Библиотекарь

      Мысли об оружии повлекли за собой другие: живучесть и крепость брони, работа систем регенерации. И конечно, раннее обнаружение угроз. Но все это требовало проверки и тренировки — я должен был знать, как сработает мой корпус в экстремальной ситуации, но не записываться же для этого в секцию металликато! Инструкторы не идиоты, вдруг заметят неположенное? Выход оставался только один — искать способы тренировки самостоятельно.       Это было рискованно, но я не придумал ничего лучше прогулок в темное время цикла среди старых многоярусных домов своего района. Антенны легко ловили малейший шорох, позволяя избегать крупных компаний, а бродяги, встречавшиеся мне по двое-трое… скажем так, первая встреча была волнительной и удовлетворяющей, хоть и стоила мне порванной накидки и нескольких царапин на броне. Удивительно, как легко оказалось драться, будучи в несколько раз быстрее и крепче противников! Даже то, что их было трое, не сильно мне помешало, и корпус двигался, словно бы сам по себе… я отволок побитых в удобную нишу, и отправился домой с чувством глубокого удовлетворения и мыслью, что эту прогулку стоит повторить.       А пару декад спустя, проходя тем же путем, я уловил донесшийся из ниши тихий стон — явно не стон страсти — и за каким-то шарком заглянул туда. Пусть глаза я себе еще не правил, но все же сумел заметить в густой темноте нечто более светлое. А потом раздался и слабый хрип, отчетливо обозначающий — здесь кто-то есть, и этот кто-то пока живой.       Мной овладела растерянность. Альтруизмом и порывами к помощи всяческой полудохлой живности я никогда не страдал, как некоторые из моих знакомых, собирающие и выхаживающие дикое кибертронское зверье. Я не мучился мыслями о том, что пока я пью энергоновый коктейль, где-то какие-то меха могут умирать с голода. Я… признаться честно, не слишком-то стремился кого-то спасать. Пусть мой план и предполагал помощь низшим и безклассовым… но не прямо же сейчас! Я просто не готов. К тому же, во мне говорила брезгливость — не слишком-то хотелось прикасаться к грязному корпусу, от которого разило энджексом, ржавчиной и трансфлюидом. Должно быть, тут валяется дешевый интер, наверняка — наркоман и почти стопроцентно — больной. Тащить его в свою кварту у меня не было ни желания, ни внятных причин, и более того — опасно. Но… странная неуверенность не давала мне отвернуться и уйти.       Под руку толкнул насмешливый шёпот:       «Боишься, что не справишься?»       Вот только призраки меня ещё на слабо не брали, возмущенно подумал я, мимолетно удивившись четкости внезапно прорезавшегося голоса. Обычно на меня такие подначки не действовали, но не бросать же начатое на полпути? Я осторожно двинулся вперёд, стараясь не шуметь. В последнее время у меня неплохо получалось, не то чтобы совсем бесшумно, но достаточно, чтобы моё появление стало бы неприятным сюрпризом для зазевавшегося. Тем более, для раненого или уже полумертвого.       Лежащий не шевелился. Все так же тяжело и редко вздыхал, изредка подрагивая, и был, кажется, не то в приходе, не то в полуобмороке. Полуприкрытые глаза слабо мерцали, но вряд ли он видел меня. Приблизившись вплотную и преодолев брезгливость, я тронул его за плечо — и это вызвало неожиданный эффект, бродяга шарахнулся в глубину ниши, и там попытался скрутиться комком.       Мне стало смешно.       — Эй, — тихо и мягко позвал я. — Успокойся. Я не буду тебя бить.       От звука голоса бродяга дернулся и сжался еще сильнее. Это обмануло меня — когда я двинулся вперед, шлаков интер развернулся отпущенной пружиной и попытался вцепиться мне в горло — только скорость и то, что я был настороже, позволили мне перехватить чужие руки, а потом, на инстинктах, двинуть ему коленом в живот. И это поставило точку — чужая броня отчетливо хрустнула, и бродяга свалился, как парализованный.       Слегка ошарашенный, я отступил и пихнул лежащего ногой.       — Эй, ты еще жив?       В ответ раздался слабый полустон-полухрип, бродяга попытался приподняться, но руки подломились, и он снова рухнул измочаленным лицом вниз. Что-то в нем было знакомым: перевернув на спину и присмотревшись, я сумел его узнать — по остаткам гравировки на щеке. Он часто околачивался возле моего дома, добывая средства на жизнь воровством или интерботством. Кажется, его звали Стэппер…       И сегодня ему крупно не повезло. Возможно, кстати, что он нарвался здесь на тех парней, которых я отлупил пару декад назад — броня измята, паховая пластина просто оторвана, обнажая испятнанную смазкой и внутренним энергоном протоформу…       Я огляделся, размышляя, что предпринять. Раньше я брезговал подобными контактами, хоть и планировал привлечь к своему плану таких, как этот бродяга. Что ж, похоже, привлечение можно начинать прямо сейчас…       «А удобно, — подумал я мимолетно, осторожно переворачивая бродягу, — что этот тип не носит накидки. Как и многие бесклассовые, впрочем, обходящиеся в лучшем случае поясом с закрепленной сумкой, а в худшем ходившие с удаленной паховой броней».       Тщательный осмотр показал: видимых следов ржавчины на бродяге нет, угрожающих жизни травм тоже, хотя он сильно избит и изнасилован. Спасибо и на том: есть шансы, что хоть заразы мне в кварту не нанесет.       И надо же когда-нибудь решиться. Так почему бы не сейчас?       Как удобно все же иметь усиленный корпус. Я легко сумел поднять на руки меха не сильно меньше себя; тот слабо простонал и затих. Пинок заставил старую дверь сработать без ключ-карты, и я шагнул в темноту — снова отрубили энергию, но так даже лучше — никто не заметит. Хорошо, что на аварийке работал лифт — пришлось бы иначе тащиться пешком на тридцать третий ярус…       Вот и кварта. Аккуратно втащить слабо трепыхающегося меха в тесный коридор, дать команду на закрытие — хорошо, что недавно потратился на автоматические двери… и — в мойку. Сначала в мойку — уложить бродягу в ванну с дезинфицирующим раствором. Заодно он очистит раны, хотя, поврежденный клапан наверняка будет ужасно болеть, но это не так уж страшно, как могло бы быть. Регенерирующий состав поможет, а потом уже можно будет и сканирование провести. Так надежнее.              Сканер показал — повезло. Глубокое сканирование не выявило никакой заразы. Даже удивительно, учитывая, как долго он жил на улице — я подозревал, что едва ли не со спаркариума. Видимо, он следил за собой, или же просто был везучим и крепким — то и другое неплохо… конечно, это не уберегло его от повышенной изношенности корпуса и сильного, накапливающегося долгие ворны, истощения. Системы саморемонта едва работали из-за отсутствия ресурсов — истощенный корпус, похоже, начинал буквально съедать сам себя, изымая необходимые для работы внутренних систем элементы из внешней брони — продляя жизнь, но взяв в уплату прочность и силу корпуса. Мой удар, далеко не самый сильный, оставил в пластинках на животе множество мелких трещин. Надо будет их гелем залить…       К моему удивлению, заботиться о бродяге оказалось не так уж сложно. Я испытывал приятное чувство удовлетворения, видя, как сходит грязь, как улетучивается неприятный запах. Я осторожно переворачивал бессознательного «пациента», радуясь своей силе и тому, что тот не сопротивляется — только раз задергался, слабо скуля, когда струя горячей воды из шланга ударила в истерзанный клапан. Но с каждым бриймом работы из-под слоя грязи ярче проступали естественные цвета брони, пусть и потускневшие. Много ссадин, много царапин и трещин…       Когда жидкость в ванне стала наконец прозрачной, я отключил подачу и включил сушку, устроив пациента под потоком тёплого воздуха. А сам отправился готовить платформу. Не хотелось мне класть бродягу там, где сам подзаряжаюсь, но…       В этой кварте я жил давно, и хорошо над ней поработал, перестроив внутренние отсеки. Лаборатория, кладовка, гостевая, переделанная для тренировок и работы за терминалом. В ней же была и убирающаяся в стену платформа, моя личная, удобная и мягкая. Ещё одна была в лаборатории — операционная платформа. Лаборатория — тайна, а бродяга отмыт дочиста и продезинфицирован…       Кажется, пришла пора для нового апгрейда. На этот раз — не детали, а нечто более глубокое, и возможно, более важное… то, над чем я работал много ворн, проводя гораздо больше расчетов, чем нужно для установки антенн и усиления сервоприводов… то, для чего мне не нужны были ремонтная платформа и медицинский дрон…       Достаточно просто отдать команду.       Настройки брезгливости ставят еще в спаркариуме, чтобы спарки не лезли в грязь. После, если у спарка все сложится хорошо, и жизнь его будет более-менее благополучна, настойки развиваются или сбрасываются, если спарку не везет… вот, как этому меха. Готов поклясться, ему не впервой было ночевать в стенной нише, в грязи и мусоре. Брезгливость на улице — недопустимая роскошь. Я же, скорее, бродил бы всю ночь, но не лег в грязь — привычка, прошитая в код… и перепрошивку обычно осуществляют опытные мнемохирурги. Я заинтересовался этим еще в спаркариуме, задолго до того, как наметил первые пункты моего плана. Задолго даже до того, как оформились мысли, породившие этот план… тайна манила, но класс, поставленный мне, не дал бы стать медиком-мнемохирургом. У меня был выбор между полицией, ОСН (отряды специального назначения, читай — каратели…) и обслуживающим классом, типа всяких подавальщиков-сортировщиков. У меня было большое искушение пойти по легкому пути полицейского — Устав есть воля Юникрона, и сенат есть голос Его, лишь выполняй инструкции, и карьера пойдет сама… но как раз тогда объявили тесты для желающих работать в Великом Архиве, который перестаивали для расширения. Я постарался и прошел — и пусть теперь у меня нет той силы, что могла бы быть, стань я офицером на страже Закона, я не считаю, что проиграл. Я развиваюсь и учусь — тогда, как в полиции я бы просто деградировал.       Нужда — лучший учитель.       Перед тем, как отдать команду своему процессору — команду, давно просчитанную и продуманную — я тихо вздыхаю, оглядывая кварту, которая несколько кликов спустя перестанет быть только «моей». Когда здесь поселится бродяга, моя жизнь изменится — не только потому, что придется вдвоем жить в месте, предназначенном для одного. Изменится мое восприятие… но как? Я не могу сказать точно…       Но я планировал это давно. И я отдаю команду.       Перепрошивка изнутри похожа на… ни на что она не похожа. Просто я спокойно поднимаю бродягу на руки, и несу на платформу, любуясь точеными чертами запрокинутого лица. И думаю о том, что моя жизнь похожа на падение — один шаг, и все ниже и ниже, и остановиться уже нельзя.       Интересно только — когда я сделал этот шаг? Иногда мне кажется, что так было всегда, с самого зажжения.       «Лишь шагнув в пропасть, можно научиться летать» — так нашептали призраки мне на аудиосенсор. Даже если мне суждено разбиться, я хочу быть уверенным, что сделал всё возможное.       Мы звёзды, которым суждено сиять на небосводе, а не прозябать в пыли.