Что было в следующие два часа, Гарри запомнил весьма смутно. Как только их с Малфоем заметили в приёмном покое Мунго, налетела целая толпа колдомедиков в лимонных халатах, которые начали что-то спрашивать, Драко только беспомощно задыхался, а Гарри всё никак не мог им всем объяснить, что им очень нужна помощь. А потом, откуда ни возьмись, появился Забини, наорал на всех, Драко погрузили наконец на каталку и повезли в недра больницы. Гарри, как во сне, пошёл следом. В палату его, естественно, не пустили, так что он сел на скамейку под дверью, уперев локти в колени и сжав пальцы в замок. Взгляд вдруг упал на тёмное пятно на пижонской рубашке, которое было почти не видно на бордовом шёлке. Он было потянулся стереть след, но кровь уже впиталась и засохла. Надо будет попросить Кикимера аккуратно отстирать рубашку, это ведь подарок Драко…
Почему он сейчас вообще думает об этой ерунде, когда Драко где-то там, внутри, один, задыхается, не может дышать… Какого чёрта происходит? И чёртов Забини, не сказавший толком ни слова… Эта кровь, дико смотревшаяся на бледном лице, на посеревших губах, напугала Гарри до чёртиков. Кровь означала, что всё очень серьёзно. Почему Драко ничего ему не сказал? А если уже слишком поздно? А если…
Думать дальше было попросту страшно, и Гарри поспешно сжал руки в кулаки, пытаясь справиться с нарастающей паникой. Они уже в больнице. Он всё сделал правильно.
Хорошо, что он всё-таки отправился к Драко… И его тут же обдало холодом — а если бы он не пошёл? Поддался бы своей ярости, остался бы в поместье в гордом одиночестве лелеять свои обиды — что было бы сейчас с Драко?
— Поттер…
Вздрогнув от неожиданности, Гарри открыл глаза. Наверное, он впал в ступор на какое-то время, иначе как объяснить, что Забини застал его врасплох?
— Пойдём со мной…
Гарри устал. Беспокойство спряталось куда-то в глубину сознания, онемело, застыло. Всё застыло. Он молча встал и поплёлся за Забини, не смотря по сторонам, не замечая странных взглядов призраков в лимонных халатах.
— Садись… — Забини пропустил его в кабинет и запер за собой дверь. Гарри буквально рухнул на предложенный стул. — Виски? Коньяк?
— Не стоит… — хрипло сказал он. — Как он, Забини?
— Мы сделали, что могли. Он спит.
Почему-то произнести имя Драко вслух было попросту страшно, как будто тогда всё, о чём они говорят, стало бы реальностью. А так можно было притворяться, что они вовсе и не о нём говорят… Гарри вдруг подумалось, что, видимо, Забини испытывает схожие чувства.
— Что там случилось? Откуда эта кровь?
— Из лёгких, — отозвался бывший слизеринец и тоже сел напротив.
— Забини, я не знаю, какого вы с Драко обо мне мнения, но я не идиот, — устало покачал головой Гарри, не поднимая взгляд от пола. — Я смог связать кашель и кровь из рта. Правда.
Бывший слизеринец пожал плечами.
— Что ты хочешь узнать?
—Я повторю вопрос: что происходит? Что с ним?
От Гарри не укрылось, как у Блейза поникли плечи, как будто из него выдернули стальной стержень, на котором всё держалось, и он вдруг из опытного, уравновешенного, спокойного колдомедика превратился в неимоверно, нечеловечески уставшего человека. Сколько он не спал? Гарри не знал, но, пожалуй, таким он Забини ещё не видел никогда. Или просто бывший слизеринец никогда так перед ним не раскрывался?
— У него поражены лёгкие. Около месяца назад очаг был только в правом, мы пытались его купировать, но, видимо, нам это всё же не удалось.
Слова. Он слышал слова, но они упорно не хотели складываться ни во что осмысленное.
— И?
— Он умирает, Поттер.
Слова обрушились на него, хотя после всей этой крови, наверное, подсознательно он уже был готов к чему-то подобному. Чем иначе объяснить отсутствие страха и лишь навалившиеся с новой силой беспомощность и безысходность?
— Что ты будешь: виски или коньяк? Ещё есть джин, — голос Блейза выдернул его в реальность. Гарри не хотел ничего, но, Забини, вздохнув, открыл дверцу шкафа, налил бокал коньяка и всё равно отлевитировал его Гарри. Тот поймал машинально, выпил залпом, даже не почувствовав вкуса, и снова застыл, сжимая бесполезный бокал в ладони. Видимо, на какое-то время он снова выпал из реальности, потому что очнулся от того, что Забини осторожно отобрал у него пустой бокал.
— Поттер?
Он поднял голову, и Блейз запнулся на полуслове.
— Сколько ему осталось? — задал Гарри единственный имевший сейчас значение вопрос.
— Сложно сказать, — вздохнул Забини и снова сел. — Если лёгкие откажут — он умрёт. Когда это произойдёт? Я не знаю.
Страшное тёмное нечто поднялось вдруг откуда-то из глубины, и Гарри горько рассмеялся, вцепился пальцами в волосы, уперев локти в колени и пряча лицо.
— Мне вот интересно, почему это происходит со мной? Что я такого сделал? Я устал терять близких… Я так устал, Забини…
— Не бери на себя слишком много. Люди постоянно умирают.
— Люди — да. Но мы же волшебники, чёрт возьми! Почему мы ничего не можем сделать?!
Гарри чувствовал, что срывается на крик, и в глазах противно защипало.
— Волшебники тоже умирают… — тихо сказал Блейз наконец. Настолько тихо, что Гарри пришлось приложить ощутимое усилие, чтобы расслышать его слова.
— Это глупо, правда? — собственный голос прозвучал глухо. — Мы так много можем — но не в силах победить смерть. Может, можно хоть что-нибудь сделать?
Забини вздохнул и покачал головой.
— Мы всё перепробовали. Драко лечился у лучшего колдомедика в Лондоне. Никаких сдвигов. Мы не знаем, что делать дальше.
— Знаешь, он ведь кашлял при мне, — воспоминания защёлкали перед глазами, как картинки. Тёмная спальня, вечер у Уизли… — С мая где-то. Я не придавал этому значения, думал, он просто простудился… Надо было быть внимательнее, да?
— С мая как раз и началось, — кивнул Забини. — Как он в Азкабан съездил… Я делал запросы, но пока нет результатов.
— Какие запросы? — Гарри насторожился, внезапно почувствовав хоть какую-то почву под ногами.
— Пытался выяснить, не кашлял ли Драко, пока отбывал срок в Азкабане. Он сам не помнит. Возможно, это хотя бы пролило бы свет на причины болезни, но мне отказали в доступе к информации, секретные данные, не подлежит огласке — и прочая ересь.
— Я выясню, — тут же решил Гарри. — Это как раз не должно быть сложно. Есть ещё что-нибудь, что я могу сделать для него?
— Это не моё дело, конечно, но я тебе всё-таки скажу. Ты можешь ненавидеть Драко за это или не ненавидеть, это твой выбор. Но он не говорил тебе ничего, потому что больше всего боялся, что ты от него уйдёшь, как только узнаешь. А если не уйдёшь, то останешься только из жалости. Он не хотел бы ни того, ни другого. Я не знаю тебя так, как он, но мне кажется, что ты не такой, каким он хочет тебя видеть. Если я ошибся, а Драко был прав, пожалуйста, не ходи к нему. Просто встань сейчас, иди домой и забудь, что в твоей жизни когда-либо был Драко Малфой. Потому что я не хочу, чтобы он страдал ещё и из-за тебя. А если я всё-таки прав и ты пойдёшь к нему — не смей его жалеть, потому что он тогда тебя сам выгонит, и я его, наверное, даже пойму. А сейчас, как врач, я тебе советую пойти домой, поспать как следует, подумать — а потом принять решение.
— Я могу его увидеть?
Забини покачал головой:
— Не стоит. Он всё равно спит после лекарств. Иди домой, отдохни.
Гарри кивнул, встал, на автомате подошёл к двери, уже взялся за ручку, но в последний момент обернулся.
— Спасибо, что рассказал. И передай, пожалуйста, Драко, что я зайду завтра.
Следующие несколько часов слились для Гарри в какую-то бесконечную череду аппараций. Наверное, ему действительно стоило отправиться домой и поспать. И уж тем более в его состоянии не стоило аппарировать — особенно после коньяка, но оставаться на одном месте он просто не мог. Он просто прыгал с места на место: лес, где проходил кубок по квиддичу, опушка леса рядом с Хогсмидом, откуда открывался отличный вид на деревню, побережье рядом с Ракушкой. Могила Добби. Потом он просто перестал обращать внимание на то, куда направляется.
По-настоящему очнулся он только в Корнуолле, на обрыве рядом с коттеджем, где они отмечали день рождения Драко. Всего пару месяцев назад. В другой жизни. Стоя на краю обрыва, слушая грохот волн, бьющихся о скалы, глядя в эту непроглядную практически бездну, Гарри чувствовал, как эта тьма проникает в него, заполняет всё внутри, расползается там, протягивает свои щупальца, прорастает сквозь него — и сил сопротивляться этому почти не остаётся…
Чувствуя, что его попросту затягивает, коротко скрипнув зубами, он снова аппарировал.
В Годриковой впадине было темно и очень тихо. Загадочным, непостижимым призраком возвышалась над главной площадью мрачная церковь. Зачарованная стела торчала уродливым костлявым пальцем. Сколько сейчас было времени? Гарри не знал. Ещё не начало светать — видимо, слишком рано. Скрипнула, тихонько открываясь, калитка, и он тенью скользнул на кладбище. Гарри давно здесь не был, но найти могилы родителей не составило труда. Наколдовав белые лилии, он опустил цветы на белый мрамор надгробной плиты и сел рядом, обняв колени, как в детстве, когда Дурсли запирали его в чулане.
— Привет… — прошептал он, проследив пальцами золотые тиснёные буквы надписи. Гарри не знал, о чём говорить. Он просто пришёл туда, где его бы выслушали и не осудили. — Я не знаю, что делать…
Ему безумно хотелось поговорить с кем-то, хоть с кем-нибудь, но сделать это было решительно не с кем… Обычно в такой ситуации он отправился бы к Малфою, но сегодня это было невозможно. Почему Драко сразу ему всё не рассказал? Он же давно узнал, что с ним происходит… Почему он признался Забини, а не ему?
Потому что больше всего боялся, что ты от него уйдёшь, как только узнаешь.
Это было глупо. Смешно. Гарри бы никогда так не поступил. Если бы это был какой-то враг — кто угодно! — Гарри, не задумываясь, бросился бы в самую гущу событий, чтобы защитить, спасти… Это у него всегда получалось, он точно знал, что делать. А вот сейчас… Не было ни гущи событий, ни врага — по крайней мере такого, с которым можно было бы открыто сразиться… Собственная беспомощность давила на плечи… Даже Забини сейчас мог больше, чем он… Рассвет наступил внезапно. Только в этот момент Гарри вдруг понял, как ужасно замёрз. Казалось, холод сковал его всего — и тело, и душу. А надо было двигаться. Надо было отправиться домой переодеться, возможно, принять душ и выпить кофе. Надо было съездить в Аврорат, чтобы отправить запросы в Азкабан.
А потом — в больницу. К Драко.
А если он не захочет меня видеть?
Сначала он оцепенел от страха — а потом вдруг одёрнул себя. Какого чёрта он вообще об этом думает? Разве — это — самое главное? Только бы он поправился…
Он умирает, Поттер…
Застонав от собственного бессилия, Гарри стянул очки и спрятал лицо в ладонях.
Неважно. Он справится. Они — справятся. Надо было отправить запросы в Азкабан. Надо было… Зашипев сквозь зубы, Гарри снова аппарировал.
* * *
Тьма никак не хотела его отпускать, намертво вцепившись в него костлявыми пальцами. Драко отчаянно боролся, изо всех сил пытаясь вырваться. Боль, давящая, изнуряющая, выжигала воздух из лёгких, превращая его в раскалённую лаву, из-за чего каждый вздох становился мучительной пыткой. Пожар, полыхавший в груди, вспыхнул с новой силой, и Драко зашёлся в приступе мучительного кашля, казалось, разрывающего все внутренности. Зато от этой новой боли тьма отступила, и Драко словно вынырнул на поверхность, в полутьму. Ему понадобилось несколько мучительных секунд, чтобы выровнять дыхание и справиться с болью.
А потом он всё вспомнил.
Его квартира, Поттер в дверях, сжимающий палочку Драко, Поттер, прижимающий его к себе, тёмное влажное пятно на бордовом шёлке… Воздух, который никак не хочет проникать в лёгкие. Рывок аппарации.
О чёрт…
Взгляд загнанно заскользил по стенам. Мунго… Драко помнил склонившегося над ним Забини, жгучее зелье, от которого огнём полыхнули лёгкие — и холодный воздух, хлынувший наконец в его измученное тело. Оказывается, просто дышать — это такое счастье… Интересно, Блейз вчера дежурил или его кто-то вызвал? В любом случае сейчас за окном было уже светло, значит, если он не дежурил, то уже встал. А если дежурит — значит, ещё и не ложился. Зашарив рукой по тумбочке, Драко нащупал палочку.
— Экспекто Патронум.
Слова еле слышно сорвались с его пересохших, потрескавшихся губ, обожгли огнём сорванное горло, но бледный филин все же соскользнул с конца палочки и завис в воздухе. Драко хотел отправить Блейзу сообщение, но теперь сил уже не было. Надеясь, что друг и так всё поймёт, Драко отпустил патронуса. Филин вздохнул и серебристой тенью выскользнул в коридор прямо сквозь дверь. Цепочка на шее немного перекрутилась, когда Драко укладывался, он потянулся поправить её — и мелькнула мысль, может, позвать его? Просто потому что, когда он рядом, хотя бы можно отвлечься на разговоры — и тогда становится не так страшно. Мысль попахивала малодушием, и Драко некоторым усилием воли подавил её и отложил палочку обратно на тумбочку.
— Как ты? Проснулся? — дверь открылась внезапно и намного раньше, чем ожидал Драко.
— Вроде лучше, — тихо отозвался он, боясь повышать голос, чтобы не раскашляться снова. Блейз был в больничном халате и выглядел слишком опрятно для человека, который только что проснулся. Видимо, он всё-таки дежурил. Блейз взял стул и сел рядом. Вздохнув, взмахом палочки он призвал стакан с водой и помог Драко напиться.
— Помнишь что-нибудь? — осторожно спросил Забини. Драко только устало хмыкнул.
— К сожалению.
— У тебя вчера спазм бронхов случился, поэтому ты не мог дышать. Я назначил тебе кое-какие зелья, чтобы его снять. Потом подлечим тебя немного, и, думаю, можно будет выписать с условием, что ты будешь периодически приходить на процедуры. Но я хочу, чтобы ты знал. Болезнь распространяется. Я полностью обследовал тебя вчера. Очаг из правого лёгкого перекинулся и на левое.
— Это очень плохо? — спросил Драко и заставил себя посмотреть другу в глаза.
— Это не очень хорошо. Но пока функционируют оба лёгких. В левом очаг небольшой, в правом ситуация хуже, но пока тоже терпимо. Но болезнь прогрессирует, если лёгкие откажут — мы ничего не сможем сделать… Картер в курсе. Ты официально на больничном.
— То есть я всё-таки умираю? — без особой надежды переспросил Драко. Блейз не ответил. В комнате повисла напряжённая тишина.
— Можешь меня ненавидеть, но я всё рассказал Поттеру… — сказал Блейз, прервав повисшую тишину. Драко вздрогнул от звука его голоса. Страх окатил его волной, но удивления не было.
— Ясно.
— У меня не было выбора.
Драко кивнул. То, что Поттер узнает, стало очевидно ещё вчера, когда он переступил порог квартиры… Надо было сразу аппарировать. Надо было поменять охранные… Надо было…
— Ты знаешь, у него вчера день рождения был. Хороший подарок получился…
— Он просил передать, что зайдёт сегодня.
— Я не хочу его видеть, — прошептал Драко.
Я боюсь его увидеть…
Блейз вздохнул.
— Он просил передать, я передал. Пока можешь отдохнуть. Хочешь снотворного?
— Хочу. Такого, чтобы ничего не снилось.
Драко устал. Неимоверно устал. Боль почти сошла на нет, но от слабости тошнило и кружилась голова. И только когда зелье начало действовать, и Драко почувствовал, как проваливается в блаженное небытие, страх немного отступил.
* * *
После бессонной ночи Мунго показалось Гарри гудящим разорённым ульем. Люди в приёмном сновали туда-сюда, громко — или как ему казалось громко — обсуждая свои проблемы. От этого непрекращающегося гула мерзко болела голова, пульсировала в набухших висках кровь. Хотелось заорать, чтобы они все заткнулись, но сил не было.
— Добрый день, мистер Поттер, — приветливо поздоровалась дежурная в регистратуре.
Гарри скользнул взглядом по своему бледному отражению в стекле и внутренне усмехнулся. По его виду вряд ли бы кто-то смог сказать, что день был добрым. Синяки под глазами даже в отражении отливали насыщенным фиолетовым. И в который раз стало обидно: почему обычным людям так легко затеряться в толпе? И никто их не трогает, ни о чём не спрашивает, живут себе… А его всегда узнают. Всегда. И о каком добром дне может идти речь?
— Добрый… — отозвался он всё-таки. — Я к мистеру Малфою.
— Одну секунду. Да, его лечащий колдомедик уже разрешил навещать. Проходите, пожалуйста. Пятый этаж, палата 510.
— Спасибо.
Я помню… — хотел сказать он, но промолчал.
Аппарировав утром домой, Гарри вдруг осознал, что находиться в поместье почти невозможно. Кикимер встретил его в прихожей и тут же завалил вопросами. От внимательного взгляда домовика не укрылось пятно, но объяснять что-то сил уже не было. Выдав что-то вроде того, что Малфой попал в больницу, Гарри попросил кофе и сбежал наверх переодеваться.
Всё вокруг напоминало ему о Малфое.
Спальня, застеленная постель, ванная — на всё это было почти невозможно смотреть, потому что подсознательно он всё время ждал, что вот сейчас войдёт Драко. Или зайдёшь в ванную — а он там. Или в кресле у кровати. Или… Мысленно застонав, Гарри осторожно снял рубашку. Он правда собирался отдать её Кикимеру. Но разложив на кровати, прикоснувшись к засохшему пятну, он вдруг понял, что это невозможно. Нельзя. Как будто это сотрёт всё, что было… Саму память о Драко… Он не хотел ничего забывать… Так что повесил рубашку на вешалку на дверцу шкафа. Потом был прохладный душ и горький кофе на кухне. Сегодня была суббота, наверное, можно было бы написать в Азкабан и в понедельник, вряд ли бы это что-то сильно изменило, но ничего не делать было просто страшно, так что Гарри решительно шагнул в камин и отправился в Аврорат. Вообще он всё ещё ненавидел камины, предпочитая аппарацию или метлу, но по выходным попасть на работу можно было только так. Составление запросов заняло несколько больше времени, чем он ожидал, пришлось даже просить дежурного аврора о помощи, но к обеду Гарри всё же разобрался со всеми делами и, скрепя сердце, отправился в Мунго.
Он не запомнил, как поднимался по лестнице на пятый этаж, как будто вдруг его выдернули из этого мира, из своего тела — а потом он уже держался за дверную ручку, и сердце колотилось где-то у горла от страха и волнения. Солнце заливало палату, придавая помещению какое-то золотистое сияние. Две кровати стояли у стен, одна пустая — а на другой был Малфой.
Он спал — и в этом свете его лицо казалось невозможно красивым: безмятежным и в то же время сильным. Если бы Гарри не знал наверняка — он решил бы, что Забини ему наврал и с Драко всё в порядке. Но тут свет исчез — наверное, солнце зашло за облако — и морок развеялся. На подушке лежала хорошо, если тень прежнего Малфоя. Посеревшее, осунувшееся лицо практически сливалось с белоснежными простынями, рука, лежавшая на одеяле, казалась просто костями, обтянутыми кожей. Как же Гарри столько недель этого не замечал? Ведь они так много времени проводили вместе! Или как раз из-за этого? У кровати стоял стул, и Гарри сел на него, чувствуя, как вместе с усталостью на него наваливается беспроглядная безысходность.
— Зачем ты пришёл?
Тихий голос, почти шёпот, застал его врасплох, и Гарри вскинул голову навстречу ему. Малфой проснулся, и его острые серые глаза пронизывали насквозь.
— Тебе не стоило приходить сюда… — повторил бесцветным голосом самый близкий Гарри человек на свете.
Вот и всё. Вот и поговорили.
Что-то оборвалось внутри, пустота разлилась в груди, так и не произнесённые слова застыли на кончике языка — и Гарри встал и пошёл к двери, потому что говорить что-то сил уже не было. И тут Малфой зашёлся кашлем. Гарри рванул к нему через всю палату, упал на кровать, ладони легли на спину Драко, уткнувшегося лицом в свои колени в попытке остановить приступ, принялись гладить, пытаясь успокоить огонь, сжигавший его изнутри.
— Никуда не уйду, и не гони даже, побереги дыхание. Мы выкарабкаемся, выберемся, справимся — и не с таким справлялись, подумаешь, кашель, вот ты мне веришь? Я верю. Верю, что мы сможем. Ты только успокойся. Сейчас пройдёт. И перестань бояться. Никуда я не денусь, никому тебя не отдам, не отдам — и всё тут!
Он продолжал говорить ровным голосом, с уверенностью, которой не чувствовал, продолжал пытаться успокоить Малфоя, и когда приступ наконец прошёл, Драко отнял ладони от лица и поднял голову, Гарри почувствовал новый приступ ужаса.
Он так и не смог потом понять, что напугало его больше — кровь на губах Малфоя или смерть и бешеная надежда в его глазах.
