error

      Здравый рассудок настигает Эдди чертовски поздно, впрочем, как и всегда: сначала наворотить дел — потом разгребать, ругая самого себя. В этот раз примерно такая же ситуация, только вместо самобичеваний и ненависти к себе из прошлого — пугающее удовлетворение и странный ажиотаж. Эдди не понимает сам себя: он буквально час назад похитил человека и теперь не загибается от угрызений совести — это точно ненормально. Веном никак не комментирует произошедшее, в конце концов, его дело — предложить, согласиться — это решение Брока, а отступать уже поздновато. Эдди это тоже прекрасно понимает, но мысли неизменно путаются при одном взгляде на диван, где лежит Дрейк. Он без сознания, потому совершенно спокоен, руки беспорядочно разбросаны вдоль тела, словно бы у тревожно спящего больного, голова наклонена в бок и немного опрокинута назад, дыхание ровное и тихое. Карлтон совсем не похож на самого себя в обычное время, он выглядит изнеможденным и совершенно погасшим, словно обморок после нападения симбиота — это долгожданный отдых. Эдди знает, что эти руки скоро пробудятся и вряд ли не захотят ему навредить, и оттого сильнее хочется продолжения их спокойствия, такого неправильно чарующего бездействия.       Редко кто способен произвести такое впечатление на Эдди, слишком он обрюзг и зачерствел, чтобы улавливать во всяких мелочах красоту, да и работа требовала всегда подмечать больше казусы и несостыковки. Последним человеком, способным очаровать Брока, была Энни. Ее золотистые волосы, ясные глаза, тёплая улыбка, ухоженность, легкость, запах — все эти детали вызывали внутри восхищение, правда, Эдди не знает, осталось ли оно сейчас: слишком давно он не видит никого, кроме собственного отражения, слишком часто игнорирует звонки. Он снова погружается в тот ритм жизни, в котором пребывал в промежутке между разрывом с Энни и встречей с Веномом, и это не то чтобы напрягает. Брок не особо страдает, тем более, что проблем с работой теперь нет, но волнует его совсем другое — чувство тихого восторга возвращают ему руки, что никогда не станут ему принадлежать, никогда не будут его слушаться, руки, что ненавидят его.       Хочется их подчинить. Взгляд невольно бегает по телу на диване, но нигде толком не останавливается, когда Эдди замечает, как чужие веки мелко подрагивают. Это может означать одно — Карлтон очнулся, но выжидает, тайком наблюдая за своим похитителем. Вряд ли дело в страхе, скорее всего, Дрейк до сих пор не понимает мотивации такого поступка, потому предпочитает немного разузнать или хотя бы понять настрой Брока, но тот не собирается давать ему такую возможность. Эдди не хочет ждать и притворяться, что не замечает чужого пробуждения, он осторожно приближается к дивану, попутно приказывая Веному не вмешиваться ни в коем случае — симбиот недовольно ворчит, но не протестует, понимая, что эти разборки чисто человеческие, тут дело вовсе не в силе и физическом преимуществе. Это немного за гранью, но в то же время происходит на неком животном уровне: чем ближе Эдди, тем сильнее напрягается Карлтон, хоть и старается всё ещё отыгрывать спящего, но уже готовится к столкновению. И Брок чувствует это: плавные движения сменяются молниеносными, он за одно мгновение оказывается на расстоянии нескольких сантиметров от Дрейка, перехватывая его руки, тянущиеся, чтобы то ли нанести удар, то ли оттолкнуть так резко оказавшегося рядом Эдди. — Пусти, — буквально шипит от раздражения и собственного положения Карлтон и дергается, но хватка стальная. — Нет.       Глаза Дрейка блестят совсем по-звериному, в них какая-то первородная злость, стынущая в жилах, и это до ужаса прекрасно; Эдди сильнее вцепляется в запястья и наваливается всем телом, образуя абсолютный плен, он снова действует словно в каком-то помешательстве, не осознавая ничего до конца и не отдавая себе отчёт. Мыслей нет — есть только порывы и желания, и Дрейк неясным образом улавливает это безумие и загорается им: он с размаху бьёт лбом в переносицу Броку, и они валятся на пол, единым переплетенным нечто. Расстановка сил совсем иная, чем когда они боролись, оба обладая симбиотами, теперь преимущество явно на стороне Эдди, но он не может недооценивать Дрейка: тот ниже и уже его, но зато превосходно знает человеческое тело, его болевые точки и слабости. Веном это тоже понимает и порывается помочь своему хосту, но получает резкий отказ. На этот раз Эдди собирается одержать победу полностью сам, без чьего-либо вмешательства или помощи, он охвачен азартом, предвкушением боя и сумасшествием во взгляде напротив, чужим тяжелым дыханием, Карлтон — злобой и непониманием.       Они оба окунаются в безумие. Боль разливается по переносице, превращаясь в хриплый вздох, но Эдди не отпускает чужие руки, а лишь крепче впивается в них, царапая кожу ногтями и сильнее раззадоривая Дрейка. Тот будто и ждет этого все время, ищет, куда выплеснуть всю свою скопившуюся ненависть, желает шанса действовать подобно зверю, не играя культурного и сдержанного ученого. Вся животная суть выплескивается наружу: Карлтон изворачивается и собирается ударить коленом в живот, но Брок это предугадывает и блокирует занесённую ногу двумя своими. Контакт такой яркий и явственный, что у Эдди кружится голова, он рычит и вгрызается в оголенный участок между шеей и плечом Дрейка. Комнату пронзает болезненный стон, когда челюсти смыкаются. Карлтон ерзает и дергается, безуспешно изворачивает голову и гнётся в спине, пытаясь улизнуть из хватки Брока, но Эдди не позволяет. Он болезненно стискивает зубы, наслаждаясь тем, как сбивается чужое дыхание и наполняется непроизвольными всхлипами-стонами, полными страдания. Карлтон полностью обездвижен — руки и ноги всё ещё блокированы — и корчится от боли; Эдди жмурится, ощущая металлический привкус на языке, и отстраняется, чтобы перевести дыхание. Жар чужого тела и близость опьяняют.        Веном доволен и шепчет, что может вылезти и сожрать Дрейка полностью, но это не входит в планы Брока. Он наклоняется совсем близко к чужому лицу и улыбается: лоб и виски Дрейка взмокли от напряжения, но глаза всё ещё не выражают испуг, они полны удивления и боли, они сумасшедшие, но никак не устрашенные. Эдди нравится Карлтон таким, настоящим, потерявшим всю свою властность и насмешливость, с растрёпанными волосами и гудящим сердцебиением; Брок переплетает свои пальцы с чужими, превращая хватку в подобие любовного жеста, и касается носа напротив своим. Его так и подмывает сделать что-то ещё более безумное, чем ранее, тем более что Дрейк пока настолько в замешательстве, что никак не реагирует. И потому Брок наклоняется ещё ближе и целует. Он пачкает чужие губы и подбородок кровью, пытается вторгнуться внутрь рта, но Карлтон будто оживает в этот миг, плотно смыкает зубы и отворачивается, уходя от поцелуя. — Ты, блять, безумен, Брок, — цедит, переводит дыхание, но не встречается взглядом с Эдди и не предпринимает попыток высвободиться, — что ты, мать твою, творишь?       Ответа не следует. Эдди перехватывает чужое лицо, крепко цепляясь тремя пальцами за подбородок, и поворачивает обратно к себе, чтобы поцеловать снова, пока в голове всё ещё властвует хаос, потому как, возможно, шанса больше не будет. Дрейк всё ещё не позволяет, он не открывает рта и не двигает ответно губами, хотя увернуться уже не пытается — пальцы держат мертвой хваткой, в такой же находятся руки и ноги Карлтона. Это больше напоминает какое-то молчаливое изнасилование и быстро надоедает, Брок отстраняется и пристально смотрит в глаза напротив, нервно облизывает собственные губы. Только в этот момент Дрейк наконец-то глубоко выдыхает и немного расслабляется, но всё ещё старается избежать зрительного контакта — напрасно, Эдди навязчиво заглядывает прямо в бездну зрачка, словно ищет там объяснение произошедшему, оправдание самому себе. Укус на шее Дрейка кровоточит, несильно, но достаточно неприятно, да и лицо в нижней части всё заляпано кровью вперемешку со слюной, взгляд постепенно гаснет — Дрейк будто бы окончательно поднимает белый флаг и просит смиловаться, но не говорит об этом прямо ни в коем случае — слишком горд. Эдди мог бы вытащить из него мольбы, но решает, что на сегодня достаточно — им теперь стоит нормально (если это возможно) поговорить, потому поднимается сам и помогает ещё не пришедшему в себя Карлтону, усаживая его на диван. — Ничего не понимаю, — едва слышно, будто в трансе, повторяет Дрейк, глядя куда-то в никуда, и даже не пытается привести себя в порядок, настолько он шокирован и озадачен, выведен из состояния равновесия. — А я будто бы всё, — Эдди наконец-то собирается с мыслями и начинает говорить, он стоит у окна и смотрит на улицу, пытаясь хоть немного абстрагироваться и успокоиться, но всё-таки сильно взбудоражен, — ты чудился мне постоянно с тех пор, как вроде умер. Какое-то гребаное помешательство, знаю, но оно лишило меня нормальной жизни. — И ты решил найти меня и отомстить, что ли? Из могилы вырыть? — кажется, Карлтон немного приходит в себя, потому как в голосе звенит привычная издевка. — Браво, Эдди Брок! Ничего не скажешь, хорошее занятие — искать мертвеца, потому что умишко барахлит. — Но ведь ты жив, — перебивает поток колкостей Брок, — живее всех живых, непонятно, какого черта, но это факт. Как ты выжил, скажи? Знал бы ты, сколько ночей я чувствовал себя полным дерьмом, потому что думал, что ты умер по моей вине. Я заслуживаю знать правду, ясно? — Да лучше бы я был мертв! — взрывается Дрейк, он снова полон злости и ненависти, словно обрёл второе дыхание, глаза его лихорадочно блестят, а на скулах играют желваки. — Ты отнял мою жизнь, работу, амбиции, имя. Это та же смерть, только хуже, ведь я обязан существовать и пробиваться, когда вокруг сплошные тернии. И я тебе что-то должен? Нет. — Ты поступил так же, тогда, после интервью, — отвечает Эдди, — превратил мою жизнь в ад, забрал работу, сорвал свадьбу. Чем ты лучше? Чем отличаешься? Я по крайней мере не ставил эксперименты на людях и не создавал монстров. — Симбиоты — не монстры, они позволили бы людям стать на ступень эволюции выше, — упрямо заявляет Дрейк, похоже, его взгляды остались неизменными, даже после потери прошлой жизни, он всё ещё верит в симбиоз и панацею в космосе. — Эти, как ты говоришь, «монстры» лучше нас: один из них подарил тебе силу, другой спас мне жизнь, пусть и непроизвольно. — Вот как, — примерно так, на самом деле, Эдди и думал, но подавать виду не хочет, строит удивление, чтобы подольше обдумать всё, но тут же слышит Венома — он собирается всё же выбраться, слова Карлтона приятны симбиоту, и он обещает обойтись без кровопролития: — Оставайся, человек, — Веном появляется одной только головой из-за плеча Брока и довольно скалится, улавливая в глазах Дрейка невидимое восхищение, — мы выбрали тебя и не причиним вреда. Мы подарим тебе новую жизнь взамен потерянной, разве ты не хочешь находиться рядом с тем, к чему стремился, Карлтон?       Дрейк не находит слов, он наблюдает за симбиотом и очарован им так же, как Эдди — самим Карлтоном. Эта почти взаимность вселяет слабую надежду в Брока: сам он не звучит настолько убедительно и лояльно, он сорвался и допустил драку, затем позволил желаниям выйти наружу и теперь не может перебороть своё эго, но с Веномом всё иначе — он спокоен и решителен, при этом знает всё про своего хоста, и у него есть влияние над Карлтоном — всё же симбиоты никак не оставляют того равнодушным, в отличие от простых смертных. Средства не так важны для Эдди сейчас, он готов воспользоваться завороженностью и мечтами Дрейка, чтобы удержать его рядом и избавиться впоследствии от ночного наваждения. Он ступает ближе, Веном вьётся вслед и наклоняется теснее к Карлтону, заглядывает ему прямо в глаза, чарует, гипнотизирует. Это кажется невозможным, но Дрейк тянет руку и гладит симбиота, практически любовно, с благоговением, так, что сердце Брока пропускает удар, словно дотронулись до него самого. Но и он, и Веном понимают, что это значит — молчаливо-покорное «да».