт, Тайлер… это не поможет.       Юноша вынимает чужие пальцы изо рта, тяжело выдыхая.       — Не сейчас, не сейчас, не сейчас…       Джош смотрит на него растерянно, успевая ловить взглядом только шевеление горьких губ, отчаянно моливших его не отстраняться сейчас.       Мужчина пытается не причинять боли юному телу, но его пальцы входят слишком туго, и ему приходится сжать чужое бедро, чтобы Тайлер не дергался, пока он резко вводит два пальца.       Тайлер сжимает плечи Джоша, впиваясь ногтями, чуть ли не срастаясь тонкими пальцами с ними в нежелании отпускать.       Юноша чувствует давление внизу, но от него его отвлекают губы Джошуа, отдающие сладкий привкус до последней капли.       Дан скользит языком по нижней губе мальчика, а после цепляет своими верхнюю, впервые за вечер засасывая ее, оттянув.       Пальцы Тайлера скользят от плеч по шее, к затылку, вплетаясь в голубые шелковые кудри. И если раньше казалось, что волосы Джоша — хмель, оплетающий пальцы мальчика, то сейчас Тайлер понимает, что хмель — это он сам, вплетающийся в Джоша.       Джошуа двигает пальцами медленно, не решаясь подключить третий, но Тайлер, буквально тающий под ним от тепла, будто он лед или ускользающее время, смотрит так проникновенно, и омут его глаз затягивает и Джоша тоже, заставляя отбросить все думы в сторону, как и ненужную одежду.       — Пожалуйста, Джош… сейчас.       Джошуа впервые в жизни выглядит таким растерянным от отчаяния, смешавшегося с привкусом горечи, поэтому он просто отключает свою голову.       Они сами стали себе палачами.       Тайлер не знает, за что ему хвататься, чтобы не выдернуть волосы Джоша, когда внизу он ощущает сильное давление и Джоша, который, сжимая его бедра пальцами, пытается медленно войти в него, больше ни на секунду не отстраняясь от его губ, целуя сквозь горечь.       Это больно. Но чтобы чувствовать, Тайлеру нужна эта боль.       Джош говорил, что не умеет быть нежным, и сейчас Тайлер не верит ему, ведь его движения — плавные, губы — ласкающие, кожа — мягкая, волосы — шелк.       Тайлер и вправду ледышка, ведь он тает от тепла, окутавшего их со всех сторон.       Джошу так неудобно в этой узости, он совсем не может двигаться. Тайлер хнычет, цепляясь пальцами одной руки за голубые кудри, а пальцами второй — за простынь. Ноги юноши скрещены за поясницей старшего, прижимая ближе к себе, не желая отпускать, только если прижимать до невозможности близко.       Джош просто останавливается, отстраняясь от губ мальчика, чтобы посмотреть в его глаза.       — Что я с тобой сделал?       Тайлер поворачивает голову к стене, подминая прожженные горестью губы, сбивчиво дыша.       — Я просил не отстраняться сейчас, Джош…       Мальчик плотно прикрывает веки, ведь глаза так жжет.       Джошуа прислоняется своим лбом ко лбу Тайлера, цепляя его губу своими, поднимая руки на талию, сжимая ее мягко, стараясь не оставлять синяки от пальцев.       Он входит медленно, чувствуя каждый миллиметр атласных узких стенок, которые с трудом раздвигаются.       Тайлер же чувствует Джоша внутри, и ему еле хватает сил, чтобы не плакать сейчас от боли которая скопилась под сердцем.       Руки Джоша, сжимающие ягодицы, успокаивают Тайлера, который размяк под Джошем. Мальчик заводит руки над головой, хватаясь за изголовье кровати, царапая лакированное дерево ногтями.       Спина выгибается из-за движений мужчины, позволяя ему входить глубже, быстрее.       Лишь бы чувствовать. Лишь бы чувствовать. Лишь бы чувствовать.       Тайлер чувствует на щеках ледяные дорожки от его слез, но ему так не хочется, чтобы они перестали течь. Они нужны Тайлеру так же сильно, как и Джошуа, покрывающий шею сладкими поцелуями, спускаясь к медовым ключицам, когда-то давно истерзанным лезвием ножа.       Мужчина все еще чувствует горечь на кончике языка, но он глотает ее, чтобы она вдруг не вернулась обратно к Тайлеру через его поцелуи.       Пусть уж лучше останется с Джошем навсегда.       Тайлер вплетается пальцами одной руки в чужие волосы, притягивая лицо Джоша к своему, чтобы впиться отчаянным поцелуем, в котором так много просьбы, мольбы, жажды.        И Тайлер чувствует, что кроме ледяных дорожек от слез по его щекам стекают еще и огненные, и они точно принадлежат не юноше.       Джош тоже цепляется как-то отчаянно, и он не в состоянии контролировать свои слезы, которые ненавидит. Слезы для него — слабость.       Слабость, которую он показал Тайлеру сейчас.       Движения становятся более плавными, быстрыми, но не резкими. Джошу больше не хочется причинять Тайлеру боль, даже несмотря на то, что юноша до одури сжимает его волосы на затылке, впиваясь ногтями в мягкую кожу.       Заведенная над головой рука затекает, поэтому Тайлер опускает ее на плечо Джошуа, сжимая.       Мед от ключиц течет через грудь, ребра и живот еще ниже, скапливаясь у низа живота, растекаясь во все стороны сладкой рекой.       Джошуа толкается так, что касается чего-то такого, что заставляет Тайлера сильно прогнуть спину, сжимая мужчину ногами и поджимая пальчики на них.       — Джош… пожалуйста… еще раз…       Как мед смешивается с горечью, боль смешивается с ломящей нутро нежностью, которая рвется наружу через движения Джоша и их принятие Тайлером.       Юноша ощущает пальцы Дана, которые сильно сжимают внешнюю сторону его бедер, насаживая на себя до основания.       Мужчина больно кусает кожу на шее мальчика, пока дрожь от тела Тайлера как электрические разряды проходит и сквозь Джоша тоже, после растекаясь до кончиков пальцев.       Тайлер плотно сжимается вокруг Джоша, чувствуя, как тепло растекается по всему его телу, остужая пыл разгоряченной Джошем кожей.       — Я не могу перестать плакать.       Голос Джоша сейчас такой сломленный, совсем избитый.       Тайлер смотрит на лицо мужчины из-под прикрытых век, все еще ощущая дрожь во всем теле.       — Тебе не идут слезы.       Джош слабо, но искренне улыбается, медленно выходя из обмякшего тела, перемещая руки с бедер мальчишки по его животу, ребрам и груди к щекам, взяв покрасневшее лицо в чашу ладоней.       — Тебе тоже, но ты все равно плачешь.       Тайлер улыбается, и его улыбка такая измученная чувствами, и это заставляет сердце Дана сжаться, чтобы не проломить грудную клетку.       Тайлер в пьяном бреду.       — Я полюбил тебя.       Джош напрягает скулы, пока его руки медленно стекают по чужому лицу, не цепляясь больше.       Как жаль, что Джошуа не может сказать Тайлеру то же самое.       — Мне нужно уезжать пока не стало совсем поздно.       Тайлер прикрывает веки, пряча лицо в ладонях.       — Я понимаю.       Джош опускает голову, сжимая пальцами смятую простынь, краем глаза замечая, как юноша, подгибая ноги в коленях, поворачивается в сторону стены, все еще пряча лицо в ладонях.       — Уезжай сейчас, Джош.       Джош чувствует ком, подкативший к глотке, больно сдавив ее.       — Не мучай меня больше.       Джош прижимает ладонь ко рту, зажимая его.       — Спасибо за все. Мне было нужно это. Мне был нужен ты.       Джош глотает свои же слезы, медленно сползая с кровати на холодный ламинат, касаясь его ступнями.       — Блять, вали отсюда, Джош!       Джоша пробирает дрожь, и горечь во рту от поцелуя Тайлера только разрастается. Мужчина цепенеет, пока его рука все еще зажимает рот.       Он хочет закричать.       От страха раскричаться во всю глотку, Джошуа в спешке хватает свои вещи, вылетая из чужой комнаты.