Была ли эта юная девушка человеческим существом, феей или ангелом, посланным с небес, дабы послать кару на людей, или же дьяволицей?..
Как раз в его вкусе. Признаться честно, Рицка раскрылась с очень интересной стороны. Совсем не праведная и добрая монахиня. Есть в ней что-то от феи и дьяволицы одновременно. Как такое возможно? В голове не укладывается. Но разве мысль о том, чтобы сломать неприступную воительницу не прельщает? Привязать к себе, стать для нее целым миром, чтобы подчинялась лишь тебе одному? Слишком соблазнительная и приторная мысль, от которой в предвкушении хочется облизнуть растянутые губы. — Не пояснишь, что здесь происходит? — наконец, твердо спросила Мито. Смех мгновенно затих, в то время как черные пустые кукольные глаза теперь застыли немигающим взглядом на девушке. Воцарилась тишина, в которой, казалось, можно было услышать, как лопнула тонко натянутая ниточка терпения и без того нетерпеливой и вспыльчивой Мито. Нос ее сморщился, верхняя губа подпрыгнула, глаза прищуренные. О-о, эта решительность, этот взгляд бойца. Когда-то это раздражало Рицку. Хотелось либо размажить голову, стирая это выражение с лица, либо… А ведь Рицка даже забыла об этом. Однако теперь это ее ни капельки не будоражит. Наоборот преобладает спокойствие. Выросла она из того возраста. Или переросла. Она и сама не заметила, как уголок ее губ сам взметнулся вверх, и теперь немного вздернут, как она склонила голову набок, изучающе сузив наполненные интересом лисьи глаза в хитром прищуре. Отчего губы дьявола сами по себе растянулись в уверенной ухмылке, которую, если вовремя не удержать, расплывется в хищный оскал дикого зверя. Хах, подумать только, это она изучает его! Не он ее, а она! Но, к сожалению, их всех. Незаметно не то, чтобы для человеческого взгляда, но и для них это было бы достаточно проблематично, насколько искусен каждый ее жест. Вместо ответа эта лисица с кошачьей грацией, плавно встала с растянутыми в ухмылке губами и горящими глазами, тихо хмыкнула и проплыла на кухню. — Эй, я с кем разговариваю?! — вспылила Мито, воскликнув, шибанув руками по столу. Ноль реакции. Оскалившись, Мито срывается с места. Резкий скрежет деревянных ножек о пол, глухой удар упавшего стула. Она может вытерпеть практически все, но только не игнорирование. Кто любит, когда его держат за дурака? Переполненная твердым намерением выбить из нее хоть что-то, влетела в кухню и замерла, словно на нее выкатили ведро ледяной воды. Весь жар и ярость затлели, как затушенные угли с тихим шипением. Рицка закурила. Электронка, но все же. И это очень дурной знак, раз она без стеснения и зазрения совести открыто и жадно вдыхает дым, в поисках немедленного успокоения и спасения. — Рицка? — осторожно начал Шики с широко раскрывшимися как по щелчку рябиновыми огнями. Мысль, конечно, мелькала, особенно когда она судорожно искала зажигалку и спички перед тем, как исчезнуть. Но он-то думал, что это просто человеческий интерес. Немного перенервничала… — Ты что, куришь? — как у заботливой мамочки вскинулись брови у Мейджа. А как же вред человеческому организму от этой дряни? А как же?.. — О Господи! — театрально воскликнула Рицка, взметнув брови настолько высоко, что сморщился лоб, и приложила руку к сердцу. — Ты демон? И сразу же засмеялась совсем непривычным низким насмешливым голосом. Губы лукаво растянулись, глаза лисьи прикрылись. После чего она с наслаждением делает затяжку и выпускает обильное дымное облако прямо в них. Смеется над ними, зараза. — Нет, ну а что вы ожидали? — приподнимает она брови, выпуская струю дыма на этот раз в сторону. — Что у тебя есть мозги и голова на плечах, — строго и даже разочарованно, как папочка (что сильно позабавило Рицку), отчеканил Рем, сложив руки на груди. — Сама ведь знаешь, девочка, как это вредно для человека. Легкие в угли превращаются, — глаза мгновенно вспыхнули изумрудом. Что, не нравится? Да какая ей, собственно, разница? Чтобы ей кто-то указывал? НИКОГДА! Она не виновата, что Рем и все остальные сами нарисовали неправдоподобный образ чистой женственности и манящей чистоты и слабости. Но, увы, нет. — А ты мне кто, чтобы указывать? — лицо ее мгновенно исказилось брезгливостью. Лоб сморщился, брови пренебрежительно подпрыгнули. — А как ты думаешь, — вдруг прищурилась Рицка, нагло смотря прямо в изумрудное пламя разъяренного подобным неуважением в его сторону. Да он наследник правящей династии! А эта наглая девчонка без страха тыкает ему! — Если я позволила переступить порог своего дома дьяволам, что у меня в голове? И смотрит немигающими почерневшими глазами. Остро. Жгуще. Уничтожающе. Он же — свысока, снисходительно к глупости и яростно. Никто еще с ним никогда так не разговаривал. Не позволял, ибо после оставалась лишь кучка пепла. — Так что не зазнавайся, мальчик, — хмыкнула Рицка, растянув губы. Просто встала и… — Рицка… — уже мягче, уже стылее начала Мито, но Рицка вдруг застыла как и была к ним спиной, даже не шелохнувшись. Единственное, сцепив руки сзади в замок: — Мне надо подумать. Сухо. Строго. Отстраненно. Все, подумала Мито, труба. Как гром среди ясного неба. Рицка на взводе, хотя внешне по ней и не скажешь, но… Она слишком хорошо знает ее повадки. Как-никак вместе не один год рубят в адской мясорубке. Очень плохо. Все очень, ОЧЕНЬ плохо без всякого преувеличения. — Ого, — присвистнул Шики. — Я не понял, — немного глуповато изогнул брови Мейдж, — что это только что было. — Не обижайтесь на нее, — чуть погодя, выдохнул Наруми, — просто Рицка с тем еще характером… — Тут дело не в характере, — вдруг перебивает Шигурэ. — Я тут наткнулась на некоторые газетные статьи. — Если коротко… — продолжила за нее Саюри. Причем совершенно непривычно для себя. Глаза строгие, да и брови слегка нахмуренные. Что-то явно крутится в ее голове. То, чему она либо не верит, либо наоборот не сомневается в этом ни на минуту. И никак не может озвучить, боясь, что окажется права. — Да что там! — рыкнула Мито. — Не тяни кота за яйца! — Вы не заметили, во что был одет то т человек? — спросила Саюри, сцепив руки сзади в замок. — Ботинки черные, лакированные, белая рубашка с черным галстуком, — с ухмылкой начал Урие. Видимо, весело только ему одному. — И длинный черный плащ с каким-то безвкусным острым воротником, который он зачем-то поднял. — А теперь думаем, товарищи, — сухо сказала Шигурэ, впиваясь как будто в глотку одними зелеными глазищами. — Это же… — у Томы мгновенно вытянулось лицо, глаза округлились, что было довольно странно для дьяволов. Что же там должно было ему ударить в темечко, чтобы военный так среагировал? — Это же мафия…***
Когда она, можно так сказать, «возродилась из пепла», Рицка впервые не знает, что делать. Да, она согласилась с Сукуной, вернуть то, что по праву принадлежит ей. Хм, хотя это вызывает ухмылку на ее лице. Но, а что дальше? Что она должна делать? Вернее даже не так. Что она хочет делать? Наверное, впервые у нее не было никаких сильных желаний. Во время Гримуара, за эти четыре месяца она прокручивала в голове столько желаний, столько планов. Теперь, когда ее восстановили в армии и повысили, у нее куча забот, в том числе и бумажной волокиты. В храме уйма дел, Бишамон давно высказывает желание окончательно забрать ее. А когда-то она даже подумывала, хм, смешно до жуткой усмешки, о революции. О своей Империи, правда, немного в ином ключе, нежели вы подумали. Но обо всем по порядку. Можно сказать лишь одно, ей было забавно, для нее это была игра. Лишь способ убить серое время. И она попытался узнать об этом у Сукуны, у Бишамон и даже у Гробовщика. Она почему-то подумала, что кто-то может навести ее хоть на какие-то мысли. Так много мыслей, планов, развилок, однако совершенно не понятно, за что хвататься первым и нужно ли ей это вообще. Сомнение — то еще дерьмо. Однако после их многочисленных разговоров, у Рицки стало куда больше вопросов, чем было изначально. Сукуна сказал, что они не такие уж и разные. Неужели она тоже лишь бесцельно убивает время? Хах, смешно! У нее оно ограничено. Это глупость, полная дурость убивать и без того короткий промежуток. Это кажется таким безрассудным, если не учесть тот факт, что живет-то она слишком долго. Намного дольше, чем можно представить. Когда-то Рицка гонялась за развлечениями. За людьми, за аякаши, за всякой нечестью, подчиняя их себе, убивая. Но только сейчас она задумалась. А зачем? Рицка встряхнула головой. Что за глупость! Она заработала авторитет, силу, обрела мощь, независимость, за что ее, кстати, Курэто мечтает «вздернуть». Но, когда она сейчас задумалась, ей просто лень. Чисто по-человечески лень разгребать все дерьмо. Какая-то апатия и слабость. Как будто из нее вытягивают все силы. Хм, уж больно ей знакомо это ощущение! Чувствует пустоту в груди, подобно бездонной черной дыре… Вот ты и прокололась, карга! Хрен тебе, поняла?! Розовые губы растянулись в широкой ухмылке. Как ей показалось. На самом деле уголки ее губ лишь слегка приподнялись. Рицка уселась поудобнее, свесив одну ножку, выводя незатейливые узоры на воде едва касаясь острым носом сапог. Поза ее такая вальяжная, свободная. Левая нога согнута в колене, на котором покоится ее рука и голова, которая слегка запрокинута, поднимая острое бледное лицо прямо к бархату неба в раскаленных ярких лучах. Черт. Почему не ушла? У нее ведь была такая возможность? Они — лишний балласт. И команда ее. Утянет на дно. Нет, она к ним привязалась, и это факт. Именно поэтому она должна была просто уйти. Глубокий полувздох — полустон срывается с ее губ. Грудная клетка медленно расширяется, поднимается, и также медленно и плавно опускается. Нет. И все же сейчас у нее есть цель, есть задача — восстановить свой титул, авторитет, территории. Пусть она еще и не полностью восстановилась, тело еще ощущается тяжеловатым, еще ее одна часть. Раава. Насколько же она отстранилась, можно даже сказать, ослабела, что на нее пытается навести порчу ничтожная ведьма? — Можно я присоединюсь? — раздается над ней, хотя сама девушка была в нескольких шагах, и она едва поворачивает голову. Рицка молчит, лишь только смотрит на Рокси своими медовыми кошачьими глазами. Смотрит, как уголки ее губ слегка приподняты. Рокси садится слева от нее, с противоположной стороны мостика. Также вальяжно, раскрепощено. Правая нога ее сгибается в колене, где покоится рука. — Я принесла виски, — демонстративно взболтнув бутылку, протягивает она с хитроватым прищуром и подает пластиковый стакан. Молча наливает медово-карамельного вида напиток, поблескивающий в ярко-оранжевых лучах солнца. Потом наливает себе. Подносит к себе, к своим розовым губам. Делает маленький глоток. Рицка же почти полностью осушает стакан. — Красиво, — только и произносит Рокси, наблюдая за увлекательной игрой солнечных бликов на водной глади озера. И полностью расслабляется то ли от виски, то ли от опьяняющей тишины, да так, что уголки ее губ приподняты немного выше, чем обычно. — Я тебя прервала, — чуть более громко говорит Рокси. — О чем задумалась? Рицка делает еще глоток, на этот раз более растянутый. — О жизни, — а голос его такой хриплый, такой глубокий. Затягивается дымом электронки и обильно выпускает, как дракон, запрокинув голову. — На меня, кстати, порчу навести пытаются, — усмехнулась она, лукаво прищурившись. Рокси усмехнулась, затягиваясь своей. — Стареешь, мать, — хихикнул она. А потом добавляет совсем серьезно, и одновременно отстраненно, как будто ей тоже стало скучно. — Так что, ждем сегодня гостей? — Да, — просто ответила Рицка, выдыхая дым. — Рокси, — вдруг после недолгого молчания задумчиво протянула она, — как-то странно, что они сразу не догадались, не находишь? — Поняла, — обидчиво хмыкнула девушка под лукавый прищур Рицки, — ты, наверное, хотела спросить, не сдала ли я тебя? — приподняла она бровь, после чего Рокси расслабленно затянулась и плавно выпустила дым, — нет. Зачем. Хотя мне неприятно от того, что ты до сих пор мне не доверяешь. — Хм, — усмехнулась Рицка, разливая янтарную жидкость по пластиковым стаканам, — доверяй, но проверяй. — А остальных ты не хочешь посвятить в свои планы? — приподняла бровь Рокси. — Зачем? — пожала плечами Рицка. — Сами все узнают. Не хочу их впутывать во все дерьмо, они и сами не захотят, и будут правы. Нечего им путаться под ногами. Однако хватит, не будем об этом. Как твой бизнес? — как ни в чем небывало спросила она, но что Рокси просто пожала плечами с тихой ухмылкой на розовых губах. — Скажем так, не только ты решила взять отпуск на четыре месяца. Я временно поставила одну девчонку проверенную… — Раком? — усмехнулась Рицка, лукаво прищурившись. — Да, она симпатичная, — засмеялась Рокси. — Нет, пока не тянет ни на тех, ни на тех. Впрочем, как и тебя. Так, — бодро воскликнула Рокси, высоко приподнимая стакан, — предлагаю выпить за предстоящие разборки в нашем бизнесе! Выходим из комы и наводим свои порядки! — Отличный тост! — улыбнулась Рицка одним уголком губ. — За решение и, — жутко оскалилась, — устранение всех помех. — За наведения порядка и правосудия! — в ответ жутко засмеялась Рокси, осушив стакан залпом. — Ах вы заразы мелкие! — послышался громкий возглас, на который просто невозможно было не обернуться. Скажу так, картина явно красочная. Мито красная как рак, стоит руки в боки с полотенцем, рядом Саюри с половником и бедный позеленевший Шин, который еле сдерживается от тошноты. — Мы тут суп готовим! — весело прокричала Саюри, заманивая их жестом руки с половником, что выглядело весьма угрожающе. Бедному Шину, кажется, стало еще хуже от упоминания кулинарного шедевра. — Шин, давай тебе мятки нарвем, — усмехается Шики, чуть ли не смеясь в голос. — Так, а ну брысь сюда, шлендры! — завопил Наруми в дикой панике, когда его схватила за руку Шигурэ с явной целью дать и ему продегустировать. — Ты смотри-ка, — неспешно повернувшись к Рокси, протянула Рицка. — А почему шлендры? — и лукаво усмехнулась, едко добавив. — Мужчина, вы откуда вылезли? — А ну брысь сюда! В чем прелесть дружеских посиделок? Беззаботная болтовня, смех, веселье. И самая прекрасная атмосфера. Вот и Рицка погрязла в ней до самого вечера, пока ярко-оранжевые солнечные лучи не скрылись за верхушками елей. Суп действительно оказался дрянным. Но Саюри впервые готовила и даже у Рицки не поднялась рука ее как-то расстроить. Да хоть кому стоило заглянуть в эти большие и чистые глаза и все, ты попал. В тебе взыграет совесть даже если ее у тебя нет. Вот и Рицка попробовав всего ложку этой зелено-бурой смеси, едва смогла проглотить. Горло мгновенно схватило, кашель разрывал легкие, в глазах потемнело настолько, что они расширились до размера шаров. Благополучно отправив Саюри за ее телефоном наверх, Рицка еле удержалась на ногах, но все же сделала шаг назад. Наступила на Рема, шибанув того локтем в солнечное сплетение. Однако стоит отдать дань уважения Рему. Он даже не поморщился, лицо оставалось все тем же покойным и слегка пораженным той отраве, что сварганила эта милая девочка. Быстро встряхнул Рицку, пощелкав пальцами у нее перед глазами. Привел в чувства, постучав по спине. А там уже и шаги со ступенек послышались. С последним щелчком Рицка пришла в себя, быстро реабилитировалась и полезла по шкафам, вкидывая то одну приправу, то другую, подсолив, кинув лавровые листочки. Попробовала. Удовлетворенно кивнула. И с хитрой и лукавой ухмылкой протянула полную ложку Рему. Вы когда-нибудь видели остолбеневшего демона с широко распахнутыми глазами и высоко подпрыгнувшими бровями, который судорожно и боязливо мотает головой в разные стороны? Та еще картина, скажу я вам! Но от смеха разрывает еще больше, когда Рицка, лукаво ухмыльнувшись, хватанула (между прочим, немаленького) демона за шею (со своим ростом метр с кепкой) и, надавив тому на челюсть правильными точечными движениями, раскрыла клыкастую пасть и впихнула ложку под заразительный смех. Рем закашлялся, но точно скажу вам от неожиданности (скорее всего). А Саюри, со счастливой улыбкой впорхнув на кухню, попробовала суп и довольно приложила ладошку к щекам. — А не так плохо как я ожидала. Даже вкусно! — гордо сказала она, пока другие давили дикий смех. — Умница моя, — улыбнулась Рицка, погладив Саюри по пшеничным волосам, как котенка. — Но, — усмехнулась Рицка, обведя комнату взглядом, — одним супом мы все вряд и наедимся. Давайте я что-нибудь приготовлю? — Ммм, — мечтательно протянул Тома, — Рицка готовит шикарно. Такие блюда, что слюнки текут! — Нет уж, мой хороший, — прищурилась Рицка, — мне лень. Так что будете жевать макароны. — Да тут уже хоть что-нибудь, — страдальчески потирая переносицу, прошептал Наруми. Видимо, Шигурэ все-таки довела до конца свое дело. А Рицка смеется. Так задорно, так красиво и непринужденно, что невозможно отвернуться. Даже проскальзывает умиление от одного взгляда на нее. Рем смотрит за ней, наблюдает, подмечая каждое еле уловимое движение. А сам на самом деле выжидает, когда она, наконец, поднимет на него свои чудные глазки. И неожиданно поймал себя на давно шипящей над ухом мысли, которую готов принять… да нет, он уже принял. Он как сумасшедший хочет утонуть в них, захлебнуться в медовой глубине. Действительно ведь ждет и предвкушает этот момент. Странно сказать, но это томительное ожидание ему нравится. Когда у него такое было? Да никогда. Рицка как ребус, как партия сеги, которую хочется разгадать и выиграть. Он давно определился с целью, давно понял, признал, что только эта человеческая девушка его, скажем так, интересует. И понял, хватит бегать. В конце концов, если он чего-то хочет, он это получает. Зачем эти бессмысленные догонялки и ему и ей? Манит ведь, чертовка! Но она оказывается та еще упрямица. Огрызается на него, ерепенится, хотя, наверное, еще не может признать тот факт, что принадлежит ему. Ничего, Рем терпеливый. Даже дикого зверька можно приручить. Она ему нравится. Что еще надо? Но Рицка так и не поднимает на него глаза. Просто встает и проходит мимо к столику, так и не взглянув на него ни единого раза и не проронив ни слова. Голова опущена низко, так, что короткие шоколадные пряди прикрывали бледное лицо. Ни единая мышца, ни единый мускул не дергается. Идет, словно глухая и слепая. То ли специально, то ли нет, медленно открывает дверцу шкафа и вытаскивает дурацкие макароны. Как будто бы его здесь нет. Да, в последнее время после Гримуара они цапались почти все время. Он понял, что она слишком гордая, слишком самолюбивая. Но сколько можно? Зачем попусту тратить время? И он все стоит, скрестив руки на груди и просто наблюдаю за ней, крепко сцепив зубы, и пытаясь удержать на месте хмурые брови, успокоить хмурый лоб. Тело, вместо приятного ожидания, вновь заполнило раздражение и злость. Она должна сама подойти к нему. Всего одно действие, лишь один намек с ее стороны, и он снизойдет. Причем сразу же. Рицка — маленькая девочка по сравнению с ним, поэтому ей простительно. Потом уж он объяснит ей, что и как правильно надо делать. Сначала она будет злиться, кричать, а потом устанет сопротивляться. Ладно, девочка, сделаю первый шаг для тебя в первый и последний раз. — Рицка, — глубокий насыщенный голос прерывает весь смех и разговоры. Рицка замирает, молча разворачивается к нему, вскинув брови, наконец смотря в эти изумрудные глаза. Все замерли, наблюдая за ними. Чувствуется осязаемое напряжение. Особенно, когда Рицка встала в позу, скрестив руки на груди и смотрит, не то чтобы враждебно, но не без этого. Конечно, они все не дураки и тоже заметили, что между этими двумя что-то происходит. Оба эгоисты, гордые и требовательные. Не без короны на голове. Как говорится, нашла коса на камень. Поэтому наблюдать за этим очень интересно, пусть и опасно для жизни. — В последнее время у нас с тобой были, скажем так, некоторые разногласия и недопонимание, — плавно начал Рем с дружелюбной улыбкой, под скептический взгляд своих "товарищей" с Нижнего мира. Аля: «Ну-ну. Давай, попробуй». — Возможно, я был слишком резок и неучтив… — Возможно? — язвительно поморщилась Рицка. — Хорошо, — как бы сдался Рем, расплывшись в плавной улыбке чувственных губ. — Я был не прав и вел себя не сдержано, — каждое его слово было мягким, обманчиво плавным и глубоким, настолько, что не должно остаться сомнений в его искренности, даже если это не так. И за всем этим цирком, что устроил наследник правящей династии, внимательно наблюдал Урие. Рыжие брови совсем немного нахмурены, золотые глаза с вытянутым в нитку зрачком, и спокойно сложенные на груди руки. А сам еле сдерживается от едкого смешка. Интересно, как далеко сможет зайти Рем? А Рицка? Если она поведется на весьма неумелую игру Рема, то он в ней разочаруется. Урие даже нравилось это напряжение между этими двумя. Если во время всей истории с Гримуаром, они более менее уживались, общались и даже прониклись друг другом, в чем Урие, собственно, и не сомневался, то после того, как образ прекрасной феи начал трескаться, Рем тоже начал показывает свою суть. Можно сказать, что это давало Урие абсолютную уверенность в своей победе. Рицка интересна ему, даже манит своей дикостью. Весьма занятный экземпляр для того, кто попробовал все. А то, что устроил Рем, полностью рушит все его планы. До тихого треска сжатых костей. Хотя, все равно, во что бы то ни вылилось, ему будет явно интересно. А это главное. — Поэтому, — продолжает Рем, — предлагаю… как это… — в раздумьях делает плавные круги кистью, — предлагаю мировую. Стоит, улыбается довольно, самоуверенно, но не нагло. Рицка же удивленно ведет бровями. Обескуражил, молодец. Признаться честно, не ожидала от него. — Вот это по-нашему! — воскликнула Мито, под утвердительные кивки Наруми, пока Рем как истинный джентльмен начал разливать в рюмки саке. Причем все продумал. Уважение к ее культуре, значит, непосредственно уважение к самой Рицке. — На брудершафт, — улыбается Рем, протягивая Рицке рюмку. Та смотрит еще недоверчиво, как дикий котенок, которого удосужились покормить добрые люди. И Рицка начинает смеяться. Плавно, размеренно. И улыбается ему снисходительно, без тени злобы и обиды. — Хорошо, на брудершафт, — продолжает посмеиваться она. Что сказать, ей стало приятно, и уважение вылезло к Рему, что смог все-таки признать свои ошибки. Рем подходит к ней близко-близко, почти полностью уничтожая меж ними расстояние. Сам берет ее руку, не разрывая пристального зрительного контакта, глаза в глаза. Сам перекрещивает их локти. И все это настолько близко, что перехватывает дыхание, настолько, что они почти касаются носами, провоцируя друг друга, соблазняя, подстегивая и при этом дера дистанцию. — До дна, — произносит почти шепотом, опаляя своим разгоряченным дыханием кожу щеки. — До дна, — томно, под стать ему произносит Рицка, запрокинув голову и привстав на носочки. И есть в этом что-то такое интимное и личное, почти до бешено бьющегося сердца и раскрасневшихся щек. Намного интимнее и горячее самого развязного поцелуя между страстно влюбленными. Пара глотков, руки расплетаются под ободряющий свист и смех. — Наконец-то! — смеется Тома. — А то мы думали, поубиваете друг друга! Люди выдохнули облегченно, ведь как бы ни храбрились, но животный напускной страх, тонко уловимый, на грани инстинктов все не отпускал ни одного из них. Конечно, когда до мозга доходит, что твой капитан, опасный, между прочим, человек, воюет с дьяволом, а значит, со всей его ордой, сидеть спокойно на пятой точке очень тяжело. Поэтому это перемирие произвело душераздирающий эффект. Когда глава "людского клана" (назовем это так) заключил перемирие в рукопожатии с главой "дьявольского клана", наконец дышать стало спокойнее. Много было слов, возгласов, смешков и чистого смеха. Но ни для Рицки и Рема. Глаза в глаза. Медовые и изумрудные. Жгучий огонь с ледяным обжигающим. Хитрый лисий прищур и приподнятые уголки губ хищника. Ну что, посмотрим, кто из них кролик, а кто охотник. — Не хочу прерывать веселие, — вдруг серьезно процедила Мито, приоткрыв занавеску, — но похоже, у нас гости. И только сейчас Рицка отводит глаза от Рема. Смотри на окно. Губы изогнулись жутким оскалом. Глаза очерствились, потемнели и зажглись опасным блеском. И вдруг говорит серьезно, но с нотками ярой усмешки. — Вы ведь поняли, что происходит, — усмехнулась Рицка, усаживаясь во главе стола. — Боитесь? — хитро прищурилась она с ярым вызовом. — Нисколько, — твердо ответила Саюри. — Хорошо, — довольно ответила Рицка, скрестив руки на груди. Однако пока все занимали свои места (стратегически полезные места по привычке) Рицка, воспользовавшись секундным замешательством, схватила Мейджа за руку. Демон покорно наклонился, выжидающе слушая все, что шепчет ему Рицка. Потом утвердительно кивнул и с улыбкой облокотился о стену, вальяжно сложив руки на груди. Вот только ухмылку у него никогда не получалось сдерживать, как и все то, что у него на уме. Четкий звук торможения сразу нескольких машин. Спешные шаги, тихие голоса. — Добрый вечер, — вместе со скрипом двери гудит голос мужчины. Все в лучших традициях: зализанные короткие черные волосы с редкой проседью, очки темные, которые он дружелюбно убрал в карман черного пиджака, лакированные и явно недешевые туфли. Галстук полосатый в тон пиджака. За ним вошли еще человек шесть и все как на подбор. Это настолько глупо, что пара смешков все же слетели с губ Рицки. — Здравствуй, Сантино, — как можно приветливее улыбается Рицка, делая незатейливый жест рукой, — присаживайся. Уволь от излишнего приветствия. Я ни в коем случае не хочу показаться грубой в отношении традиций твоей страны, но, мне кажется, нечего откладывать дело, по которому ты ко мне приехал в эту глушь. Так что я тебя внимательно слушаю. Речь ее плавная, размеренная и даже величественная, только лукавый прищур дает понять, что что-то не так. Вам, наверное, интересно, кто же этот взрослый мужчина с таким необычным итальянским именем и шестью громилами в черных костюмах и с каменными неприятными лицами, которых еще зовут «мордовороты». Этот мужчина действительно из Италии, давно оставивший свою страну, еще до глобальной катастрофы, и довольно-таки успешно обосновался в этой стране. — Вот за что я тебя уважаю, Рицка, — с ухмылкой ответил мужчина, закуривая сигарету, — что тебе, в отличие от женщин, не нужны пустые разговоры, — а глаза серые сверкают похлеще драгоценностей. — Возможно, я открою тебе секрет, — усмехнулась Рицка, — но большинства женщин не любят, когда им вешают лапшу на уши, — уголки ее губ едва уловимо приподнялись. — Рицка, Боже упаси! — засмеялся мужчина противным гоготом, — Я ни в коем случае не хотел тебя задеть. — А потом оперся локтями о стол, придвинувшись ближе, и противно сощурился так, что морщины крупными волнами скопились вокруг глаз. — И тем более мне не нужда вражда с тобой. — Правда? — прищур стал более хищным. — Хах, конечно! — развел он руки в стороны, демонстрируя свое дружелюбное настроение. — Тогда зачем пришел? — хмыкнула Рицка, изучающе склонив голову набок. — Сегодня у меня был Итачи. Разве, он был не от тебя? — Этот недомерок? — возмущенно нахмурился Сантино. — Обижаешь, Рицка, — опять развел руками в стороны. — Возможно, из Портовой. У них там, знаешь ли, в последнее время все не клеится, — как бы между делом просто сказал он. — Однако, — ухмыльнулся Сантино, что видны неровные зубы, — я могу дать тебе одну очень важную информацию. — Хм, занятно, — оскалилась Рицка, — что тогда ты хочешь от меня? — Самую малость, — хрипит явно в нетерпении. — Но! — громогласно выделил Сантино, — сначала моя услуга тебе. Я же все-таки джентльмен. — И опять неприятный оскал. — На тебя открылась охота, — самодовольно сказал мужчина, внимательно наблюдая серыми глазами. — Кто-то слил твое местонахождение. — А потом лицо его исказилось почти до неузнаваемости. Так меняется лицо у человека в казино во время игры, когда он понимает, что следующий его ход победный. — Ты ведь понимаешь, что это значит? — И что же ты хочешь от меня? — заинтересованно приподнятые уголки губ, плавное змеиное движение головой, что короткие пряди полностью открывают спокойное лицо хищника. Закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки, Рицка кажется полностью расслабленной и непринужденной. — Самую малость, — повторил Сантино, туша окурок в блюдце и закуривая новую сигарету. Он явно не спешит. Размеренно затягивается и выпускает дым в сторону. — Как ты знаешь, в этой стране вести дела достаточно проблематично. Военные, и так далее. Не хочется воевать с правительством, — оскалился Сантино. — И я, конечно, понимаю, кого они на меня натравят в случае чего. — И смотрит так пронзительно, будто бы разделывает Рицку острым кинжалом. — Поэтому я оставил эту херовую идею. — Молодец, — хмыкнула Рицка. — Но. Есть такой чудный город Руанапур… — Город бандитов, убийц, наркотиков и проституток… Да, прекрасное место, где все жестокие шутки — правда. Настолько, что считается нейтральной территорией для людей и вампиров. — Меня не интересуют вурдалаки. Меня интересует жизнь. Здесь и сейчас. Обычная человеческая, а до всякой дряни мне дела нет. Это здесь, в столице нашпиговано военных, при всем моем уважении, — мужчина брезгливо сплюнул на пол. Хорошее уважение, ничего не скажешь. — И что же именно ты хочешь в Руанапуре? — А что еще нужно, кроме как бабло? — воодушевленно воскликнул он. — Я спрашиваю о том, что именно хочешь поставлять, — как само собой разумеющееся спокойно произнесла Рицка. Голова от него начинает болеть, ей Богу! — Хм, давай подумаем, — как бы задумчиво протянул Сантино, поглаживая гладкий подбородок. — Оружие проводить это бессмысленно и опасно даже для меня, ведь сейчас, пока идет война, каждая пушка на счету. Им уже никого не удивишь. Да и полным полно этого добра, все тащат, как тараканы крошки. А вот за удовольствие люди хотят и будут платить. Чтобы отвлечься, забыться и жить так же, как и жили до этого. — Только не разочаровывай меня, Сантино, — хмыкнула Рицка, хотя уже знает, чем все закончится. — Просто наркотики? Фи… — А люди тебе интересны больше? — загоготал Сантино. Ну вот. Как и ожидалось. Скучно. — Людям нужны наркотики, нужны секс и извращения, выпивка. А японочки очень сексуальны. Рынок в них давно нуждается. Столько запросов на них. — Поняла, — спокойно кивает Рицка. — То есть ты хочешь все и сразу. All inclusive? Опасно распыляться, Сантино, — хищно прищуривается Рицка. — Останешься без штанов и с лишней дыркой в голове. Тебя, скорее всего и не пустят туда. Зачем им еще один конкурент? — Хах, с этим проблем не будет, — загоготал он. — Меня уже ждут в Руанапуре. Ты думаешь, я настолько глуп, чтобы рваться без твердой поддержки? Роанапур — солнечный город Свободы, свободы опасной, но притягательной. Здесь царит дух разбойнического братства, а убивают только «статистов» и предателей. — Сантино говорит так уверенно, словно сам действительно верит в это. — Он подкупает отрицанием условностей и правил, цинизмом, непредсказуемостью, драйвом. Он пышет романтикой «Острова сокровищ», — загоготал мужчина. Бедный, бедный Сантино. Нет ни одного полностью свободного человека. Все они оказываются втянуты в закулисные игры различных сил. Государственные организации манипулируют людьми, люди манипулируют друг другом, а надо всеми ними довлеют обстоятельства. Все это окончательно ставит крест на очередном руанапуровском мифе — мифе о братстве джентльменов удачи. Все знакомые ему бандиты Роанапура кажутся Сантино «своими», а пришельцы извне — «чужими», хотя, конечно, и со «своими» нужно было держать ухо востро. «товарищество», «братство» — лишь фикция. Главное — деньги. — Так а что тебе мешает быть сутенером в этой стране? — ухмыльнулась Рицка, специально уколов его аля мафиозную задницу таким низким прозвищем. — Дорогая моя, — спустился до панибратства. — Этим здесь уже занимаются, — и выражение такое снисходительное, что начинает бесить. Ну-ну. — В этой стране просто невозможно заниматься бизнесом. Это гиблый город, — разочарованно покачал головой Сантино. И смотрит так укоризненно. Конечно, ведь здесь, как бы то смешно ни звучало — военная мафия (если можно так выразиться, не вдаваясь в подробности. Но я уверена, каждый понял, о чем ведется речь). Во внешнем мире человеческая жизнь тоже ценится дешево. Рицка уже давно убедилась в этом на собственной шкуре. В конце-конов, она в армии, подполковник теперь. А начальству ничего не стоит послать тебя в горячую точку как пушечное мясо на растерзание. Однако люди вынуждены делать вид, что чужая жизнь — не конфетный фантик, ведь есть законы, есть общественное мнение. Они осуждают жестокость и преступления. Поэтому злу приходится хоть немного маскироваться. Руанапур же честнее со своими жертвами — только-то и всего. Что говорить, если правительство успешно поднимает уровень рождаемости, почти полностью легализовав проституцию? — Руанапур же полностью развязывает мне руки. Хм, действительно. Солнечный город, где каждый день не похож на другой, а твоя жизнь может оборваться в любую минуту. Вот тут-то, в двух шагах от гибели, начинаешь чувствовать себя живым. Но все глубже постигая суть Руанапура, легко разочароваться в нем. Постепенно понимаешь, что свобода, которой ты до этого так упивался, иллюзорна. Роанапур мало чем отличается от Токио, Республики, — от всего мира. Здесь нет законов, но есть множество неписаных правил, нарушение которых карается смертью. Сказал что-то не то кому-то не тому или просто попал под горячую руку — и ты труп. Это Рицка знает не понаслышке. Но там, вне границ Роанапура, где все тщательно скрывается тем же правительством, еще живут люди, которые продолжают верить в добро, честь, справедливость. Есть и множество обывателей, которые не сталкиваются с темной стороной жизни. А знают лишь то, что им положено. То, что крутят с гордостью в СМИ. Все они — вода, разбавляющая едкую кислоту зла. В Руанапуре же совсем нет обывателей, которые «не в курсе». Здесь нет идеалистов: они либо быстро умирают, либо уезжают, обожженные дыханием адского города, либо надламываются под натиском тьмы и безвозвратно меняются. Отсюда вывод: адский город не отпускает своих жертв. Сама Рицка справедливо замечает, что она уже не станет нормальной, даже если сейчас окружить ее любовью и заботой. Слишком поздно, ничего уже не исправишь. Она уже безнадежно отравлены кровью, смертью, злом. На самом деле Руанапур — везде. — Тем более, там правит «Отель Москва» и «Триада». А с Чаном, — хищная ухмылка безумного дикого зверя, — я смогу договориться. — А как же Балалайка? — уголки губ Рицки едва приподнимаются. — Я заплачу тебе куда больше нее! — воскликнул Сантино. — Если ты поможешь мне — я помогу тебе. Одна треть с каждой сделки! Выгодно, не правда ли? Он серьезно? Он ее за дуру совсем держит? — Ты не понимаешь, что Балалайка… — Да что ты все заладила «Балалайка!», «Балалайка!». Что мне может сделать женщина? — загоготал скрипучим смехом Сантино, даже не подозревая, что черные глаза примеряются к его глотке. Ляпнул — надо теперь отдуваться. Либо настолько самоуверен, что мозги отшибло окончательно. — Не в обиду, конечно, но объективно! Что может сделать женщина против мужчины? По природе она рожать должна и ублажать. Вот сука! Рицка тяжело задышала и даже не слушает, что еще извергает из себя это чм… кхм… недомерок. А глаз-то недобро заблестел. Если уж он сейчас совершает фатальную для себя ошибку, что было бы в Руанапуре? Смешно подумать. «Лицо» Роанапура, самые безжалостные убийцы, драчуны, оторвы, грубые матерщинницы и пошлячки — женщины. Те, кому больше подобает роль хрупких, нежных хранительниц домашнего очага и дарительниц жизни, со смаком и вкусом рушат чужие очаги и уничтожают все живое вокруг себя. Хаотическое, стихийное Инь, бушующее в Руанапуре, не уравновешенное спокойствием Ян. Это еще один штрих к портрету Руанапур — царства дисгармонии. Балалайка, Реви, Шеньхуа, Эда, Роберта, Чистильщица Сойер, матушка-настоятельница Иоланда и даже Рицка. Мужчины Руанапура кажутся задиристыми детишками в сравнении с расчетливо безжалостными и агрессивными дамами. И сейчас, когда Рицка смотрит на самодовольного и наивно мечтающего Сантино, она едва может сдерживать дикий смех и снисходительную жалость одновременно. Сожрет его этот город. Если, конечно, его не сожрет раньше Рицка. — Но ты права, — вдруг успокаивается Сантино, явно довольствуясь тем, что смог унизить майора… ох, простите, теперь подполковника Хакуя, — в Руанапуре разойтись тоже не получается. Только если… — Понятно, — хмыкнула Рицка, — то есть ты хочешь, чтобы я расчистила тебе дорогу в Токио для наркотиков и свободной торговли людьми? — Вот за что я тебя уважаю! — загоготал Сантино. — Сразу вникаешь в суть дела без лишних вопросов! В этой стране полно всякого дерьма из лабораторий и эксклюзива, так сказать. — А чего тут вникать и думать? — приподняла бровь она. — Наркотики сейчас это самая прибыльная часть рынка, сильнее чем оружие. Зачем оно, когда можно расслабиться, да? — усмехнулась она, повторяя его слова, но только с язвительной интонацией. Сантино нахмурился, запыхтел и ощерился. — А теперь послушай меня… — глаза ее вмиг почернели, а на губах застыла жуткая ухмылка, — только слушай внимательно, Сантино. Как я поняла, ты не думаешь, что Балалайка и Чан тебя просто уничтожат в Руанапуре. Первая ошибка, — демонстративно загибает пальцы. — Вторая твоя ошибка. Ты же непросто хочешь торговать, а хочешь занять лидирующие позиции, верно? Но у тебя ничего не выйдет, — и смотрит так снисходительно, как будто он сморозил такую чушь, от которой тянет смеяться. — Третья твоя ошибка. Балалайка, непримиримо жестокая ко всем и всему, питает почти материнскую любовь к членам своей маленькой армии, к своим бойцам, с которыми она прошла войну. Она не задумываясь расправляется с чужими, но гибель каждого своего подчиненного воспринимает как личную трагедию. И мстит, страшно мстит убийцам. Так что ты проиграл уже сейчас, когда вчера вечером грохнул ее подчиненного. Это на тебя идет охота, — жутко оскалилась Рицка, но, в отличие от Сантино, не теряя своего самообладания. — Однако, — как бы задумчиво протянула она, — надо сказать, что месть не приносит Балалайке радости. Чувства, которые она испытывает, даже нельзя назвать мрачным удовлетворением. А знаешь, — воодушевилась Рицка, словно вспомнила нечто очень важное, при этом щелкнув пальцами, — что перед адским городом возвышается статуя ослепленного Будды. Христианская церковь именует себя Церковью Насилия, в храме устраивают попойки и перестрелки, священнослужители нарушают все мыслимые заповеди, настоятельница заправляет оборотом наркотиков, а монашка Эда по совместительству агент американских спецслужб в свободное от обеих работ время подрабатывает охотой за людьми и запросто меняет рясу на мини-юбку. Но самое главное, что все это не вызывает ни у кого из обывателей Руанапура ни возмущения, ни удивления. Что ж, каков город, таков бог, таковы и его служители. — Зачем ты мне все это рассказываешь? — загоготал Сантино, поражаясь дурости этой девчонки. Вот дура! Выложить ему как на блюдечке такую информацию! — Я не договорила, — сухо отрезала Рицка, едва нахмурившись. — Самые разные люди вступают в противоборство с Руанапуром. Но победа неизменно остается за городом. Кому-то удается вырваться из лап Руанапура, сбежать обратно в «нормальный» мир. Но город на всех своих гостях оставляет отпечаток. Город бандитов представляет собой модель общества, живущего не по законам, а по «понятиям» — неписаным правилам. «Рука руку моет», «свои люди — сочтемся», «ты мне, я тебе», «человек человеку волк», «деньги решают все», «не создавай мне тут проблем, сучка!» — вот, пожалуй, и весь «кодекс» Руанапура. Из мира, живущего по куче писаных и неписаных правил, из мира строгих социальных отношений, где каждый шаг регламентируется, а человек — лишь винтик в машине общества, он попадает в совершенно иную среду. Руанапур, царство Свободы, где во главу угла ставится Личность. Выживешь ты или нет, зависит исключительно от твоих интеллектуальных способностей, физической силы и умения обращаться с оружием. По крайней мере, таким Руанапур представляется вначале. А дальше Рицка засмеялась. Дико. Жутко. Неприятно вплоть до мурашек под кожей. — А ты — идиот, раз попался! — продолжает бесстыдно заливаться смехом Рицка, запустив тонкие пальчики в волосы. Сантино оскалился и даже зарычал. Брови сведены к переносице, грудная клетка того и гляди разорвет рубашку, оборвав пуговицы так, что видна волосатая грудь. Фу. Отвратительно. — Смотрю, договориться нам не получиться, — резко встав со стула настолько, что его отбросило на метр, процедил Сантино чуть спокойнее, однако сильнее сжимая кулаки до хруста. А тем временем почерневшие жесткие глаза подмечают с озорством, как его шесть амбалов тянуться к внутренним карманам пиджаков. — А ты на что рассчитывал? — ерничает Рицка, сгримасничав, также встав со стула, но плавно, величественно и гордо подняв голову. Спокойно сцепила руки в замок и поворачивается к нему спиной, словно за окном твориться что-то более интересное. — Твой план настолько смешон, как будто его создал маленький ребенок. А как ты думаешь, — уголки губ плавно поползли вверх, — кто создал тот, — специально выделила это слово, — наркотик, за которым ты гоняешься, м? — протянула она. — Вот видишь, ты даже не изучил материал, а строишь из себя великого Итальянского Мафиози. Фу. Позор. — Не хочешь ли сказать, — брезгливо сплюнул Сантино, задыхаясь от собственной пены во рту, — что ты? — и загоготал. Но этот смех совсем отличается от того, что был. Нервный. Театральный. — Ошибка молодости, — просто пожала плечами Рицка. — Так неужели ты думаешь, — голос ее стал низкий-низкий, с хрипотцой, черствый, — что я отдам тебе свою территорию? — Ах ты, сучка! — взревел так громко Сантино, что, казалось, вот-вот лопнут перепонки. — Так это все под тобой, дрянь?! Резкое и привычное движение руки, вытаскивающей пистолет из внутреннего кармана пиджака. Но он не рассчитал: реакция у Рицки была молниеносная. Легкий выпад крепкой руки, тут же схватившей за грудки одного амбала, что стоял позади нее, и перекинула его через голову, разворачиваясь к Сантино с проворством, почти невероятным при ее женской структуре и силе. При этом левая рука все так и оставалась у нее за спиной. Первая пуля попала в спину, прямо между лопаток его же подчиненному. Мгновенная смерть. — Ой-ой, какая жалость, — как бы сожалеюще покачала головой Рицка, — отбрасывая тело в сторону рукой, словно мешок с мусором. — Ну надо же. Зачем же по своим стрелять? — Дрянь! — взревел подобно медведь Сантино, лицо его теперь тоже походит на медвежье. Не дожидаясь, Рицка молниеносно вытащила из внутренних карманов двумя руками пистолеты. Как двурукая, начала точеными движениями стрелять по грузным амбалам. Скрежет. Звон битого стекла. Свист пуль и оглушительные выстрелы. Дверь вышибли люди Сантино. Больше ли, или такое же количество прибавилось. Не суть. Во всей этой неразберихе, суете, Сантино потерял голову и самообладание. А значит, уже проиграл. Холодная голова — вот, что важно. А Сантино — горячий итальянский мужчина слишком вспыльчив, совсем не имеет к этому предрасположенности. Поэтому попусту тратит пули и стреляет в никуда, так и не попав ни разу. Никто из команды не успел взять оружие. Все началось настолько быстро, что их словно оглушило. Просто были в шоке, точно столбняк напал. И если бы не Мейдж, исполнивший просьбу Рицки, если бы он не предупредил, они — к своему позору военных людей — уже валялись бы замертво в луже своей собственной крови. Нет, дело не в том, что они не умеют стрелять или шок их был настолько силен, что не успели собраться. Нет. У них просто не было огнестрела. А с их оружием против вампиров, слишком грузным и размашистым для этой относительно небольшой комнаты было бы просто не развернуться. Да и что лукавить, пуля быстрее, скажем, топора. В исключительных случаях. Поэтому, дружно выполняя приказ «Не мешаться», все заняли самые безопасные места для укрытия. Их гордость правильно забилась куда-то вниз. Что толку махать саблей над головой, если точно знаешь, что тебя убьют. Кому нужно это мнимое геройство? Но Ю или тот мальчишка, которому Гурен устроил проверку в стенах академии «Шико», вероятнее всего, ринулся бы в бой в одних трусах. Вот разница между опытными военными и совсем еще зелеными. А вот теперь судите сами. Пока одни люди перестреливаются, проливая кровь с животным ревом, как дикие псы деля территорию, демоны прикрывают других людей. И вопрос: кто оказался более человечным? Свист пуль, треск, выстрел. Еще и еще. Нескончаемая канонада. Оглушающая. Разрывающая. Запах пота, крови, и гари. Все это возбуждает. Вызывает безумный азарт вплоть до хищно растянутых губ и пульсирующих зрачков. Рицка идет твердо. Шаг — выстрел. Шаг — выстрел. Всего один, но смертельный. С двух рук пистолеты не останавливаются ни на секунду. В момент Рицка присела, оттолкнувшись от пола, правильно сгруппировалась и прыгнула как дикая кошка, так, что клыки выступили из-под растянутых губ. Выстрел. Еще. И еще. Дико. Ненормально. Нечеловечески. Дула пистолетов горят. Пылают огнем. Четкие отточенные движения. Прямо в голову. Еще и еще одну. Падают, как куклы. Забавно. Ловко спрыгнув на пол, Рицка слегка оступилась. Над ухом пролетела пуля, еще бы чуть-чуть и царапнула бы, зараза. — Черт! — ухмыльнулась Рицка, перекатываясь, правильно сгруппировавшись, правой ногой прямо каблуком дробит ножку стола. Хруст. Треск. Стол падает как барьер. Есть время перезарядиться. — Еще один! — слышит истошный мужской вопль и не замечает, как губы растягиваются почти до боли. Кровь бурлит, кипит, чуть ли не выплескивается через глаза, особенно когда слышит сдавленный крик того самого мужчины. Кувырок, устойчивая поза на одном колене слегка сгорбленная спина и вытянутые руки, удерживающие бушующие пистолеты. Тонкая ткань черного плаща обволакивает четко очерченные бугристые мышцы. — Идиоты! — взревел взмыленный Сантино. — С двумя справиться не можете?! Девку завалить! Забавно, хмыкает про себя Рицка, не сбавляя темпов, сколько пафоса и самоуверенности. Она настолько ослабила хватку, что даже такие тараканы как Сантино перестали воспринимать ее в серьез? Хм, непорядок… Жутко изогнутая линия губ. Смотрит вперед на более крупного мужчину. Поначалу две вытянутые руки, но резкое движение, прямая как струна левая рука кидается в сторону. Нажимает на курок. Выстрел. Дикий рев. А похож на жалобный скуль побитой собаки. Сантино падает на пол, хватается за колено с дикой гримасой искаженной болью. А она даже не повернула головы. Стреляла в него, а смотрела и надвигалась на цель впереди, которая тоже падает замертво. Твердые движения. Твердые шаги. Даже уворачиваться особо не приходится. Тут нет изящества, как с катаной или с косой. Нет звука дробящихся костей. Но от этого запал не пропадает. Как в тире. В тир люди ходят пострелять, сбить все мишени ради приза. Так чем же это отличается. А Шинья великолепен как всегда. Сделал все четко по времени. Сильные мускулистые руки: одна опущена, вторая выпрямлена струной и даже не дергается от каждого выстрела. Словно каменный. Спина широка, с очерченными мышцами даже сквозь военный пиджак. Казалось, он даже не моргает. Но в отличие от Рицки лицо его абсолютно спокойное, будто бы вышел за газетой на крыльцо. Вопли. Выстрелы. И вновь оглушительный треск стекла. Секунда. И безликий человек падает, но с дырой сначала вместо одного и через долю секунду без другого глаза. Черные обгоревшие куски плоти, кровавое месиво с поблескивающими костями черепа и густые кровавые подтеки по бледному и покойному лицу. Он даже не успел понять, что произошло. От такого зрелища, кому-то из амбалов стало плохо. Сдержать тошноту было просто невозможно. Всего вывернуло наизнанку. Тишина воцарилась на доли секунды, но казалось, что длится вечно от осмысления… — Роксана-а! — в ужасе завопил тонким голосом полным ужаса и отчаяния мужчина, и сам тут же упал с такой же фирменной отметкой, как знак качества, только наоборот. Дикая усмешка, от которой чуть ли не начало сводить мышцы. Последние выстрелы. Последние смешки. Вот все и закончилось. Сантино пробирает дрожь. Слюна бежит, глаза распахнуты от животного страха перед более опытным и сильным хищником. Весь трясется, даже позабыл о боли. Белки наружу, покрытые красной тонкой паутиной. — Ну, — протягивает Рицка, присаживаясь на корточки перед мужчиной. И усмехается нагло и одновременно со снисходительной нежностью. Обманчивое лукавство. Но и этого ей мало. Ее лицо в наглой близости от его настолько, что почти касаются носами, ощущая жгучее дыхание. Смотрит пристально, внимательно, как будто изучает каждую дернувшуюся от боли мышцу. — Раз уж ты выбрал себе такую жизнь, стоило б ей хоть немного дорожить, — речь ее плавная-плавная, но обжигающая. — Ты ошибся и вот твоя расплата. Разве не так? — Стой! Стой! — судорожно защебетал Сантино. Все еще пытается отползти, но отступать некуда. Он уже в западне. За спиной — стена, впереди — верная смерть. — Я заплачу тебе любые деньги! Будь моим телохранителем! Сколько? Сколько тебе надо? — Сколько? — протянула Рицка, оскорбленно нахмурив брови. А затем засмеялась тихо-тихо. В следующее мгновение под его истошный ор острый каблук вдавливается в щиколотку раненой ноги, раздалбливая кости. — Неужели отказываешься от своих слов, Сантино? Что женщина может мне сделать, — передразнила она его ледяным тоном. Но лицо ее тут же расслабилось и приняло непринужденный вид как при беседе за чашкой чая. — Боюсь, тебе нечего мне предложить. А вот ответить на вопрос ты в состоянии. Если ответишь — я помогу тебе. Шипя с мученическими стонами, Сантино судорожно закивал. Все что угодно, лишь бы прекратились эти мучения! Уголки губ Рицки довольно приподнялись в ухмылке. Вот теперь он готов сотрудничать. — Кто же такой добрый надоумил тебя прийти ко мне, м? — протянула Рицка, заботливо убирая слипшиеся пряди волос со его лба дулом пистолета. — Птица! Большая птица! — начал выкрикивать непонятный бред, из-за которого Рицка даже слегка нахмурилась. — Как ее!.. Горящая птица! Бред. Чистый бред сумасшедшего по соседству с палатой Наполеона. Сколько же "друзья" из Нижнего мира повидали таких в стенах психиатрических больниц или как люди их ласково называют в психушке. Но вместо разочарования, злобы или брезгливости, вполне естественных в данной ситуации ощущений, пара смешков слетело с задорно растянутых губ, как будто ей рассказали забавную историю. Брови весел приподнялись, глаза острые хохотали со всеми искрами. — Тебя нагло обманули, Сантино, — сквозь безудержный смех снисходительно говорит Рицка, чуть ли не стирая слезы с уголков глаз. — Тебя, — приставила дуло пистолета к его ледяному лбу, — отправили ко мне, — указала она на себя, — в качестве развлечения. Всего лишь в роли подстегивающего клоуна. Сантино задрожал как в лихорадке, каждое ее слово раскаленным металлом капает в уши. Холодный липкий пот, слюна, стекающая прямо на белоснежную рубашку, бешеные вылезающие глаза, как будто его душат. — Что ж, — спокойно говорит Рицка, поднимаясь перед ним на ноги. — Ты сказал все, что мне было нужно… Лицо ее кардинально меняется. Плавно растекается. Чувственные губы изгибаются, а глаза — пылают бешеным огнем. Сумасшедшим. Диким. Два белых огонька заблестели в черных кукольных глазах жуткого существа из самых отвратительных кошмаров. — Теперь позволь мне исполнить свою часть сделки. Привет от Балалайки. Легкое движение одного указательного пальца на курок. Выстрел. Липкий, но хлесткий звук разбрызгавшейся крови по стенам. Вот тот, кто возомнил себя великим итальянским мафиози наподобие Дона Корлеоне. Его труп с широко распахнутыми глазами от ужаса, в которых, казалось, застыло лицо его убийцы. Еще горячий, и с дырой во лбу. И не надо говорить, что Рицка его не предупреждала. Не поворачиваясь к своей команде (если, конечно, ее еще можно назвать своей), Рицка буднично разблокировала телефон, набирая нужный номер. Прикладывает к уху и ждет ровно один гудок. Почему не обернулась? Почему не посмотрела в глаза тем, кто считал ее знакомым и даже близким человеком? Малодушие? Страх? Вряд ли. Просто она и так знает, что Мито просто стоит слегка разочарованная (она всегда имела выдержку и хладнокровие, за что и поднялась в военных делах), у Шигурэ даже лицо не поменялось (ведь она знала, точно знала, а если нет, то однозначно догадывалась), Саюри просто прижала ладошки к губам и ее, вероятнее, даже немного потряхивает до выступающих слез от шока (вполне естественная человеческая реакция), однако к своей груди ее, скорее всего, прижимает Тома. Почему именно Тома? Потому что он вырос в месте, наподобие Руанапура. Шин тоже повидал на улицах многое. Наруми… Наруми тихо матерится в углу, закуривая сигарету. А… новоиспеченные друзья из Нижнего мира, с которыми они теперь сотрудничают, скорее всего, заинтересованы и ждут не дождутся, когда можно будет полакомиться ужином. Но она ошиблась только в одном. В том, что Мейдж на самом деле закуривает дрянную сигарету вместе с Наруми. Шики морщится своим мыслям или что у него там в голове. Но Рем и Урие реагируют точно так же, как Рицка предполагала. Только Рем слегка нахмурен, озадачен. Даже Брезгливо прикрывает глаза. Но Урие… Еле уловимая ухмылка застыла на его прекрасном лице. — Рокси, солнышко, — ласково говори Рицка, расплываясь в улыбке, как ни в чем не бывало. — Где ты? — присаживается на корточки и всматривается в холодеющий труп. — Ого, так далеко, — присвистывает она. И долго-долго смотрит неотрывно, плавно меняя наклон головы то в одну сторону, то в другую, словно над чем-то задумалась. — Слушай, — задорно тянет Рицка, поворачиваясь к окну с озорной улыбкой и тряся каким-то пакетом. — Тебе взять парочку? И это все так странно, все так… Неправильно, что ли. Как будто в доме нет никаких трупов, как будто нет пятен и луж крови. — Давай, не затягивай. Жду тебя через двадцать минут, — отвечает, как после будничного разговора с подругой, и прячет телефон в карман плаща. В ее руках появляется весьма необычный нож. Чистого серебряного цвета, с узорчатой ручкой и темно-фиолетовым камешком посередине. Очень необычный нож, красивое произведение кузнечного искусства и мастерства. Она опять немного озадаченно проходится по лицу трупа, будто примеряется. И в одно мгновение меняется в лице. Становится более отстраненной и безразличной. — Отвернитесь, — сухо кидает Рицка девушкам, впиваясь черными глазами. И они отворачиваются. Послушно и без лишних вопросов, потому что поняли, что последует дальше. Противный хлюпающий звук продлился недолго. Тихое шуршание пакета и закрывающийся замок. Мито взглянула всего на доли секунды, но и этого ей хватило на всю жизнь. Она вырезала ему глаза. — Зачем? — тихо спросил Шики с тяжелым вздохом. — От порчи и сглаза мне нужны ваши глазки! — хмыкнула Рицка. Кто-то поморщился, кто-то тихо матерился, закуривая сигарету и выдыхая успокаивающий дым. Но и это еще не все. С непринужденным выражением и даже с приподнятым уголком губ, Рицка вальяжной походкой неспешно вышла на крыльцо, прихватив белую канистру. Размеренно плавно она обильно поливает черные дорогие машины отвратительно воняющей жидкостью, чуть ли не напевая какую-то мелодию. А когда закончила — резким, грубым движением швырнула канистру в салон, вдребезги разбивая стекло автомобиля. Ловким движением черканула по спичечному коробку, зажигая маленький язычок пламени. Искрящиеся в лукавом прищуре глаза будто бы впитывает этот маленький огонек, пытается запомнить или любуется как сумасшедшая. Легкое движение руки, и машины моментально вспыхивают. Языки голодного пламени ярко-оранжевые, почти ядовито нещадно сжирают, поглощают без разбора. искры летят столбом в темнеющее небо прямо к тусклым звездам и тонко-розовой полосе, оставшейся от заката. Треск. Жар. Небольшой взрыв и тихое шипение огня. Высокий огненный столб. И кажется, что еще чуть-чуть и жадное пламя перекинется на дом, на деревья, поглощая все на своем пути. Сжигая этот маленький рай с лица Земли. — Признаться, — прокашлялась Мито, — мы не ожидали такого. — Но после строго и осуждающе прикрикнула на Шинью: — А ты что стоишь? М? — грозно нахмурилась Мито под тихий смешок мужчины. Рицка вытягивает сигарету, прикуривает от полыхающего огня и вальяжно выдыхает дым. — И… — неуверенно начала Саюри, жалобно взмыв брови, — что теперь? — А что теперь? — просто пожала плечами Рицка, затягиваясь. — Теперь вы должны сделать выбор. — Понятно, — сдержано кивнул Шин, скрестив руки на груди. — Выбор, на чьей мы стороне. Курэто или… — не стал он договаривать, на что Рицка ухмыльнулась. — Не поймите меня неправильно, — запрокинув голову, выдохнула струю дыма, — я не хотела впутывать вас во все это дерьмо. — А как ты хотела?! — слегка вспылила Мито, сжимая руки в кулаки. — Ты нас за кого принимаешь, Рицка? Это тебе надо сделать выбор! А что будет, если мы не согласимся? Убьешь нас? — Уже нет, — как само собой разумеющееся просто ответила она. — Теперь не смогу. — Уж спасибо! — нервно взмахнула руками Мито. Глубокий вдох. Выдох. Ей нужно успокоится. Вдалбливает себе эту мысль, но выходит смутно. Но потом нервно цыкает, насупившись подходит к Рицке, принимая у нее предложенную сигарету, и закуривает вместе с ней. Тихий треск костра создает незабываемую атмосферу романтической ночи. Сейчас бы шашлыки пожарить, будь они нормальными людьми. Но жизнь распорядилась иначе. Поэтому вместо дров в мангале горят машины чужаков. — Не надо сейчас ничего говорить, — после недолгого молчания вдруг говорит Рицка. — Я знаю, что скажет каждый из вас, — кивает она на людей, — и вас, — кивает в другую сторону на новоиспеченных "товарищей". — Подумайте. Такое решение просто так не принимается. Готовы ли вы изменить всю свою жизнь? — выжидающе смотрит черными блестящими в отражении огня глазами. Предупреждает их и одновременно предлагает им нечто большее. А затем гордо выпрямляется, выкинув окурок и сцепив сзади руки в замок. — Если нет, то это правильное решение. И действительно. Они устоялись в обществе, получили призвание. Получили высокую должность. Каждый из них так и думал, что будет на службе у государства. Все должно было течь ровно и плавно. Их кидают в горячую точку, они — убивают за звездочку на погонах. Возможно, даже зарплата будет вполне себе неплохая. Даже когда к власти придет Курэто, они все равно уже заработали себе место в определенном кругу. Славу, почет, уважение. Будет чертова стабильность, иллюзия нормальной и спокойной жизни, к которой они, черт возьми!, все так стремятся. Но с другой стороны и у Курэто свои планы. Никогда не поймешь, что у него на уме. И так живешь как на пороховой бочке. В этом весь Курэто. И какая тут стабильность? Конечно, есть небольшой шанс. Или же наоборот шансов никаких… Черт! Все так сложно! В конце концов, они давали присягу! — Но, — уголки ее губ медленно поползли вверх, — если вы скажете «Да», — и голос ее такой завораживающий, такой плавный, как движение ее протянутой руки, — я покажу вам нечто большее. Раскрою ваш потенциал, который скрыт в каждом из вас и покажу, на что вы действительно способны. Выбор за вами…