After forever, или Что будет после навсегда

Жизнь Гарри Поттера, которой он, в принципе, был более чем доволен, в которой было место любимой работе, любимому человеку и любимым друзьям, вдруг превратилась в кошмарный сон. То ли от усталости, то ли от похожести — но он с трудом понимал, когда спит, а когда вроде как уже проснулся и живёт — только почему-то всё равно происходящее ощущалось словно не с ним. Дни превратились в калейдоскоп видений: поместье Блэков, чашка кофе, больница, справиться, как Драко, работа, обеденный перерыв — снова больница, чашка кофе и сэндвич с курицей в больничном кафе, снова работа, снова больница, снова поместье Блэков, больница, работа, больница… Кошмары преследовали его, не давая толком забыться сном и отдохнуть. Гарри едва вспоминал, что стоит принять душ хотя бы перед сном, что в больнице при Драко надо улыбаться, и, желательно, чтобы улыбка несильно напоминала оскал, что на работе необходимо работать, а не вспоминать серое лицо и худые, словно кости, обтянутые кожей, руки на покрывале, на которые от осознания собственного бессилия даже просто смотреть бывало страшно. Теперь Гарри по несколько часов в день торчал в зале, чтобы хоть как-то отвлечься. В итоге к концу недели у него скопилось просто неимоверное количество так и не просмотренных документов и не прочитанных отчётов. Он совершенно загонял подчинённых: кто-то уже просто избегал его, кто-то пытался неловко поддержать, не зная толком, что именно у него случилось — одинаково тошно было и от того, и от другого. Но хуже всего оказалось то, что в итоге сказал ему Забини, случайно встретив в Мунго. — Если ты не начнёшь заботиться о себе — нормально есть и спать хотя бы, — то очень скоро ты окажешься в соседней палате. Так что возьми себя в руки уже и иди пообедай и отдохни, как следует. Это я тебе как врач говорю. Вообще он собирался провести выходные в Аврорате, чтобы хоть немного разобрать скопившуюся работу без всех этих жалостливых взглядов сослуживцев и подчинённых, но Забини был прав, надо было постараться немного отдохнуть. В пятницу вечером после работы Гарри как обычно заскочил к Малфою. Драко не спал, но пребывал в скверном расположении духа. Хотя, признаться, в последние дни он почти всё время был таким: язвил через слово, ворчал, огрызался, — и пробиваться к нему сквозь эту раздражительность и озлобленность с каждым разом становилось все сложнее и сложнее. Гарри понимал его, понимал, что ему ещё страшнее, что, в конечном итоге, это же его лёгкие неотвратимо разрушаются… — Привет… — осторожно поздоровался Гарри, войдя в палату. Драко поднял на него покрасневшие глаза — он тоже плохо спал, бывало, за ночь случалось несколько приступов подряд, и приходилось вызывать Забини или медсестру. — Привет, — пробурчал он в ответ. Решив, что это можно расценивать, как приглашение, Гарри потянулся поцеловать Малфоя в бледную щеку — но тот в последний момент отдёрнулся, и Гарри пришлось скрыть раздраженный вздох. — Как ты сегодня? — Как обычно… — неопределённо мотнул головой Драко, не глядя на него. — Спал, кашлял, плевался кровью, снова пытался спать, ел, снова кашлял… Ничего нового. — Драко… — осторожно начал Гарри, чувствуя, как от беспомощности опускаются руки. — А ты? — перебил его Драко, наконец повернувшись и подняв на него взгляд. — У тебя всё в порядке? — Почему ты спрашиваешь? — слегка опешил Гарри. Драко пожал плечами: — Ну, утром ты хотя бы пытался улыбаться. Гарри вдруг почувствовал, что вот это — всё. Конец. Тупик. И где-то в районе солнечного сплетения зарокотала вдруг такая ярость… — Зачем ты это делаешь? — выдавил Гарри сквозь зубы. — Зачем ты меня изводишь? Лицо Драко вдруг приняло по-светски надменно-удивлённое выражение: — Я? Помилуй, Гарри. Я тебя не извожу. Я просто пытаюсь поддерживать разговор. Гарри вдруг понял, что устал, зверски устал от всего этого. Не хотелось ничего. Внутри было пусто, как в гробу без мертвеца. За эту неделю он вымотался до чёртиков… И дело было не только в недосыпе и физической усталости. Чтобы общаться с Малфоем в таком состоянии, требовались стальные нервы, и Гарри вдруг ясно осознал, что у него их нет. Просто нет. И сил тоже нет… Он устал постоянно помнить, о чём можно говорить, о чём нельзя, потому что иногда хватало одной фразы — совершенно случайной, которой он ничего в виду-то и не имел — и Драко, который только что вроде бы наконец-то начинал оживать, снова замыкался в себе, прятался в свою боль, превращаясь в злобного язвительно-насмешливого Малфоя, которому иногда хотелось просто как следует врезать… И которого, признаться, Гарри всё ещё боялся. Потому что вытащить Драко из такого состояния было практически невозможно. — Так не пойдёт… — прошептал Гарри, с трудом осознавая, что именно говорил. — Хватит. Просто хватит уже, с меня довольно… Хватит мне врать, хватит юлить, надоело… От собственного надтреснутого, измученного голоса стало страшно. — Гарри, ну что ты, я тебе нисколько не врал… — зло рассмеялся Драко, и Гарри почувствовал, как что-то рвётся внутри. За спиной тяжело бухнула дверь, а в следующий момент он уже стоял в коридоре, задыхаясь и пытаясь унять дрожь во всём теле, до хруста сжимая непослушными пальцами спинку ни в чём не повинной скамейки, чтобы только удержаться и не достать палочку. Внутри всё сжималось и клокотало, хотелось взвыть, разбить рукой окно, разнести всё к чёртовой матери, чтобы хоть немного заглушить эту боль. Если бы ещё он мог себе это позволить… — Мистер Поттер, простите, сэр, на сегодня часы посещений закончились. Молодой то ли медбрат, то ли колдомедик осторожно тронул Гарри за плечо, и тот с трудом заставил себя сконцентрироваться на том, что ему говорили. — Пройдите, пожалуйста, на выход. — Да, спасибо… — кивнул Гарри. Заставить себя разжать пальцы стоило ему серьёзного усилия. Надо было спуститься вниз, дойти до того тупика недалеко от больницы, где можно было аппарировать. Надо было дойти до выхода. — Гарри. Этот голос он никогда бы не спутал ни с чьим другим, сколько бы времени ни прошло. Раньше от него в животе порхали бабочки. Теперь там только свернулась боль. Гарри всё же нашёл в себе силы развернуться. — Привет, Джин… — ответил он вяло. На лестнице никого больше не было. Лучи закатного солнца пробивались сквозь неплотно задëрнутые шторы, окрашивая стены в кроваво-оранжевый цвет, играя в длинных рыжих волосах так, что казалось, будто Джинни окружал какой-то неземной ореол. У Гарри совсем не было сил отвести от неё взгляд. — Невилл в командировке в Америке, я заходила навещать его родителей, — зачем-то пояснила она, хотя он и не спрашивал. — Как они? — выдавил Гарри через силу и сам удивился, насколько спокойно прозвучал его голос, как будто ему действительно было всё равно. Она лёгким движением заправила выбившуюся из причёски прядь за ухо, и взгляд Гарри помимо воли зацепился за золотое кольцо с сапфиром на безымянном пальце. — Реабилитация проходит успешно, — улыбнулась она. Они вместе спустились в холл, Джинни держалась за перила и увлечённо что-то рассказывала, Гарри кивал невпопад и напряжённо смотрел себе под ноги, чтобы не дай бог не споткнуться и не упасть. И когда она предложила поужинать вместе, он неожиданно даже для себя согласился. Наверно, сейчас он бы на что угодно согласился… Они сидели в довольно дорогом ресторане, из окон которого открывался потрясающий вид на Темзу. Гарри и сам не знал, зачем поехал с ней, но он отвечал на её вопросы, на её улыбки, потягивая вино и постепенно чувствуя, как становится легче дышать, потому что наконец-то кто-то просто слушал его, и можно было просто расслабиться, позволить себе плыть по течению. Он почти не запоминает, как приносят счет, и не осознаёт, что ладонь Джинни накрывает его руку, едва замечает рывок аппарации — а в следующее мгновение его уже целуют. Чужие губы прихватывают его нижнюю губу, посасывают, от влажного прикосновения языка возбуждение ударяет в голову, от этого — и от выпитого вина — начинает кружиться голова. И где-то на краю сознания маячит мысль — почему Драко вдруг целуется так? Гарри отмахивается от неё, а руки уже сами собой скользят по худой спине, поглаживая острые лопатки, проводят вдоль позвоночника, опускаются на ягодицы. У него стоит, так стоит, что ему больно, он прижимается плотнее, пытается потереться, усилить контакт. Кровь шумит в ушах, пульсирует в члене, он почти не слышит тихий мелодичный смех, только понимает, что ему подаются навстречу, всем телом, и он тянется к чужому члену, чтобы сжать прямо сквозь ткань… И натыкается на пустоту. И замирает, тяжело дыша. Туман рассеивается, и Гарри вдруг начинает очень ясно осознавать происходящее. Джинни постанывает, пытаясь потереться о его бедро, вцепившись в его плечи. Словно во сне, Гарри отпускает ее, подняв руки, как будто демонстрируя, что безоружен, и отступает на шаг назад. Она по инерции подаётся за ним, но он поспешно отступает ещё на шаг. — Гарри? — осторожно, с хрипотцой зовёт она его. От понимания, что она возбуждена, что, наверное, её трусики насквозь мокрые, ему вдруг стало так мерзко и тошно… — Уходи… — прошептал он глухо. Джинни аппарировала их в поместье Блэков. Вид собственной гостиной вызывал отвращение… Это он, идиот, забыл поставить на неё запрет в охранных заклинаниях. Давно надо было сделать. — Но нам же было так хорошо… Ты хотел меня… Что случилось? В её голосе всё ещё звучала мольба, но это было бесполезной попыткой, и, видимо, Джинни тоже это осознавала, потому что даже не пыталась приблизиться. Возбуждение спало, оставив после себя боль в животе и оглушающую пустоту в груди. Внезапно заболела голова, словно тиски сжали виски и лоб. Он идиот, видит бог, он такой идиот… Как теперь смотреть в глаза Малфою? Что вообще делать — дальше? Рыжая ведьма с растрепавшейся причёской жалобно смотрела на него, и Гарри снова сжал руки в кулаки, чтобы только сдержаться и не выставить её отсюда силой. — Никогда не смей ко мне больше приближаться, — прошептал он тихо. — Ни ко мне, ни к Драко. И сюда ты больше не попадёшь, обещаю. — Гарри, я просто хотела… — Да что тебе от меня нужно-то? — рявкнул вдруг Гарри. — Теперь — что тебе нужно? Ты вообще помнишь, почему ты ушла к Невиллу? Она прикусила губу, опустила голову, пряча глаза. — Я совершила ошибку, — прошептала она. — Я любила тебя. Гарри буквально остолбенел. — Ты потрясающе выбрала время — и способ — чтобы сообщить мне об этом, — процедил он. Боль застилала глаза, разливалась внутри, он с трудом понимал, что она говорит. Нужно выставить её отсюда… — Я была неправа… — повторила она тихо. — Я бы очень хотела, чтобы ты меня простил. Он устал, он так устал… Хотелось забраться в кровать — и просто не вылезать оттуда несколько дней… Пусть только она уйдёт… — Джин, зачем это всё? — он цедил слова, медленно, с надрывом, с болью. — Ты замужняя женщина. У меня тоже своя жизнь. Так и быть, я не расскажу Невиллу. Но если в твою дурную головку придёт хотя бы даже просто мысль о том, чтобы хоть что-то рассказать Малфою — клянусь, я тебя убью. — Гарри! Но я… — Да иди ты к чёрту! — проронил он через силу. — Ты хочешь прощения — я простил тебя. Ещё тогда. Сразу же. — Я… — Всё! Убирайся из моего дома. Гарри развернулся и вышел из гостиной, захлопнув за собой дверь. Он ни секунды не сомневался, что она тоже надолго там не задержится. Гарри не выходил из поместья все выходные. Он пытался спать, не вылезая из постели после кошмаров, просто выпивал очередное снотворное — и снова проваливался в забытье. Он ничего не делал — лежал, бродил, ел, дремал — размышлял… Забини оказался прав: Гарри слишком загонял себя. Если бы он был не таким уставшим, он бы ни за что не согласился на этот ужин с Джинни. Кикимер рассказал потом, что она аппарировала почти сразу же, и на следующее утро Гарри уже перенастроил все охранные заклинания. Теперь, кроме Малфоя никто не сможет сюда аппарировать. Гарри было стыдно. Стыд и чувство вины грызли его изнутри. Как он вообще мог допустить, чтобы это случилось? И рассказать ли Малфою? Память тут же услужливо подкинула воспоминание: бледное осунувшееся лицо и загнанное выражение в глазах, когда тот пытался в очередной раз подавить надвигающийся приступ. Нет, Малфоя лучше было лишний раз не тревожить. Забини говорил, ему нужен покой… А Гарри тоже молодец, вместо того, чтобы поддержать Драко, попытаться успокоить его, сам же с ним и разругался и позорнейшим образом сбежал. Да, было легко обвинить в этом Малфоя, он действительно старательно изводил Гарри всю эту неделю, можно было по пальцам пересчитать моменты, когда он не огрызался и не язвил… Да он ведь боится… И это всё — просто игра. Он так боится, что я уйду — что толкает меня на это, чтобы я подтвердил, оправдал его страхи, и тогда он окажется прав, и ему в какой-то мере будет легче со всем этим смириться… Потому что он не верит, что поправится… А хуже всего — что я тоже в это уже не верю… Гарри удивлённо распахнул глаза, уставившись в полог над кроватью. Разве он тоже больше не верит? Гарри половину жизни прожил в волшебном мире, но некоторые вещи всё ещё вызывали у него недоумение. Например, почему волшебники могут вылечить почти любую болячку — на всё есть заклинание или зелье. Порез, перелом, простуда, несварение желудка, — а потом всё равно случается что-то — вот как с Драко — и всё. Все бессильны. Или как с родителями Невилла. Лучшие врачи столько лет бились — и никаких результатов, а потом появляется молодой специалист с новым взглядом на вещи, — и в итоге все живы и здоровы. Наверное, надо просто подождать, и для Драко обязательно тоже сыщется специалист, сварит зелье — и всё пройдет. Одна бутылочка — и от болезни останутся только воспоминания. Или найдут какое-нибудь древнее забытое заклинание или артефакт — пусть хоть даже тёмномагический! Гарри с ним разберётся, лишь бы Малфой поправился… А потом почему-то вспомнилось, как быстро умер Снейп от яда Нагайны… У Драко может просто не быть тех двадцати лет, которые были у родителей Невилла. Никто не придёт — и он умрёт, один, в той полутëмной палате, захлëбываясь кашлем, раздирающим лёгкие. И даже Гарри не будет с ним рядом, потому что он, видите ли, устал, разозлился — и ушёл отдыхать. От бессилия хотелось взвыть, но Гарри только глухо застонал и вцепился зубами в угол подушки. Нет времени, совсем нет… Но надо что-то делать… Сейчас… А потом его осенило — и он вскочил с кровати и бросился на чердак к Агате. Трясущимися от нетерпения руками он написал записку и отослал сову. На конверте неровным подчерком было выведено: Миссис Уизли — Нет. Гермиона ответила, ни на секунду не задумавшись, даже не изменившись в лице — разве что глаза чуть сузились, приняв то самое жёсткое выражение, которое впервые появилось в них после того, как Беллатрисса пытала её в доме Малфоев. Гарри захотелось схватить еë за плечи и как следует встряхнуть, чтобы стереть с лица это выражение. Он с трудом сдержался, только вцепился пальцами себе в волосы, низко опустив голову. — Герми, пожалуйста… — прошептал он надтреснуто. — Гарри, нет! Пойми же ты! Это не тот человек, которому я хотела бы помочь, даже если бы и могла, но ты просишь о невозможном! — Да тебе и делать-то ничего не нужно! — простонал он. У него не было сил. Ни сил, ни времени, ни желания что бы то ни было доказывать этой упёртой правильной гриффиндорке — но у Малфоя тоже не было времени. И если можно было — хоть что-нибудь, хоть как-нибудь… — Спроси их! Вдруг они смогут порекомендовать кого-нибудь! Герми… Ради нашей дружбы. Пожалуйста… — Гарри, в этом нет никакого смыла. От неожиданности он поднял взгляд на Гермиону. Она разволновалась: щеки раскраснелись, глаза горели внутренним огнём, крылья носа подрагивали… — Почему? — спросил он, чувствуя, как разливается внутри едкий гнев. — Почему раньше вы все говорили мне, что рады за меня, а теперь ты отказываешься даже попытаться помочь близкому мне человеку? — Я не… — пробормотала девушка растерянно. — Вы мне врали. Всё это время, вы мне врали, что понимаете и не осуждаете меня… — Гарри вдруг стало так больно, внутри всё слилось в какую-то смесь боли, гнева и злости, которая волной прошлась по телу, вымывая все силы, оставив после себя лишь пустоту. — Гарри… Нет! — Да что нет-то, Герм, — проговорил он устало. — Всё так и есть… Боже, какими мы все были идиотами. Гриффиндор. Отвага, честность… Куда там… Гарри встал, не отодвигая стул. Скрежет металлических ножек громовым раскатом разнёсся по кафе. Он вяло отметил, как вздрогнула Гермиона, развернулся и пошёл прочь. — Хорошо, Гарри! Я спрошу! — прокричала она ему в спину. Он ей не поверил. Но днём в понедельник, когда Гарри был уже в Аврорате, пришла сова, и в письме лежала визитная карточка. Пульмонолог, кандидат медицинских наук доктор Фредерик Ван Вингерден. До обеденного перерыва было ещё полчаса, и Гарри решился — аппарировал в подворотню в двух кварталах от Министерства, потому что там, на улице, была телефонная будка. Уже добравшись до заветной красной кабинки, он вдруг замер, сердце судорожно ухало где-то в горле. Чертыхнувшись, он начал судорожно выворачивать карманы, и слава всем богам там действительно оказалось несколько маггловских монет. Выдохнув, он опустил монеты и дрожащими пальцами набрал номер. — Приемная доктора Фредерика Ван Вингердена, Сильвия, чем я могу вам помочь? * * * Драко тихо ненавидел всех и вся. Забини, который ни черта толком не мог сделать, Поттера с его этой бесконечной жалостью и вечным терпением. Вчера, когда тот в очередной раз с дебильной улыбкой спросил, как у Драко дела, он думал, что всë-таки не выдержит и позорнейшим образом сорвётся. Всей выдержки хватило на то, чтобы просто язвить, а не начать орать, чтобы этот придурок-гриффиндорец проваливал ко всем чертям из его палаты и дал ему наконец умереть спокойно. Кашель донимал Драко, во время приступов его всего скручивало судорогами, от боли темнело в глазах, выступали слёзы, хотелось свернуться калачиком и просто сдохнуть, чтобы перестало уже болеть. Но потом опять приходил Забини с его извечными компрессами — и становилось немного легче. Вроде бы. Чёртов Поттер не заходил уже два дня подряд. Драко ожидал, что гриффиндорец придёт утром в субботу, но никто не зашëл. Только сестричка занесла чистые платки и зелье от кашля, которое хоть и не помогало от приступов, но немного смягчало боль и жжение в груди. Драко решил, что Поттер проспал и придёт в обед. Но нет. И даже вечером не зашёл. С одной стороны, разумом, Драко понимал, что сам этого добивался. А с другой — хотелось то ли взвыть в голос, то ли воспользоваться наконец амулетом-подарком, то ли срочно послать патронуса и умолять приехать. А вообще — какого чёрта! Почему Драко должен тут один страдать?! Да потому что он сам добивался, чтобы Поттер ушёл… И всю субботу вот так, по замкнутому кругу. И воскресенье тоже. И когда, наконец, в понедельник вечером дверь палаты открылась и впустила-таки Поттера, Драко уже сам толком не понимал, как реагировать. — Привет… — произнёс бывший гриффиндорец прямо в дверях, и Драко невольно отметил и синяки под глазами, и выступающие скулы. Видимо, у Поттера тоже не очень получалось справляться. — Драко, собирайся, мы едем домой… — нетерпящим возражения голосом выдал Поттер. Драко не успел ответить, а в палату уже вошёл Забини. — Что? — только и смог выдавить Драко. Забини тут же начал что-то объяснять, но Драко не понимал слов, только слышал голос общим фоном. Потому что он не мог отвести взгляда от Поттера. — Я же не поправился… — прошептал он наконец. Гарри пожал плечами: — Возможно. Но оставлять тебя одного в палате я больше не намерен. — Ты сможешь принимать те же лекарства и дома, а делать тебе компресс будет приходить специальная сиделка, мы с Гарри уже все согласовали… — пояснил Забини, и от бесконечного терпения в его голосе Драко опять взорвался. — Я не хочу никуда ехать! Какого чёрта вы решаете все за меня?! — прошипел он, но замер на полуслове, поймав на себе взгляд зелёных глаз. — Перестань, Драко… — тихо попросил Поттер. — Сейчас вещи твои соберём — и всё. Потерпи. И Драко замолчал, тихо осел на кровати, в какой-то прострации наблюдая, как Поттер собирает его вещи, которые Кикимер привёз Драко… А потом Гарри помог ему переодеться, взял за руку — и они аппарировали. Поместье Блэков показалось Драко таким родным, что захотелось заплакать. Даже запах старого дома, полутёмный коридор, приоткрытая дверь в гостиную… Он замер на пороге, так и не выпустив руки Поттера. — Ты голодный? — сросил Гарри. — Я позову Кикимера, он нас покормит, хорошо? Или сначала хочешь в душ? — Я не знаю… — прошептал он. В итоге Поттер сделал всё сам — затащил его сначала в спальню, помог переодеться, быстро приготовил ванну, и Драко наконец опустился в пушистую пену… И стало хорошо, ему кажется, что он наконец-то попал домой. И когда Гарри наклоняется над ним, чтобы подложить ему под голову подушку, он сам обхватывает гриффиндорца руками за шею, притягивая для поцелуя. У него моментально встаёт — на Поттера у него всегда такая реакция, а Гарри уже страстно исследует его рот, ласкает, поглаживает языком небо, посасывает нижнюю губу, язык, и Драко стонет ему в рот, потому что он идиот, что сам пытался отказаться от этого. От Поттера просто нельзя отказаться. Невозможно… — Я хочу тебя… — шепчет Драко, когда Гарри с видимым трудом отрывается от него. Ему кажется, что на лице Поттера мелькает как будто виноватое выражение, но потом он снова приникает к его губам в поцелуе, и больше Драко ни о чём не думает, пока внимательные пальцы находят его, стискивают прямо в горячей воде, а он так по этому соскучился, ведь уже неделя прошла с того момента, как… Он стонет прямо в поцелуй, отчаянно двигаясь навстречу ласкающей руке, от воды движения получаются жёсткими, почти грубыми, от этого болезненного удовольствия ощутимо кружится голова, и оргазм накрывает его, он вскрикивает, выгибаясь всем телом, выплёскиваясь прямо в воду. Потом они долго валялись на кровати, Драко всё пытался отдышаться и хоть немного прийти в себя, а ладони Поттера скользили по его груди, животу, невесомо касались паха, косточки у бедра, и ему хотелось свернуться калачиком и начать мурлыкать от удовольствия. — Драко… — осторожный шепот проник в сознание, а он ведь уже почти начал засыпать. Не открывая глаз, Драко лениво повернулся к Поттеру, мол, слушаю. — У меня появилась идея по поводу твоей болезни… — Что?! — он ожидал чего угодно, но не этого. От неожиданности глаза распахнулись, и он резко приподнялся на локте. Поттер был необыкновенно серьёзен. — Ты только сначала выслушай меня, а потом уже психуй, хорошо? — Я тебя внимательно… — отозвался Драко. А сердце уже заколотилось в груди, и от неожиданной надежды вспотели ладони… — Если тебе не могут помочь колдомедики, — медленно выговорил Поттер, не отпуская его взгляд. — Давай попробуем пойти другим путём? — Каким? — прошептал Драко, сам толком уже не понимая, хочет ли получить ответ. — Давай сходим к моему врачу?