Я рядом

Вэй Усянь шел на ощупь. На лице он чувствовал сырость. Затхлый воздух залезал под полы ханьфу, проникал под кожу. Усянь снова был в сумеречной зоне, на границе между горним миром и миром падших душ. За тринадцать лет он обошел диюй не один раз, ища хоть какую-нибудь лазейку, хоть маленькую надежду на перерождение, поэтому ему хорошо была знакома черная жижа под ногами и удушающий смрад, оседающий ядом в легких. Он прекрасно знал, где находится, знал, по чему ступает его нога, знал, что отсюда нет выхода. — Вэй Ин. Усянь остановился и прислушался. Зов был тихим, как шорох камыша ранним утром после грозы. В нем слышалась грусть неприкаянного ветра. Зов повторился. — Вэй Ин. На этот раз он был чуть громче. Походил на шелест страниц книги, забытой на скамье в беседке. Тревожный и настойчивый. Усянь не узнавал его, но слушал и не мог сдвинуться с места. Зов проникал в самое сердце, находил там надежду и прокладывал ей путь. — Вэй Ин. Голос стал как будто ближе. В нем проявились торжественность и покой. Он начал вибрировать чистой светлой нотой в голове. Усянь потянулся на звук, отозвался, как лотос отзывается на движение солнца, даже если небо затянуто тучами. Зов проникал в него, вытягивал из души тьму. — Вэй Ин. Голос не приказывал. Не требовал свернуть с пути или следовать за ним. Голос просил и скучал. Голос искал и желал отклика. Словно его хозяин тоже плутал в лабиринтах сумрака в одиночестве и надеялся на встречу. Ноги сами понесли Усяня вперед. Зов тянул, как тянет пойманную рыбу тонкая нервущаяся нить. — Вэй Ин! — раздалось у самого уха, и Усянь вздрогнул. Почувствовал тяжесть и болезненную ломоту во всем теле. Сквозь закрытые веки просвечивало киноварью и золотом. Он вздохнул, и в легкие ворвался живительный запах сандала и красного вина. Но веки были такие тяжелые, что не было сил их приподнять. Усянь лежал без движения, втягивал в себя ароматы, чувствовал рядом заботу и нежность. Но силы не возвращались к нему. Желание жить затерялось где-то в сумеречной зоне. Зачем возвращаться? Ради чего? Все его достижения оговорены, все его изобретения присвоены, все, кого он любил — умерли. Никто не жег для него погребальных денег. — Вэй Ин, — голос снова позвал, разворошил разочарование, разорвал мрачные мысли, наполнил тело силой и показался до боли знакомым. Усянь сделал над собой усилие и вспомнил. Лань Чжань. Его звал Лань Чжань. Он был нужен Лань Чжаню. Веки Усяня задрожали, и он открыл глаза. Первое, что он увидел, были розовые, мягкие, чувственные губы, обкусанные и чуть припухшие. Вэй Усянь поднял руку, очертил большим пальцем соблазнительный контур. Губы затрепетали, как два легких крыла стрекозы. Усянь чуть надавил на них, заставил приоткрыться. И только после этого сказал: — Я рядом.