___
хичоль буквально влетает в метро. черные волосы торчат во все стороны, а руки замерзли. когда выскакивал, то на психах забыл забрать куртку. сто процентов этот рыжий гандон уже заметил и выкинул в окно, перед этим заметно раскромсав ее, так что возвращаться не было смысла. однако все только и обращали внимание на его внешний вид. конечно, кому хватит ума выйти из дома поздней осенью в одной майке? заняв место, парень начал думать, пытаясь не замечать пристальных взглядов. что не так? он действительно НЕ ЗНАЕТ почему чонсу себя так ведет. у него есть лишь догадки, не факты. в какие-то моменты он чрезвычайно тихий и молчаливый, просто сидит и бессмысленно смотрит в одну точку, забывая поесть. но в основном ведет себя максимально агрессивно и непонятно. порой ему кажется, что чонсу просто запутался или чего-то боится, но не хочет ему рассказывать. словно от этого что-то разрушится, потому и старается оттолкнуть его. оттолкнуть хичоля, за которым бегал столько времени и уповал любым знаком внимания. и в итоге, когда сам ким успел привязаться к нему, тот буквально шлет его на все четыре стороны. — окстись, его уже столько раз видели в компании наркоманов, — данные слова каждый раз режут, словно нож. это именно то, во что он точно не хочет верить. может его поведение и странное, но ведь он не слоняется каждый день в поисках денег и... таблеток с порошком? от этого хичоля передернуло. нет, точно нет. он хорошо знает чонсу, тот бы просто побоялся даже прикоснуться к такому, зная последствия. да и шприцов он боится не меньше, чем хекдже.___
— я скорее начну колоться, чем ты бросишь курить? — чонсу сидит на нагретом асфальте крыши, запрокинув голову и закрыв глаза. весенний теплый ветер растрепал к тому моменту уже блондинистые волосы, так что хичоль только удивлялся, как они еще не лезут ему в рот. — сам же куришь, дурачина, - хичоль лежит на коленях у чонсу и думает о чем-то высоком, когда выдувает облака дыма в безоблачное небо. пак говорит, что бросает курить, но так он говорит уже второй год. теперь он и чонсу — майки оверсайз, руки в пластыре и пираты карибского моря каждую ночь на повторе — старшеклассники, поэтому с ответственностью приходит и дурь. — знаешь, это невозможно объяснить, но мне кажется, что мир медленно меняется. еще вчера я радовался простому дождю, а сегодня я приравняю это к смазливым девочкам и их постам в инстаграме. ничего из прошлого не вызывает у меня чувство чего-то светлого, родного, скорее разочарование и стыд. я чувствую, что что-то упускаю, каждый раз все больше и больше, но ничего не могу с этим поделать. мир вокруг меня скорее походит на торнадо, подхватывая и унося все, что когда-то ассоциировалось у меня со словами счастье. все мои попытки поднять эти моменты с "дна" оборачиваются чем-то мучительно болючим. порой мне кажется, что проще ничего не чувствовать. — ты что там, суициднуться задумал? — пропустив мимо ушей (впрочем, как и всегда) философские речи чонсу и уловив лишь последнюю строчку, сделав из нее максимально тупой вывод, хичоль смотрел на еще более желтое от заходящего солнца лицо пака, надеясь, что тот просто отшутиться, после чего опять уйдет с улыбкой в свои мысли. так и случилось, чонсу рассмеялся, после чего достал из потрепанной сумки маленькую книженцию, окончательно лег на асфальт и замолчал. — что это? — стихи. — с каких пор ты у нас читаешь самурайские хокку? — это есенин, придурок. — ладно, вопрос такой, ты что, русский знаешь? — чонсу лишь фыркнул и больше не сказал не слова. на минуту хичолю даже показалось, что парень обиделся. в его голове мужик катался на медведе с балалайкой и пьяный в доску писал стихи о любви. но, судя по всему, в голове пака этот же мужик пишет что-то очень красивое под шелестящими деревьями в тихом саду. ему никогда не понять душу чонсу.___
чонсу лениво открывает глаза. во рту, откровенно говоря, вкус блевоты, а голова болит, словно ему на голову вчера одели тазик и систематически по нему стучали в течении часов десяти. кстати о времени, сколько он спал? лучи осеннего солнца пробивались сквозь плотные шторы, пытаясь согреть холодную комнату. пака это особо не волновало. хотелось обняться с унитазом, после чего наглотаться обезболивающего. и вот он сидит на кухне, окруженный пустыми стульями. на столе стоит все еще холодная банка колы, но от вида еды его воротит. он не понимает, что с ним происходит. он чувствует, как в его теле сводит каждую мышцу, что отдает невыносимой болью, отчего чонсу вскакивает и начинает ходить по квартире. сидеть невыносимо, лежать невыносимо, ходить невыносимо. парень хватается за дверной косяк, специально с размаху прилаживаясь к дереву, надеясь, что хотя бы голова уймется, но стало только хуже. пак чувствует, что его трясет, что он уже даже не стоит, а лежит на полу скрючившись. телефон в другой комнате, а мысли с каждой секундой все хуже и хуже. — у меня что... ломка?___
— они часто ссорятся. не переживай, не пройдет и месяц, как они опять будут ходить под ручку... эй-эй, убери руки, я же образно сказал! — хекдже уклонялся от рук чонуна, надеясь, что в этот раз они не попадут ему по лбу или по затылку. — да как ты... можешь... так... говорить... — задыхаясь от злости и усталости кряхтел ким, все еще норовя дать ли нехилую оплеуху. как он может говорить о "ходить под ручку", когда хитуки уже несколько месяцев живут как кошка с собакой? — что б ты... сдох... ли хекдже... — остынь, хен, — парень быстро сел рядом с парнем и обнял его за талию, надеясь, что от этого старик успокоится, но получил точно по макушке. потирая голову, ли посмотрел в глаза чонуну и схватил его за тощие запястья, — нет, ну правда. ты же знаешь, что характеры что у одного, что у второго не сахар. чонсу романтик с большей дороги, когда хи реалист. хотя ладно, довести до белого каления могут оба, — последнее он сказал очень тихо, чтобы чонун не услышал. самому ли больше симпатизировал хи, чем чонсу. во-первых, этот угрюмый любитель поэзии пугал его до чертиков, а во-вторых хекдже знал, что чонун был (или все еще) влюблен в пака. поэтому находить втроем в одной комнате было невыносимо. ким всегда странно посматривал в сторону хена и пропускал все мимо ушей, а чонсу не упускал момента, чтобы не упомянуть влюбленность чонуна, отчего последний заметно краснел. он бы дал старшему по морде пару раз за подобное, но факт того, что этот дрыщ мог навалять хичолю, отпугивал. заставлял сидеть и лишь ждать прихода хичоля, ибо тогда рыжий устремлял весь сарказм в сторону хи. — как думаешь, это правда?.. — чонун замялся и опустил взгляд. было видно, что что-то похожее на клубок змей извивалось в его голове. от этого он морщил нос и пытался сделать вид, что интереснее носков его туфель ничего в этом мире нет. — правда что? — что это все из-за кюхена? — чонун поднял голову и посмотрел прямо в глаза хекдже, отчего тот вжался в кожаное кресло. он не понимал, что чувствует чонун в ту секунду. горечь, сожаление, вину? он знал, что кюхен, чонсу и чонун очень хорошо ладили, особенно чонсу и кюхен. два этаких козла в их компании. хекдже до конца считал, что в итоге чонсу выберет не хичоля, а чо, но в итоге культ имени ким хичоля в голове пака победил. — никто не виноват в случившемся? — и как часто ты себя в этом убеждаешь? — от нахлынувших воспоминаний на глазах чонуна появились слезы. еще одно слово, и парень бы разрыдался на глазах у всех. — каждую минуту своей жизни, — хекдже резко встал и пошел в сторону выхода, где висело его пальто, оставив чонуна в неприятных воспоминаниях.