Тёмный огонёк

      Время в застенках лабораторий тянулось ужасно медленно, хотя мне ли жаловаться? Более половины дня я следила за учёными, подслушивая их разговоры. А вы что думали? Я буду забираться в мозги к каждому? Нет, это слишком напряжно и долго, легче узнать, какой человек осведомлён по нужной мне теме, и уже после читать его воспоминания.       За два дня, что нас с Мэтом не трогали, я «скачала», но пока не усваивала знания учёных разных специальностей. К сожалению, я не настолько умела, чтобы щелчком передавать себе чужой опыт и знания. Для подобного мне нужно сначала дождаться, пока человек уснёт, чтобы безболезненно и незаметно скопировать его воспоминания, а потом ещё и правильно «усвоить» это. Воспоминания, если вы не знали, даже связанные с вашими профессиональными умениями, сопряжены с эмоциональной составляющей, потому её, эту составляющую, сначала нужно вычленить, отсеять, только чтобы не словить перенапряжение или, что намного хуже, не сломать себе мозг, загрузив туда часть личности другого человека. Как сказал мне однажды учитель, это крайне неприятно и сложно исправимо самим телепатом, только если ему будут помогать со стороны. Потому я работала осторожно и постепенно.       И зачем мне знания учёных? Вопрос глупый. Здесь собрались светила науки, гении, что не просто так попали под крылышко Крейтона, он бы не взял к себе бездарей, с его-то амбициями. Знания — сила, её я и набирала, шерстя головы обитателей комплекса, за неимением иного занятия в свободное от приёма пищи, сна или подтрунивая над моим «протеже» время.       Учитель говорил, что как-то подкорректировал реальность, но реальный смысл его слов я поняла лишь на четвёртый день своего пребывания в Фонде Жизни. Учёные говорили о симбионте. О красном симбионте. В фильме не было красного симбиота, а значит… Если мироздание и сюжет дали трещину именно в такой детали, это может значить лишь одно — Карнаж. Карнаж, которого подготовили специально для меня.       От одной мысли сердце пропускает удар. Я каждый день слышу крики боли тех, кто не обретёт достойной следующей жизни, тех, кто, возможно, вообще лишился возможности переродиться или уйти к своему богу-покровителю, так как его душа была разорвана и поглощена жутким монстром, а те, кто не был убит в тот же момент, когда симбионт слился с ними, медленно умирали, так как не могли выдержать воздействия чужеродной сущности рядом со своим телом, рядом со своей душой, совершенно неподготовленной к подобному. Я следила за ними, пыталась понять, почему они до сих пор не мертвы, почему держатся, но пришла к неутешительной мысли — инопланетные твари лишь изучали их, пытались понять, приспособиться, чтобы больше не возвращаться вновь в стеклянные капсулы, что были для них многолетней тюрьмой, единственным местом, где они не бояться умереть, но взамен не видят внешний мир, будучи полностью от него отрезанными. Не могу сказать, что в этом смысле я им не сочувствую, но подобное… зверское отношение к чужим жизням, чужим душам мне претит, пусть я и играюсь с жизнями, но никогда не покушаюсь на посмертие, так как знаю, что их ждёт дальше, а тут… Как мне не бояться за себя, скажите?       Липкое чувство страха всё больше пожирало меня с каждой новой мыслью, что всплывала в головах учёных и наблюдателей. Ни один. Ещё ни один из испытуемых не выжил после слияния с новым симбионтом. Тот же, кто не умер сразу, умирал к вечеру того же дня.       Думаю, нужно уделить некоторое внимание тому, как здесь появился красный симбионт. История пошла не тем путём, как предполагалось изначально. Во время одного из экспериментов, когда чёрный симбионт, готова поспорить на голову Метью — это был Веном, неожиданно «разделился», или дал потомство, если хотите. Учёные были крайне воодушевлены, правда, им пришлось в срочном порядке сооружать для него «домик», но их это нисколько не опечалило. Красный, похожий на грязную кровь с вкраплениями симбионт был крайне агрессивен и, в отличие от «отца», был невосприимчив к ультразвуку, зато более восприимчив к огню, что дало докторам некую власть над ним, позволив в некоторой степени управлять его передвижениями и действиями.       Последующие опыты по «выведению» симбионтов не увенчались успехом, а данный случай списан на случайное стечение обстоятельств и странную физиологию пришельцев. Откуда им было знать, вдруг у него просто жизненный цикл к этому моменту пришёл? В общем, инцидент замяли, но неудачи лишь туманили разум некоторым энтузиастам, Дрейку в том числе. В его голове зрела и крепчала мысль попытаться подсадить Карнажа ребёнку. Причём чем здоровее и выносливее — тем лучше. Думаю, не нужно пояснять, кто тут самый здоровый и сильный ребёнок? Я могла бы и подстроить показания приборов, банально наложив материальную иллюзию на мониторы или своё тело, чтобы сканеры выдавали нужные значения, всё же я не зря лазила в головы учёных, усваивая их знания. Но делать я это не буду.       Как только в голове всплывает подлая мыслишка смухлевать, перед глазами появляются лица детей, что заперты здесь вместе с остальными, а воображение услужливо рисует их ужасную смерть и покорёженные души, в агонии падающие в Бездну. Даже для меня это слишком. Живя в мире зомбиапокалипсиса, где можно было лишиться жизни в любой момент, а о нормальных условиях существования можно было мечтать, причём не столько из-за зомби… Пояснять, как жилось там детям, думаю, излишне.       Я перестал считать дни, зато стала отсчитывать людей. Сегодня нас не трогали, зато забрали двух человек из соседней комнаты, в которой и было-то трое. Один не вернулся, зато второй рассказал, что их повели на осмотр, а второго оставили «для дальнейшего обследования», якобы нашли что-то и решили полечить парня. Естественно, ни через день, ни через два он не вернулся, зато забрали двух оставшихся, не вернулся никто. — Мэт, слушай меня, — сказала я, подловив момент, когда наша комната была пуста, и кроме нас двоих никого не было. — Помнишь, о чём мы говорили? — Ночью? — тут же напрягся он, чувствуя серьёзность момента. — Да. Слушай меня внимательно. Людей из соседней комнаты уже забрали, настал наш черёд. — Что?! Так они уже начали свои эксперименты? — видно было, что он напуган, да, я не говорила ему о том, что всё началось давно, хотя думала, что он и так догадался, не всё же мне лезть к нему в голову? — Да, давно. Разве не замечал, как пропадали люди? — Ну, они уходили на обследования, хотя я знаю совсем немногих и не очень хорошо запоминаю лица… — Ушли и не вернулись уже двадцать человек, пока мы здесь были. Часть комнат опустела, да только ненадолго. — И что, никто этого не заметил?! — возмущается, хотя сам не понял, что происходит, ну да ладно, всё это время он ходил со мной или сидел в комнате, так что я могу понять, почему это произошло. — Люди же должны были возмутиться тем, что их соседи не возвращаются, разве нет?! — Да, возмутились, но что с этого? Как будто у них есть выбор. Здесь повсюду камеры и прослушка, только комнаты чисты, и то только потому, что охране лень, — кстати, чистая правда, местные блюстители порядка слишком ленивы, чтобы заморачиваться наблюдением за комнатами будущих подопытных, все их личности и замыслы охране никак не помешают, ведь все рано или поздно окажутся на лабораторном столе или в мусоросжигателе, если не повезёт. — Даже если бездомные поднимут бунт, ничего не произойдёт. Слишком много охраны, мы изолированы и зависим от наших «нанимателей». Мы сами отдали свои жизни в их руки. Зачем сокрушаться о том, что сделано? Предлагаю решать проблемы по мере их поступления. Насколько я могу судить, сегодня-завтра кого-то из нас заберут на осмотр, останется ли кто-то на… — холодно продолжила я, недовольно поведя головой, — «обследование», пока не знаю.       В ответ я услышала лишь молчание, потому, повернувшись к парню, с удивлением увидела на его лице совершенно пустое выражение, в голове гулял ветер — сломала парня, ха~, и что делать? — Ау! Мэт! — я пощёлкала у него перед лицом пальцами, одновременно давая мысленный подзатыльник, всё же этот метод намного эффективней, нежели что-либо иное, помогает привести человека в чувство после ступора, проверено на собственном опыте. — Земля вызывает Метью, Метью на связи? — А? — удивлённо посмотрел он на меня, а потом смущённо отодвинулся. — Т-ты близко… — И что? Я ребёнок или кто? Или ты собираешься ко мне приставать? — абсолютно индифферентно поинтересовалась я, не двигаясь с места. — Н-нет конечно! — я побывала у тебя в голове, конечно, я знаю, что ты не будешь, но надо же тебя расшевелить? — Пришёл в себя? Хорошо, тогда слушай. В ближайшие дни нас поведут на осмотр, не знаю, как пойдёт, но что бы ни случилось, когда тебя затащат в сканирующее оборудование — не используй свои силы, понял? — Почему? — Потому что аппаратура с большой долей вероятности засечёт странную мозговую активность, и тогда от «обследования» тебе не отделаться, понял? — Да! — как-то даже поспешно выпалил он. — А ты сама… — но договорить не успел — в комнату вернулась Мария, и я включила свой «пай-девочка» мод. Очень не хотелось её расстраивать, да и успокоить женщину надо. Волнуется она неимоверно, причём больше за меня, чем за себя, так что не будем ломать комедию и рушить уже устоявшийся порядок. Мэт, кстати, на такие мои перемены в поведении первые дни обращал внимание, но потом свыкся, даже подыгрывать стал. Старая леди рада, что даже здесь я нашла себе друзей и не волнуюсь по тем же пустякам, что и взрослые. Ей, конечно же, лучше не знать, кто я на самом деле.       Ночь наступила как-то незаметно, укутывая тёплым покрывалом разумы людей, переволновавшихся за день. Впрочем, спать я пока не собиралась, были дела, что нужно было сделать сегодня, и так откладывала до последнего. — Простите, Мэт, тётя, старик-профессор… — сделав своё тёмное дело, я легла спать, ещё несколько часов прислушиваясь к мерному дыханию моих невольных соседей по комнате, прокручивая в голове все варианты, но решения лучше, чем это, найти не могла. В итоге я забылась тяжёлым сном, в котором видела лишь страдания и смерть, что, однако же, не прибавило настроения по пробуждению.       Проснулась я рано, с крайне паршивым настроением. Что самое интересное, самым сильным источником этого настроения была отнюдь не я. Витающее вокруг уныние, обречённость и общий мрачный настрой сильно били по мозгам, окончательно выводя меня из сна.       Не вылезая из тёплой и уютной кроватки, что хоть как-то смягчала неприятное утро, я отстранилась от ощущений материального тела, сосредоточившись на эмоциях, что витали вокруг. Вокруг витал непередаваемый коктейль, какой не часто встретишь в современном мире, разве что перед экзаменами, и то там не такая обширная палитра ощущений. Если школьники чувствуют лишь обречённость, страх и уныние, может быть, ещё возбуждение и веселье, но на общем фоне они меркнут, здесь же примешиваются отвращение, муки совести, раздражение, ненависть, гнев, испуг, растерянность, непонимание, опустошение, апатия, вина, шок… Всё не перечислить. Люди переживали некую трагедию, она полностью заняла их сознание, так что мне было даже немного сложно понять, откуда всё это идёт. Потому, выбрав один из самых сильным источников вины и отвращения, я не прогадала.       Один из учёных сейчас заливал в себя разбавленный этиловый спирт и подарочный коньяк из запасов друга, с которым, собственно, и зависал в своём кабинете. В помещении царило гробовое молчание, хотя мужчины выпили уже прилично спиртного, змея, сдавливающая их горло, не исчезла. Лезть в голову учёного было неприятно, так как его сознание уже было изрядно затуманено выпитым, что, пусть и помогло проникнуть к нему в голову, но несколько затрудняло поиск нужного, потому я решила пойти лёгким путём — немного надавила здесь, немного расшатала там, и вуаля! Мужчине стало просто невыносимо держать слова внутри, а его собутыльник так удачно попался под руку… — Питер, вот что за жизнь такая, а? — Это ты к чему, Рик? — «не понял» его упомянутый, прижимая полупустую бутылку к щеке, что адски горела и чесалась, всё же у него была аллергия на цитрусовые, а в кабинете, кроме лимонов, из закуски были только столетние сухарики. С помидорами. От которых его будет потом дико тошнить, так что выбирать не приходилось. — Да всё к тому же, Пит. Этот чёртов Карлтон Дрейк… Какого чёрта! — взорвался он, вскакивая со своего места, едва не лишая стола сервировки. — Как он посмел?! О чём он вообще думал?! — Успокойся, мне это нравится не больше твоего! Но что ты предлагаешь? — Ну не пускать же детей под нож?! — тяжело опустился он на своё кресло, наливая в опустошённую кружку. — Ну, не факт, что прямо-таки под нож… — А ты, значит, считаешь, что после подселения симбионта они выживут?! Когда все подопытные умирали. Не сразу, так через несколько дней! — И что ты предлагаешь? Дрейк не позволит дать заднюю, он чётко дал понять, что мы и наши семьи у него в заложниках, — и, уже более тихо, — такое ощущение, что если бы он мог справиться со всем сам, работая за персонал всего комплекса, мы бы были ему и не нужны. — Что за чушь, — немного неуверенно возразил он, но не мог в глубине не согласиться со своим другом. — Эх, и что теперь делать? Завтра… — Завтра, — припечатал тот, впечатав несчастный стакан в стол, расплескав недопитый алкоголь. — Мы поведём на обследование первых двух детей. Возьмём того, кто будет самым выносливым и устойчивым морально. Если не получится с ним, другие и подавно не смогут. Сам ведь должен помнить о результатах исследований. — Да помню я, помню, только… Только в детях всё же есть смысл, — задумчиво-отрешённо продолжил он, прокручивая в голове образы одного ребёнка за другим, вот мелькнула я, при чём, что неудивительно, я показалась ему самым подходящим вариантом. Не психую, веду себя тихо, спокойно воспринимаю обстановку, выгляжу пусть и немного худощаво, но значительно здоровее, нежели кто-либо из местных бездомных. — Тебе что, моча в голову ударила?! — Наверное, но я не то хотел сказать, — немного стушевался он на взбешенный возглас собеседника. — У меня самого две дочери, если не помнишь. Если бы не Карлтон… Впрочем, я не к тому. Помнишь, что он сказал? — расфокусированный взгляд попытался скользнуть по собеседнику, но потерянно соскользнул на стену. — Экспериментировать будут с тем симбионтом. — Пока никто не смог нормально войти с ним в контакт, думаешь, что ребёнок будет на такое способен?! — Ну, если учитывать, что этому образцу от силы пара недель… Возможно, что он просто не сможет слиться со «взрослым», как думаешь? — Безумие. — пробурчал в бутылку Питер, закусывая ненавистным лимоном. — Я не хочу об этом говорить дальше. Если не собираешься дальше пить, то я пошёл. — Ха-а~, думаю, ты прав, пойду-ка я спать, всё же мне проводить обследование, нужно быть в форме. — Никто не осудит тебя, даже если ты придёшь вдрабадан, думаю, они поймут. — И всё равно, — упрямо настоял он, отставляя стакан. — Хорошо, тогда до завтра, а это я, пожалуй, заберу с собой, — бутылка, к которой мужчина временами прикладывался, была вновь приложена к щеке, пусть стенки сосуда уже нагрелись, это его морально успокаивало. — До завтра. — Ага, завтра… — и их совершенно не волновало, что завтра, по сути, уже наступило, просто они его пропили.       Кабинет опустел, лишь беспорядок на столе говорил о том, что здесь кто-то был. Я уже покинула голову учёного и сознанием «пребывала» в кабинете, по ощущениям зависнув где-то над потолком, переваривая всё, что узнала. Не считая разговора, удалось выудить, на каких приборах меня собираются обследовать, где и когда. Слияние собираются провести через день, как только убедятся во всём и будут готовы результаты всех анализов. Помимо прочего, удалось узнать, что будет с Мэтью. Его завтра утром заберут вместе со мной, но назад он уже не вернётся…       Вернувшись в тело, сверилась с часами и подивилась такому раннему (или всё же позднему?) застолью. Если сейчас всего четыре утра, а они ТОЛЬКО разошлись, значит, «осчастливили» их вчера вечером или, скорее, глубоко ночью? В хронологию я не очень вдавалась, когда искала информацию, а зря. Мой просчёт, больше таких глупостей лучше не делать, а то можно как-нибудь и влететь от такого. Так, подводя итоги… У меня есть день на то, чтобы скрыть все странности своего организма, а также… попрощаться с Метом. — Хорошо день начался, нечего сказать, — тихо сказала я, зарываясь в подушку, до утра можно поспать, по крайней мере до того, как проснётся парень, а там уже по ситуации…       Мет проснулся спустя три часа, до прихода персонала, что должен забрать его, осталось от силы полчаса, ну и соня. — Мет, — я тихо позвала его, перебравшись к нему на кровать, так как в комнате помимо нас ещё была старая леди, что продолжала спать. — Не спишь? — Нет, а что? — только-только разлепивший глаза парень с непониманием уставился на меня, подбирая под себя ноги, чтобы мне было удобней. — Помнишь, о чём мы говорили? — Когда? — Ох, ладно, перейду сразу к сути, коли ты ещё не проснулся, — устало пробормотала я, но после серьёзно продолжила, чем сразу же напрягла юношу. — Сегодня тебя забирают. — Что?! — аж подпрыгнул в постели он, едва не разбудив Марию, пришлось даже самолично её усыпить, укрепив ментальным воздействием сон, чтобы точно не проснулась во время нашего разговора. — Но ты же сказала, что только осмотр! — уже тише, но не снижая накала эмоций, продолжил он. — Да, но сегодня учёным дали вожжами под хвост, так что комплекс жужжит как разворошенный улей. Надеюсь, ты помнишь, о чём мы с тобой говорили и не сделаешь глупостей. — хотелось сказать что-то ободряющее, но понимала, что не смогу придумать чего-то не фальшивого, отголоски смертей разумных гуляли по зданию, отравляя настроение не только мне, но и особо чувствительным людям, как подопытных, так и персонала. — И… удачи, — всё же выдавила я из себя, отвернувшись, уже начиная движение к своей кровати, как меня поймали за локоть и, мягко притянув, прижали к груди, поглаживая голову, будто успокаивая. — Я знаю, что ты не эмоциональный ребёнок, ты намного сильнее меня, во многих смыслах, но… Я волнуюсь за тебя, — я же молчала, обдумывая его слова, не собираясь прекращать внезапную ласку. — Понимаю, что это глупо, сопливо и всё такое, но… Удачи и тебе, Крис. — Ты понимаешь, что умрёшь? — так и не пошевелившись, с холодным спокойствием спросила я, хотя внутри что-то всё же шевельнулось. — Да. Я не такой глупый, как кажусь. Тем более, что не заметить такие сильные вспышки эмоций затухающих сознаний, охваченных агонией, было довольно сложно, — он остановился, уставившись в пустоту, будто к чему-то прислушиваясь, впрочем, я так же прислушалась к остаточным возмущениям окружающего фона, что и не думали угасать, сияя с каждой новой жертвой с новой силой. — Ты ведь тоже это чувствуешь? Не могу представить, как это всё выглядит для тебя. — Во много раз хуже, — несколько внезапно даже для самой себя заговорила я, будто сбрасывая на него всю ту тяжесть, что лежала на моих плечах с момента нашего появления здесь. — Их души кричат, разрываясь на куски, пока эти монстры пытаются ухватить хоть кусочек от их пламени жизни, — в комнате повисла тишина, в которой звучало лишь три тихих дыхания, да лёгкие поскрипывания новых кроватей. — Это страшно. — Бедняжка, — искренне прошептал Мет, сильнее прижимая меня к себе. — Я и представить не мог… — Сегодня тебя постигнет та же судьба, что и их, — покривила я душой, чувствуя, что всё внутри сжимается, когда всплывают воспоминания о том, что я сделала. Когда я успела привязаться к этому оболтусу-телепату? Кто бы знал. — Спокойно, всё хорошо. Я здесь, с тобой. — Сегодня. — Да, но давай посидим так ещё немного. — Всего полчаса… — Да, всего полчаса, — легко согласился он, мягко расчёсывая мои волосы рукой. Это было удивительно уютно и странно грустно. Не помню, чтобы кто-то сидел со мной вот так вот, успокаивая, будто настоящего ребёнка. Раньше так делала я, когда моя подруга или кто-то из мелкотни начинал плакать или не мог успокоиться из-за страха или ещё по какой причине. В мире, что разваливается на кусочки не особо важна причина, так как этих самых причин чёртово море. Они доверчиво прижимались ко мне, рыдали или тихо сидели в полнейшей апатии, когда уже нет слёз или же сил их лить. Они были на грани. Мало кто из взрослых бы получил такое обращение, если бы взял и расплакался, мы должны были быть примером для тех, кто младше и слабей. Должны были показать, что впереди всё хорошо, незачем плакать. Даже если твоего отца загрызли зомби, мутировавшие животные или монстры, пришедшие из иного слоя реальности, а мать вскрыла вены, так как не смогла смириться и просто сломалась от всего, что происходит вокруг. Если твоя семья осталась далеко-далеко, а ты совершенно без понятия, что с ними, живы ли они, здоровы ли, ищут ли тебя, думают ли о тебе. Если какой-то придурок-выживший, опьянённый своей силой, подкараулил тебя, пока ты была совершенно беззащитна, и воспользовался тобой, возможно, ещё и пустив по кругу со своими дружками, совершенно не обращая внимания на травмы и крики, на слёзы и кровь. Если ты потерял руку или ногу. Если ты окружён полчищем чудовищ, жаждущих твоей плоти и магии, а подмога прибудет лишь к утру… — Ты плачешь? — с удивление спросил Мет, аккуратно отстраняясь, но я лишь обхватила его своими руками, вжимаясь лицом в грудь. — Ни. Слова, — прошипела я предательски дрогнувшим голосом, вытирая непрошеную влагу о чужую рубашку. — Ха-а~. — как-то даже облегчённо, с пониманием протянул парень, обнимая меня в ответ, я же пыталась не вслушиваться в окружающий мир, стараясь отгородиться его внезапной заботой и сочувствием, которыми окутывал меня парень, что должен был умереть меньше чем через час, от всех ощущений и мира.       Всё время до прихода «санитаров» мы провели на кровати, обнимая друг друга. Я потихоньку успокоилась, а с плеч будто свалился огромный камень, что я несла все эти годы. В опустошённой голове проносились разные мысли на тему всей этой ситуации. Ведь, по сути, мы могли бы сбежать, но ничего бы не изменилось. Мы бы могли, используя мою магию, выбраться отсюда и… ничего. Он бы всё равно умер. Метка погибели. Как давно я не видела чего-то подобного. Учитель, вот за что со мной судьба так? Только встретила кого-то, кто бы относился ко мне не как к бесчувственной машине по сжиганию трупов, а как к уставшему ребёнку, с искренней заботой и участием, как нужно его отнять у меня… — За что со мной так? — утирая вновь выступившие слёзы, прошептала я в промокшую насквозь больничную рубашку. — Что? Ты что-то сказала? — Не… — хотела что-то возразить я, но дверь в комнату внезапно распахнулась, а на пороге показался тот самый доктор, что несколько часом назад нализывался со своим другом. Уж не знаю, как у него так получилось привести себя в порядок за такое короткое время, но о состоявшейся пьянке говорили лишь круги под красными глазами, да призрачный, почти выведенный, запах алкоголя. Впрочем, местная «магия» меня не особо волновала. — Крис, Мет, я же правильно попал? — дружелюбно спросил Фредерик, не включая свет. — Я пришёл забрать вас на осмотр, идёмте. — Давай, встаём, — спокойно, но с заметным в глубине глаз мандражом, сказал Мет, отстраняясь. На это я лишь кивнула, спускаясь со своей стороны под спокойный взгляд учёного, что, на самом деле, был немного растерян этой ситуацией.       Перестав воздействовать на разум Марии, я встала в паре метров от пришедшего, сцепив руки за спиной. Он едва уловимо вздрогнул, взглянул на меня, но быстро взял себя в руки, тут же улыбаясь Метью, что подошёл и взял меня за руку. — Идёмте, мы проведём пару тестов, а потом, по их результатам, отпустим вас обратно. — А если вы найдёте что-то плохое? — невинно поинтересовался парень, выходя вслед за ним, мне ничего не оставалось, как последовать за ними, так как мою руку не отпускали, лишь крепче сжав маленькие пальчики. — Значит вы останетесь в ла… эм, в больнице и мы будем вас лечить, — говорить и соображать ему было ещё немного сложно, видимо, попойка не прошла для него даром.       На выходе из «жилого» отсека нас взяли под конвой два охранника в полном обмундировании, один встал слева, другой справа, но это было скорее для видимости. Куда больной бездомный может сбежать в хорошо оборудованном здании, полном проходов и непонятных дверей? Так что на смурных вояк внимания я не обращала, сжимая руку парня, что беспокоился обо мне больше, чем о себе, даже когда смерть дышала ему в спину, наступая на пятки.       Вели нас непонятными коридорами, но не сказала бы, что очень далеко. Ну да, какой смысл держать материал далеко от места проведения опытов? Лучше уж иметь его под рукой, так и безопасней и практичней. Об внутреннем устройстве Фонда Жизни сказать я могла мало, так как помещения, попадающиеся нам, были больше техническими, рабочими, если хотите, но, в целом, не сильно отличались от какого-нибудь университета-больницы из моего прошлого мира.       Наконец, переход закончился и нас завели в типичное больничное помещение, где охранники оставили нас, встав по двум сторонам от входа. Внутри нас ждал ещё один доктор, мне он был не знаком, хотя выучить за такой короткий срок всех сотрудников Фонда та ещё задачка, если всего лишь ощущаешь их эмоции и сильные мысли, впрочем, мне это было и не нужно. — Наши новые пациенты? — поинтересовался тот у Фредерика, тяжело примостившегося на кушетку недалеко от входа. — Да, Крис и Метью. — Хорошо. Парень за мной, девочку оставляю на тебя, — встав из-за стола, доктор направился к нам, с некоторой задумчивостью разглядывая парня, наши сцепленные руки и мокрое пятно на его рубашке.       Под взглядом мужчины мы разжали руки, я лишь бросила последний взгляд на Мета и, с ничего не выражающим лицом, встала напротив Рика, устало потирающего переносицу. — Идём, девочка, нечего мешать работе других, мы ещё должны тебя осмотреть. — Прощай… Брат. И прости. За то, что я сделала, — мягко коснулась я сознания моего первого за последнее время друга, того, кого хотелось назвать семьёй, даже если это было глупо и так по детски. — Прощай, сестрёнка, — буквально кожей ощутив улыбку парня, смотрящего мне в спину, я прошла в другой кабинет, смежный с этим, за доктором, так и не обернувшись назад.