Destroyer!

      Белый цвет слепит, но он все равно будет смотреть на стену в надежде на то, что его глаза просто вытекут.       Внизу хлопает дверь.       И это не Джош.       Мальчик все еще лежит на своей кровати, точно не зная, сколько проходит времени с ухода Дана, но видимо, уже довольно много, ведь Кэра возвращается с работы, захватив отца из больницы, который ездил туда на процедуры.       Тайлер, чувствуя вместо тепла на животе засохшую сперму, противится сам себе, пока к глотке подкатывает ком отвращения к такому жалкому созданию, как Тайлер Роберт Джозеф.       — Тайлер, ты в комнате?       Тайлер точно знает, что слышит голос тетушки, но также он знает и то, что видеть ее — последнее, что он может позволить себе сейчас.       — Можно войти?       Тайлер напрягает скулы, ослабевшей рукой натягивая на себя одеяло, дотянув его до кончика холодного носа.       — Милый, все в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь?       — Всё в порядке, — хрипит юноша не своим голосом, не переставая пялить взглядом в белую стену.       Тайлер слышит легкий скрип двери, из-за чего недовольно выдыхает, вжавшись носом в одеяло.       — Господи, малыш, что с тобой?       Голос тетушки тоже какой-то не такой. Слишком уж мягкий, ласковый. Противно.       — Со мной все в порядке, я же сказал.       Внутри у Тайлера все бурлит, острыми прутьями оплетая органы.       — Пожалуйста, уйди, Кэра.       Женщина хмурится, присаживаясь на край кровати.       Ее рука касается оголенного плеча, покрытого розовыми следами и вмятинами от кромки зубов.       — Джош уехал?       Тайлер пропускает этот вопрос мимо своих ушей, прикрывая плечо одеялом.       — Он сделал тебе больно?       — Он ничего не сделал.       Кэра не перестает хмуриться, проводя кончиками пальцев по мокрой от слез щеке юноши, поджимая губы:       — Скажи честно, Джош-       — Да ничего он не сделал! — не выдерживает Тайлер, со злостью в глазах смотря в лицо женщине. — Он просто, блять, уехал! Все!       Кэра дергается от бранного слова из уст мальчика, опуская руку, больше не прикасаясь к щеке пальцами.       — Я хочу побыть один. Мне больше ничего ненужно.       Женщина опускает взгляд к своим коленям, сжимая их пальцами.       — Просто скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится.       Кэра медленно встает с чужой кровати, на дрожащих ногах подходя к двери:       — Но пожалуйста, Тайлер, только ты не уходи.       Тайлер сжимает дрожащие губы, закусывая нижнюю до металлического привкуса. Во рту снова вкус горечи и металла.       Глаза слепит белый цвет, пока в голове что-то пульсирует.       Очень странный звук. Он похож на пиликанье какого-то аппарата.

***

      Сегодня все дороги забиты, как назло, будто всем приспичило выехать на своих машинах именно сейчас, именно сейчас!       Но он знает, что успеет. Он просто не может не успеть. Это было бы неправильно.       Педаль газа вдавлена в пол, и кроме режущего звука ускоряющегося авто он ничего не слышит. На заднем плане глохнут даже motorhead.       Впервые пальцы так дрожат. Они буквально срастаются с потрепанной обивкой руля, который он резким движением крутанул в сторону, заезжая на чей-то газон.       Мужчина, лежащий в гамаке, потревоженный шумом чужого авто, показывает вслед не слишком приличный жест, и в своей манере водитель несущегося авто, практически не соприкасающегося с асфальтом, должен что-то ответить или хотя бы посигналить, но именно сейчас ему не до какого-то старого мужика, чей покой он потревожил.       Именно сейчас его волнует совершенно другой человек.       Именно сейчас? Нет. Уже полгода.

***

      Душ смоет и пот, и засохшую сперму, и кровь, но он не избавит от привкуса гари, чего-то жженого, металла и от самого себя. От вкуса меда на губах Джоша он тоже не избавит.       Юноша знает это, но он все равно стоит под горяченными струями воды, проводя рукой по бритым колким волосам, думая о том, что был бы не против побриться налысо, лишь бы избавиться от груза.       За дверью снова что-то говорит Кэра, пытаясь достучаться до мальчика, но Тайлер ничего не отвечает, проворачивая вентиль до упора, чтобы заглушить абсолютно все звуки, отчаянно пытаясь заглушить даже пиликанье в голове.       — Так было нужно,  — шепчет сам себе Тайлер, прикрыв глаза. — Он должен был уехать остаться.       Тайлер выходит из душа только спустя большое количество времени, но он все еще ощущает грязь на себе, которая, впитываясь в кожу через поры, проникает к венам, а оттуда вместе с кровью движется по телу, становясь ее основой.       Лучше бы уж хлор, чем грязь.       Юноша смотрит на отражение в зеркале очень хмуро, наблюдая в нем вместо себя какого-то забитого мальчика с красной ошпаренной кожей, со впалыми щеками и следами по всему телу от чужих губ и зубов.       Но это не Тайлер. Потому что Тайлер ничего не чувствует.       Тайлер верит в призраков, и сейчас ему кажется, что он именно призрак, наблюдающий от лица какого-то жалкого пацаненка, отчаянно пытающегося держаться на плаву, но еще совсем чуть-чуть, и он полностью забьет на себя.       Юноша крутит головой в разные стороны, рассматривая свое лицо, пытаясь понять, почему же щеки так жжет. Это не из-за горячего душа, так как лицом он под него не подставлялся. Его будто кто-то бьет, и лишь на мгновение по векам ударяет вспышка, заставляя зажмуриться.       — Тайлер, выходи оттуда!       Голос Кэры слишком громкий, пронзительный, и Тайлер не может поверить в то, что этот визг принадлежит женщине.       Мальчик смотрит на дверь в отражении зеркала испуганно, хватаясь рукой за холодную раковину.       — Тайлер, выходи оттуда, пока не поздно!       Тайлер хмурится, когда в дверь ванной комнаты начинают колотить, буквально вышибая ее с петель.       — Черт, Тайлер, не уходи!       Тайлер отшатывается от зеркала, потому что одна его часть тянется открыть тетушке дверь, чтобы спросить, что случилось, но вторая кричит ему, чтобы он ни за что в жизни не открывал эту гребанную дверь.       Юноша стоит в растерянности, вцепившись пальцами в раковину, лицом повернувшись в сторону вышибаемой двери, не понимая, что происходит с Кэрой, которая так отчаянно стучит ладонями по лакированному дереву, умоляя его остаться.       Что она вообще имеет в виду?       — Пожалуйста, Тайлер! — голос рвется, отрываясь. — Только не ты!       Тайлер стоит в ужасе, не моргая глазами.       Да что же происходит?!       — Осталось еще совсем чуть-чуть, Тайлер! Не уходи!       Мальчик еле стоит на ногах, ведь из-за крика женщины он чувствует жуткую пульсацию в висках, привкус горечи во рту и видит белые пятна перед глазами, которые танцуют хаотичный танец, расплываясь и заполняя собой все пространство вокруг.       Он хватается за белую раковину, которая слепит его так сильно, что хочется просто кричать, но сил хватает лишь на то, чтобы судорожно хватать ртом воздух, пока искусанные губы трясутся.

***

      Он успеет. Он абсолютно точно успеет, потому что во сне он сам приходил к нему и сказал, что это случится совсем скоро.       Поэтому мужчина бежит к дверям больницы со всех ног, чуть не сшибая медсестру.       Никто уже ничего ему не говорит, потому что за полгода они привыкли к панку с голубыми волосами, приходящему в больницу практически каждый день.       По началу мужчину не хотела впускать его семья к нему в палату, но и платить за выбитую дверь тоже никто не хотел, поэтому, спустя пару дней попыток, его впустили, пусть и с большим комом презрения в груди.       Но сразу же после того, как тело их сына среагировало, женщина сама попросила мужчину с голубыми волосами, чтобы он приходил как можно чаще.       И он приходил.       Разговоры, рассказы, прослушивание музыки, истории, касания — все это буквально питало тело жизнью изнутри.       Джош это чувствовал.       И вот сейчас, без малого стоя на коленях у больничной койки и крепко сжав чужую ладонь в своих, он молит Бога, чтобы мальчик открыл глаза, хоть во Всевышнего и не верит.       Но это не отчаяние.       Это надежда.       Потому что он еще слишком молод, чтобы умирать.       — Я знаю, что ты слышишь меня, мелкий,  — голос Джоша дрожит, пока пальцы впиваются в чужую ладонь, чувствуя холодную кожу, — и я знаю, что это много для тебя значит… Я прошу тебя, просто, блять, открой свои глаза!       Джошуа подминает нижнюю губу, больно закусив ее.       — Ты обещал мне, поэтому выполняй свои обещания! Ты же не трепло!       Темноволосая женщина опускает руку на плечо Джоша, слегка сжимая, но в разговор она не лезет и не позволяет сделать это своему мужу, потому что Джош знает, что он делает.       Дан тяжело хватает ртом воздух, пропитанный спиртом и запахом горечи от медикаментов.       Смерть может стоять у входа каждой палаты, но не у этой, и Джош в этом уверен.       — Не будь эгоистом! Ты обещал мне!       Джош докричится. Это будет сложнее, чем достучаться до небес, и все же.       — Я расскажу тебе все, только не уходи!       Он говорит эти слова, хоть и обещал, что будет молчать.       — Не заставляй меня ненавидеть себя за это, чувак…       Джош чувствует слабость, и его голос подводит его, но он все равно шепчет одними губами просьбы и извинения, потому что это он во всем виноват.       Мужчина обессиленно опускает голову на белую простынь, прикасаясь лбом к худому плечу.       Он ощущает себя так, словно он под наркотиками, ведь его губы сами по себе продолжают что-то несвязно шептать, умоляя мальчика открыть свои глаза.       — Ты обещал мне… я поверил тебе… мелкий.

***

      Тайлер сидит под раковиной на ледяном кафеле, обнимая себя руками.       Его тело, существуя отдельно от него самого, качается взад-вперед, пока по ушам больно ударяет крик Кэры.       Юноша правда не понимает, почему его тетя так кричит, пытаясь выбить дверь в ванную комнату.       Это продолжается, кажется, вечность, но даже у вечности где-то должен быть конец.       Все стихает. До мурашек по телу мертвая тишина.       Тайлер поднимает голову к потолку, пока пальцы на его ногах сжимаются до хруста.       Глаза снова режет белый свет.       Вспышка.       Юноша жмурится, путаясь опустить голову, но она не опускается, продолжая смотреть в слепящий потолок.       Голос.       Тайлер пытается вслушаться, но чей-то голос растворяется так же быстро, как и возникает.       Но ему не могло показаться это.       Тайлер открывает рот, чтобы что-то сказать, но его голос куда-то пропадает, и он не может вымолвить ни слова.       И снова голос. Но не его.       Юноша карябает ногтями свои колени, будучи таким беспомощным сейчас.       А чей-то голос так и продолжает говорить, и он уже не сверху, а со всех сторон, окружает и расплывается.       Тайлер хмурится, пытаясь понять, чей это голос, кому он принадлежит, но звучит одно лишь слово, которое помогает ему понять, кто это говорит.       Джош.       Мужчина ругается, кажется, или он в полной печали.       Тайлер бы помог ему, вот только одна проблема: где Джош?       Юноша пытается вертеть головой в разные стороны, но он будто парализован.       Голос становится громче и отчетливее, а белый потолок падает на него.       Тайлер хочет закричать от всего этого, и он даже почти делает это, если бы не очередная вспышка.

***

      Джош больше не просит, оставаясь стоять на коленях перед чужой койкой, прислоняясь лбом к острому плечу мальчика.       Темноволосые женщина и мужчина стоят позади Джошуа, не решаясь сказать что-либо.       Их охватывает вселенская печаль, потому что попытка упущена вновь, и они просто не знают, что делать дальше.       Они слышат лишь тихий и несвязный шепот мужчины с голубыми волосами, который продолжает держать руку их сына в своей, согревая, отдавая свое тепло, лишь бы он открыл глаза.       И Джош не может держаться больше. Он плачет.       От безысходности, печали, боли, но больше всего он плачет оттого, что мальчик не выполнил свое обещание.       Он клялся, что вернется!       Но что-то внутри Джоша теплит надежду на то, что это еще не все.       Его книга еще не дописана, там будет последняя глава.       Джошуа все еще что-то шепчет, постепенно начиная запинаться, и он правда не сразу понимает, что на фоне его голоса звучит еще чей-то, тонкий-тонкий, ослабленный, хриплый.       Но живой.       — Не плачь… тебе не идут… слезы.       И Джош не в состоянии поднять голову, чтобы посмотреть в лицо измученному мальчику, чью руку он не перестает держать в своей.       Из палаты выбегает взволнованный отец, чтобы позвать врача, пока мать на дрожащих ногах подходит к больничной койке, опираясь рукой на прикроватную тумбу, чтобы склониться к лицу сына, проводя по белой коже кончиками трясущихся пальцев.       — Господи… Тайлер, ты очнулся…       Мальчик, с трудом сказавший одну простую фразу пару секунд назад, сквозь черные ресницы тяжелых век смотрит вправо, где он слышит мягкий женский голос.       По его лицу проводят большим пальцем, а правую ладонь сжимают в горячих руках.       Келли.       Тайлер хмурится, облизывая сухие губы.       — Но ты же… — его голос совсем тихий, лишенный сил. Он еле в состоянии говорить связно. — Мама… ты же…       Глаза застилает пелена соленых слез, и они самопроизвольно катятся по впалым щекам. Тайлер не пытается сдерживать их, потому что он видит лицо родной матери. Пусть измученное, побледневшее, осунувшееся, но живое.       — Мам, я… где я?       Тайлер пытается осмотреть помещение, но он даже слегка привстать не может. Головой крутить — тоже нет.       Юноша чувствует давление в глотке, но он так рад, он, черт возьми, так рад, что видит свою мать. И он молит всех Богов, чтобы это был не сон.       В палату быстрым шагом входит высокий врач и Крис Джозеф, держащий в руках бутылку воды.       Джошуа медленно поднимает голову, встречаясь взглядом с заплаканными глазами проснувшегося от долгого сна мальчика, и Тайлер не может смотреть спокойно, потому что в груди у него все горит.       — Джош…       И Джош снова улыбается. Пусть его губы и измучены, улыбка выходит кривоватой, но она искренняя, и из-за нее Тайлер пытается улыбнуться тоже.       И Джош рад. Он правда так рад, что может видеть улыбку на губах мальчика, которого он сбил полгода назад на своем фургоне.       — Я попрошу всех выйти на полчаса, пока будет проводиться первый осмотр, — сдержанно говорит Пол Стэн, врач Тайлера, хотя и сам еле сдерживается, чтобы не начать прыгать от счастья. Все же полгода смотреть на мертвенно-бледное лицо шестнадцатилетнего парнишки было очень больно.       — Тай, — шепчет Джош, вставая с колен, но он все еще не выпускает руку юноши из своей, — мы скоро придем. Не засыпай больше.       Мать наклоняется к лицу сына, оставляя теплый материнский поцелуй на лбу, пока отец, отдавая бутылку воды врачу, не сдерживает улыбки.       Но пока что он все же не решается подойти к сыну, потому что это его вина.       Келли, Крис и Джош медленно направляются к выходу из палаты, не сдерживая слез счастья, но вопрос Тайлера все же заставляет их обернуться и застыть на месте, открыв рот.       — А где Кэра? — хрипло спрашивает мальчик, пока Пол Стэн разводит в стакане какое-то лекарство, чтобы вколоть его Тайлеру.       Келли напрягает скулы, переводя взгляд на обескураженного Криса, чьи губы задрожали.       Джошуа, увидевший замешательство на лицах старших, качает головой:       — Я расскажу тебе все, но сначала ты должен поправиться, — Дан улыбается юноше, вытирая сырые дорожки на щеках. — Верь мне, я обещаю.

***

      Врачи говорят, что они отпустят Тайлера через неделю, а пока он будет лежать в другой палате на реабилитации под присмотром врачей. У мальчика также будет возможность общаться с семьей и с Джошем, который без малого стал таким родным.       Джошуа приходит к Тайлеру каждый день, засиживаясь допоздна, но им все равно мало этого времени, поэтому на шестой день Джошуа не выдерживает и «похищает» мальчика на одну ночь.       — Нас увидят, — шепчет Тайлер, пока Джош открывает окно в его палате со стороны улицы.       — Не парься, — заверяет юношу Дан, улыбаясь. — Я верну тебя к рассвету, они даже не заметят.       Тайлер хочет что-то пробурчать по поводу того, какой он «незаметный», но Джошуа уже несет его на руках к машине, предварительно накинув на него свою косуху.

***

      Тут так тихо и спокойно. Совсем как во сне Тайлера.       Поле точно такое же, каким его видел Тайлер во время комы.       Цветы нежные, трава все еще сочная, хоть ноябрь уже и начался.       — Прости меня, Тай, — шепчет Джош, сжимая руку мальчика в своей, но не решаясь посмотреть ему в глаза. — Это случилось из-за меня.       Юноша смотрит на профиль мужчины, чувствуя тепло, которое растекается по груди.       — Ты спас мою жизнь. — не соглашается Джозеф-младший, отрицательно качая головой. — Если бы ты не протаранил нашу машину, нас бы сбил грузовик, и тогда я не был бы в коме, но я бы умер.       Джошуа даже ежится от слов младшего, боязно поворачивая голову в его сторону.       — Это все равно моя вина.       — За которую я говорю тебе спасибо.       Джош отводит смущенный взгляд в сторону, крепче сжимая ладонь Тайлера в своей.       — Что ты видел, пока был в коме?       Тайлер, наблюдая за профилем мужчины с голубыми волосами, улыбается, придвигаясь ближе. Вплотную.       — Пока я был в коме, — шепотом начинает мальчик, чувствуя тепло, — я видел тебя.       Джош краснеет, но он надеется, что белый свет луны не выдаст его смущения.       — Я везде был с тобой, — Тайлер продолжает свой рассказ, укладывая голову на чужое плечо, ощущая в легких запах из его сна. — Мы целовались.       Джошуа прикрывает глаза, слабо улыбаясь.       — И знаешь, мы даже занимались любовью.       Джош сжимает ладонь мальчика, не желая отпускать ее. Никогда больше.       — Я сказал, что полюбил тебя.       Джошуа чувствует, как рассасывается ком в его глотке, растекаясь во все стороны таким нужным теплом.       — И что я ответил? — шепотом спрашивает Джош, опасаясь. Даже в коме Тайлера он мог сглупить и ответить то, что не соответствует правде.       — Ты сказал, что тебе нужно уезжать.       Внутри у Джоша что-то разбивается, и на плаву его держит только ощущение тепла от ладони Тайлера, его мерное дыхание и отросшие волосы, щекочущие подбородок.       — Вообще, было весело, — посмеивается мальчик, отстраняясь от Джоша, чтобы посмотреть ему в лицо. — Хотя и грустно, что я забыл о том, что Кэра умерла еще пять лет назад. Она пыталась меня удержать. — Тайлер тяжело выдыхает, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Дана. — Но я услышал твой голос и просто не смог не очнуться. Я должен был.       Джошуа кивает, не сводя взгляда с лица мальчика. Оно все еще осунувшееся, бледное, измученное, но живое.       Мужчина улыбается, наклоняясь вперед, соприкасаясь лбами.       — Я так счастлив сейчас, Тайлер, — Джош проводит кончиком носа по чужой щеке, легко прикасаясь к губам мальчика, совсем невесомо. — И я снова чувствую.       — Без тебя бы я умер.       Тайлер немного наклоняет голову вправо, ощущая губы Джоша на своих так легко, еле ощутимо.       — Ты вытащил меня, и никто другой.       Джош прикрывает глаза, положив свободную ладонь на щеку мальчика, проводя по ней большим пальцем.       — Можно я скажу кое-что?       Голос Дана неуверенный, немного подбитый, но полон веры.       — Я тоже хочу тебя поцеловать.       И это правда единственное, в чем нуждаются они оба.       Тайлер готов ликовать, ведь губы Джошуа — и вправду мед, который остается сладким привкусом во рту.       Они мягкие, нежные, а волосы Джоша — шелк, и это не преувеличение, это чистая правда.       Пальцы вплетаются, не желая отпускать, а внутри растекается тягучая сладость.       И губы Тайлера больше не горькие.       И Джош реален.