***
Гудки в трубке сменились механическим голосом: — Алло. — Линн, я приехала. — Мы на собачьей площадке у дома. Ждём. Хазан положила трубку и ускорила шаг. Ей не терпелось забрать Рекса домой, и хоть они не виделись всего несколько дней, казалось, что с момента их разлуки прошла целая вечность. Она восприняла слово «мы» как относящееся к самой Линн и её хвостатому подопечному, но, подойдя ближе к ограде, заметила две человеческие фигуры, кутающиеся в объёмные пуховики. Рекс, вывалив язык и одурев от количества снега вокруг, носился по площадке, изредка подбегая к людям, которые сопровождали его на прогулке. — Хазан! — Линн заметила её и помахала рукой. Пускаться в бега было поздно. Отворив тяжёлую калитку, Хазан оказалась на площадке. Бегавший до этого кругами без остановки щенок мгновенно замер на месте и, приподняв одну лапу, вопросительно завертел мордой. — Малыш, — позвала Хазан, улыбаясь. — Это я. Не узнаёшь? Он, конечно же, узнал. Помчался к ней во весь опор на заплетающихся лапах, широко раскрыв пасть с — именно что — щенячьим восторгом. — Рексик! — Хазан стиснула пса в своих материнских объятиях. — Ты думал, я оставлю тебя одного на праздники? Нет, я здесь, я с тобой. И чмокнула щенка в холодный влажный нос. Рекс от счастья не знал, куда себя деть: то убегал, то возвращался, поскуливая, подпрыгивал, валялся на снегу… — Эпичное воссоединение, — издалека прокомментировала с улыбкой Линн. Хазан потрепала Рекса меж ушей и подошла к парочке в пуховиках: — Привет. — Привет, — ответила Линн, утыкаясь носом в вязаный снуд, намотанный поверх воротника. — Давайте представлю вас друг другу, Хазан — это Штефан, Штефан — это Хазан. Вот и познакомились, отлично. Уловив столь непривычную нервозность в её голосе, Хазан приподняла бровь: уж с больно наигранным безразличием на лице Линн ковыряла ботинком свалявшийся снег. Штефан протянул Хазан руку: — Рад знакомству, — его добродушное веснушчатое лицо растянулось в улыбке. — Наслышан о тебе. — Аналогично, — многозначительно постреливая глазами на подругу, Хазан ответила на рукопожатие и повторила, — аналогично. Штефан хмыкнул и, как показалось, покраснел, отчего его тёмно-рыжие ресницы и брови стали ещё сильней оттеняться розоватой кожей. Подбежавший Рекс очень вовремя отвлёк его внимание, и Штефан с задором и воодушевлением принялся отбирать палку, торчащую из пасти щенка. Хазан обернулась к Линн, бросая на неё демонстративно вопросительные взгляды. — Что? — не выдержала та. — Ты не сказала, что будешь не одна. — Я и сама растерялась, он позвонил внезапно перед самым твоим приходом и сообщил, что стоит под домом… — Как это романтично, — Хазан закатила глаза в почти искреннем умилении. — Прекрати! — прошипела Линн. — Нам просто приходится сейчас много общаться по работе. — И поэтому человек приезжает к тебе посреди белого дня в Рождество? Обсудить работу? — Много ты понимаешь. Энтузиасты — они такие. Штефан, тем временем, наигрался с Рексом и палкой и весь белый, запорошенный налипшими мокрыми снежинками, подошёл к девушкам. — Замечательный пёсель, — поделился он, отряхиваясь точь-в-точь как какой-нибудь спаниель. — Кто-то занимается с ним, Хазан? — Нет, к сожалению, кинолога я себе позволить пока не могу, но мы сами учимся потихоньку. Рекс! — она присвистнула, и щенок мигом оказался у её ног. — Голос! Пёс завозился лапами по сугробу, поёрзал попой и выдал вполне приличное и громкое «ав». — Умница, малыш! — Хазан потрепала его по ушам. — Его братья и сестра уже пристроены: двое мальчиков будут служить в полиции, а девочку наша сотрудница отвезла родителям за город. Щенки все отличные, здоровые, а главное, легко обучаемые. Только вот мамаша их пока живёт в приюте, возрастным собакам сложнее найти дом, как ты понимаешь. — Это здорово! — восхитилась Хазан. — Спасибо за участие, Штефан, от всего сердца. — Да ладно, — засмущался парень. — Линн попросила, я и сделал… Ничего такого. — Так над чем вы сейчас работаете, ребятушки? — Хазан попыталась перевести тему, чтобы окончательно не доканывать стеснительного приятеля коллеги. — О, это очень интересный проект! — мгновенно вспыхнул энтузиазмом Штефан. — Воплотим его как раз в канун Нового года. — Идея пришла нам в голову совершенно случайно, — вмешалась Линн. — Да, случайно, — поддакнул Штефан. — Буквально, пару дней назад, — перебила его Линн. — Ага, пару дней… — Так, стоп! — Хазан, словно заправский дирижёр, взмахнула обеими руками, и гул голосов стих, как по команде. — Теперь говорите по одному. Что же за гениальная идея одновременно пришла вам обоим в голову пару дней назад? — Мы просто встретились в обеденный перерыв, — щёки Штефана вновь покрылись густым румянцем, — и вдруг подумали, что если нам… — …объединить приюты! — выкрикнула Линн. — Что? — опешила Хазан. — Ну да, приюты, — кивнул Штефан. — Всего на один день. Собачки, кошечки и пожилые люди. Знаешь, возможно, они смогли бы помочь друг другу скоротать долгие зимние вечера. А кому-то скрасить последние дни… Нет, больших собак мы не будем туда везти, а вот комнатные породы и всякие дворняги среднего размера… а ещё коты, у нас много отловленных котов, некоторые уже в преклонном возрасте. В общем… — Погодите, погодите! — Хазан переводила непонимающий взгляд со Штефана на Линн и обратно. — Что. Значит. Объединить. Приюты? Да Карла в жизни на такое не пойдёт! — Уже пошла! — триумфально воскликнул Штефан. От удивления глаза Хазан полезли на лоб. — Вы её рогипнолом накачали, что ли? Никогда, в здравом уме и трезвой памяти, она бы не согласилась на то, чем не сможет управлять в одиночку. — Мой шеф обладает невероятным даром убеждения, — рассмеялся Штефан. — Или гипнозом, — встряла Линн. — Как бы там ни было, согласие фрау Берг получено, и в канун Нового года мы воплотим свой проект в жизнь. — Как классно, — протянула Хазан с завистью. — Хотела бы я тоже присоединиться к вам, но куда ещё животных в лагерь беженцев, там и для людей-то места мало… Да и Карла может упереться рогом, скажет «Тебя там только, Чамкыран, не хватало». — Не расстраивайся, Хаззи, — подбодрила её Линн. — В следующем году придумаем что-нибудь и с твоими беженцами. — Ладно, — ответила Хазан и покрутила головой в поисках Рекса, — нам пора, у меня ещё есть планы, и вам мешать не хочется… У неё уставились две пары осуждающих глаз: ярко-голубые и тёмно-серые. — …да шучу я! Было приятно познакомиться, Штефан. Спасибо тебе за помощь с щенками. — Не за что, обращайся ещё, всегда поможем. Линн проводила коллегу до ворот. — Слушай, Ларссон, а он симпатичный, — кивнула Хазан в сторону одиноко торчащей посреди площадки фигуры. — Перестань! Ты и так переборщила с намёками сегодня, и я собираюсь устроить тебе «тёмную». — О-окей, — расхохоталась негодяйка, — но я просто говорю, что вижу, а вижу я запавшего на тебя милого паренька, которого ты, скорей всего, безжалостно динамишь и френдзонишь… — Чамкыран, — грозно прорычала Линн, — ещё одно размышление в подобном ключе, и я начну делать весьма грязные намёки на тебя и твоего горячего соседа! — Кстати, раз уж разговор зашёл про моего горячего соседа… Всё равно узнаешь, так лучше от меня. Вечером у нас свидание. Раздавшийся в ответ писк мало того, что напугал Рекса своим ультразвуком, так ещё и заставил стаю серых ворон сорваться с ветвей ближайшего дерева и взмыть в небо с недовольным карканьем. Хазан вжала голову в плечи, оглядываясь на Штефана, который, как ей показалось, поступил так же. — Ты чего орёшь, ненормальная? — Серьёзно?! — продолжала вопить Линн, с безумным видом вцепившись в рукава куртки Хазан. — О-о! А-а! Это мой подарок на Рождество? — Пусть будет подарок, — проворчала Хазан, с трудом пытаясь скрыть улыбку. — Так что на Новый год я буду ждать ответный. Чтобы не получить леща вместо ответного подарка, она подхватила Рекса на руки и спешно ретировалась с площадки, а вслед ей неслось: «Вот я тебе!», «Чамкыран, ты пожалеешь об этом, клянусь!» и прочие милости. — Пойдём домой, малыш, — Хазан осторожно прижала подрагивающее шерстяное тельце к себе. — Я приготовила тебе небольшой сюрприз, и хоть рождественской ёлки у меня нет, есть самая лучшая в мире сосенка, а под ней кое-что лежит.***
Рекс радостно носился по дому с новым мячиком в зубах. Всем остальным подаркам — пищащей курице, разноцветному канату с узелками на концах и резиновой косточке — тоже была уделена своя порция внимания. В углу гостиной с достоинством разместился мягкий клетчатый лежак с бортиками — Хазан он достался с приличной скидкой, и на сдачу она решила набрать щенку игрушек. — С возвращением, малыш, — Хазан с нежностью погладила Рекса, когда он в очередной раз врезался в её ноги, издав мячиком душераздирающий писк. — Я очень соскучилась. Чувствуя всё нарастающий мандраж в конечностях, она вновь вернулась к тому, чем занималась уже добрых минут сорок: пыталась подобрать себе мало-мальски приемлемый наряд на вечер. И только разложив на кровати все свои чёрные, серые, коричневые и синие шмотки, поняла, что миссия почти провалена. — Ну не пригласит же он меня в ресторан? — с плохо скрываемой паникой в голосе обратилась Хазан к Рексу. — Если хоть немного меня узнал, то должен понимать, насколько не по душе придётся мне эта затея. Правда, Рексик? В ответ пёс легонько прикусил курицу, и та протестующе заверещала своим ярко накрашенным красным клювом. — Он собирался показать мне город, значит, подойдёт прогулочный вариант одежды: вязанные штаны, свитер, куртка… Рекс! Маленький проказник, вцепившись в угол лежанки, вознамерился перетащить её на новое место — поближе к кухне. — Так, молодой человек, давайте проясним ситуацию! Если в моё отсутствие вы разгромите дом, сжуёте диван или устроите любую другую диверсию, я буду вынуждена применить к вам определённые санкции! — её гневную тираду прервал телефонный звонок. — Да! И не надо на меня так смотреть. Рекс затаился на полу с лежанкой в зубах, делая вид, что хозяйка ругается вовсе не на него. С замирающим сердцем Хазан взяла телефон в руки и выдохнула, увидев имя на экране. Ягыз. — Алло, — протянула она в трубку, стараясь избавиться от глупого флиртующего тона, странным образом просочившегося в её речь. — Привет. Ещё раз. — Привет, ещё раз, — отозвался он с хорошо слышимой улыбкой в голосе. — Я буду ждать тебя снаружи в шесть. Успеешь? — Успею, — Хазан с сомнением покусала губы и покосилась на разбросанные по кровати вещи. — В планах прогуляться по ярмарке, перекусить в кафешке, сфотографироваться у телебашни… Надень что-нибудь удобное. — Обожаю тебя, Ягыз Эгемен! — вырвалось у Хазан абсолютно против воли, и она с опозданием зажала себе рот ладонью. — Не думал, что упоминание телебашни так на тебя подействует, — смущённо хмыкнул Ягыз. — Знал бы, сразу бы позвал туда. — Теперь знаешь, — Хазан показала язык собственному отражению в зеркале, представляя перед собой соседа. Нажав на «отбой», она обернулась и увидела, что Рекс всё же дотащил лежанку до кухни. — Оф-ф, меня окружают сплошные злодеи! Пёс, маскируясь под паиньку, умильно завилял хвостом, а Хазан вернулась к выбору наряда. После долгих, мучительных раздумий она наконец определилась с одеждой, подобрав к чёрным штанам и толстовке цветную пёструю шапку с помпоном и вывернутую наизнанку двустороннюю куртку с красной подкладкой. Дурацкая шапка её смущала больше всего, и Хазан решила, что снимет её, как только та ей надоест. Снаружи, возле припаркованной вдоль дороги машины, стоял Ягыз. Сложив руки на груди, он смотрел в сторону, ожидая, пока капризная дама сердца нарядится и почтит его своим присутствием. Хазан в очередной раз поправила шапку, откинула назад длинные каштановые волосы, которые она зачем-то завила трёхгрошовым утюжком, купленным в наборе с феном и ни разу не использованным, и спустилась с крыльца. Ягыз мгновенно оживился, а его лицо расплылось в счастливой улыбке. — Какая же ты красивая, — восхитился он столь искренне, что у Хазан покраснели уши. Она проворчала что-то для приличия, а затем, воспользовавшись джентельменски распахнутой Ягызом дверцей, села в машину. — Привет, ласточка, как твои дела? — Хорошо, — повысив голос на несколько тонов, ответил хозяин ласточки, — только скучала по тебе. — Ты сумасшедший, — рассмеялась Хазан. — Говорят, все влюблённые люди немного сумасшедшие. — Тогда, пожалуй, нас обоих следует закрыть в сумасшедшем доме. — Всё равно, где, лишь бы с тобой. Эта дурашливая манера поведения и то, как старательно, но тщетно пытался скрыть своё смущение Ягыз, заставляли Хазан прыскать от смеха. Видя её хорошее настроение, сосед шутил и балагурил ещё больше, не отрывая от лица любимой сияющих глаз. На улицах Берлина было многолюдно. Родители с детишками, пожилые парочки, школьники и студенты, разбившиеся по группкам, неспешно прогуливались по аллеям парков и скверов, толпились у ярмарочных палаток с сувенирами, устраивали посиделки на лавочках с дымящимися стаканчиками горячего шоколада в руках. Машина долго кружила по центральным улочкам, пока Ягыз наконец не нашёл парковочное место чуть ли не в километре от нужного им места. — Я не против прогуляться подольше, — пожала плечами Хазан. — Тогда возьмём кофе с собой. Какой будешь? — Простой, с сахаром. Ягыз отошёл к окошку кофейни, чтобы сделать заказ, а Хазан украдкой наблюдала за ним, за его идеальной осанкой, расправленными широкими плечами, величественной посадкой головы. Даже несмотря на то, что одет он был очень просто по сравнению со своим обычным стилем, всё равно выглядел как человек с другой планеты, как принц, случайно затесавшийся в ораву простолюдинов. Хазан посмотрела на своё отражение в витрине кофейни — обычная девушка, каких на улицах города пруд пруди, самая заурядная, в чьей внешности не было даже за что зацепиться взгляду. Многочисленные, годами вскармливаемые тараканы тут же полезли из всех щелей в её голове. Почему он выбрал именно Хазан? Среди того многообразия выбора, который есть у человека положения и достатка Ягыза, почему она? А вдруг они встретят здесь кого-то из его повседневной жизни: делового партнёра или девушку-модель, с которой ему доводилось работать или даже более приятно проводить время, не будет ли он её стыдиться? Не испытает ли неловкость из-за того, что рядом с таким богатым, красивым, успешным — всего-навсего Хазан Чамкыран, переселенец-волонтёр без особо интересных увлечений? — О чём задумалась? Хазан приняла из его рук бумажный стакан и потупила взгляд: — Ни о чём. — А потом будешь говорить, что я тебя совсем не знаю, но ты даже не даёшь мне возможности узнать! Чувствую себя работником органов разведки, которому нужно вытащить из пойманного шпиона сверхсекретную информацию. — Ха-ха, Ягыз Эгемен, мне кажется, ты уже знаешь меня лучше, чем собственная мать. — Это обнадёживает. Прикольная, кстати, шапка, почему раньше не носила? — Не знаю, мне её сестра подарила год назад, когда приезжала в гости в середине зимы. С тех пор лежит, пылится. Она несколько… не соответствует моему характеру. — Потому что яркая? Хазан обожгла проницательного соседа пылким взглядом так, что тот чуть не поперхнулся кофе. — Ладно, ладно, — примирительно сказал он. — Признаюсь, мне самому непривычно видеть на тебе многоцветную вещь, даже если это шапка. Но… я не хочу, чтобы из-за меня или из-за кого-то другого ты ломала себя. Если тебе нравится тёмная одежда — носи её, если хочешь разбавить свой гардероб ярким акцентом — тоже не буду против. Я хочу, чтобы тебе было комфортно со мной так же, как если бы была сейчас наедине с собой, а я тебе всего лишь мерещился. — Мне и вправду иногда кажется, что ты мне мерещишься, Ягыз Эгемен, как дивный мираж посреди засушливой пустыни. — Ты решила сегодня вогнать меня в краску и больше из неё не выпускать, что ли? Столько приятных слов за один день — я могу решительно зазнаться. — До чего же ты мило смущаешься. — Пожалуйста, хватит. — Я бы прекратила, но искушение слишком велико. — Вот я до тебя доберусь! Видя, что Ягыз ринулся к ней, Хазан взвизгнула и принялась удирать. И хоть с наполненным почти до краёв обжигающим стаканчиком в руках шансы спастись были весьма невысоки, попытаться стоило. Она пробежала несколько метров, чувствуя тяжёлую поступь преследователя за спиной, а затем обернулась и подняла одну руку в знак капитуляции. — Стой! Стой-стой! Я придумала, как загладить свою вину. — Чудовищную вину, между прочим, — с притворной обидой засопел Ягыз. — Бесчеловечную, ужаснейшую вину. Они оказались в самом начале широкой площади, сплошь уставленной торговыми палатками с самым разнообразным рождественским скарбом. — Я куплю тебе здесь подарок! — радостно объявила Хазан. — Здесь? На ярмарке? — поразился сосед. — Это же вытряхивание туристических кошельков. Китайский хлам с «алиэкспресс» по тройной цене. — Отставить практичность и брюзжание, господин Гринч! Я хочу толкаться в толпе от палатки к палатке, пялясь на хрустальные шары и стеклянные шишки якобы ручной работы! И вообще, я никогда раньше не была на подобной ярмарке. — Никогда-никогда? Хазан покачала головой. — Тогда я тоже выберу тебе здесь подарок, в честь твоего боевого крещения этим маркет-плейсом, — Ягыз взял её за руку и повёл по торговым рядам, обминая большие скопления народу возле каждой палатки. Хазан шла за ним, зачарованно пялясь по сторонам и совсем не глядя под ноги. Пару раз она споткнулась, чуть не загудев носом, и только крепкие руки Ягыза спасли её от падения. — Здесь столько всего! — от распирающих изнутри эмоций Хазан почти кричала. — Смотри, смотри! Они остановились у огромной карусели в середине площади и огляделись. За прилавками переливающихся пёстрыми огнями палаток стояли ряженые продавцы в костюмах ангелочков, ослов, оленей, снеговиков, эльфов и, улыбаясь, вели бойкую торговлю духом праздника. — Куда теперь? — Туда, — Ягыз решительно взял её за руку и повёл к домику с разномастной рождественской мишурой. Там, среди красных шапок с помпонами, блестящих колпаков и бутафорских нимбов, висели меховые наушники, да ещё и с украшением в виде плюшевых оленьих рожек. — Как тебе? Хазан растерянно заморгала: — Атмосферно, ничего не скажешь… — Не нравятся? — Давай примерю. Ягыз вытребовал у ларёчника розово-мохнатую феерию и водрузил её на голову Хазан прямо поверх шапки. Глядя в его смеющиеся глаза, она почувствовала безграничное, непередаваемое счастье. Вот он — её мужчина, такой беспечный, милый, влюблённый. То, как бескорыстно он делился своим теплом, окончательно покорило её сердце. Хазан стало ужасно стыдно за то, что совсем недавно она подозревала его в возможном предательстве. Как она могла? — Тогда тебе тоже купим! — заявила она, отгоняя непрошенные мысли. — Дайте ещё чёрные, пожалуйста. — Что? Нет! — взялся было протестовать Ягыз, но меховые наушники с красными рожками очень быстро оказались и на его голове. — Идеально, — залюбовалась Хазан. — Наконец, я сниму её. Она стянула шапку и сунула её в рюкзак, оставшись в одних наушниках. — Мы с тобой похожи на двух влюблённых школьников, сбежавших с уроков, чтобы погулять, — рассмеялся Ягыз, разглядывая их отражение в окне вагончика с глинтвейном. Хазан помрачнела. — Прости, я что-то не то сказал? — он обернулся к ней, с тревогой вглядываясь в нахмуренное лицо. — Нет, всё в порядке. Ой, свечечки! Она потащила переставшего сопротивляться соседа к палатке с восковыми изделиями. Тут были и длинные свечи для канделябров, и аромасвечи с разнообразными диковинными запахами, и целые наборы свечей из вощины. — Я знаю, что подарю тебе! — воскликнула Хазан и принялась с энтузиазмом копаться в свечной россыпи на прилавке. — Не смотри! — грозно предупредила она Ягыза. — Это будет сюрприз, потом отдам. — Когда потом? — жалобно поинтересовался сосед. — Потом значит потом, — смогла она в логику. — Отвернись. Пока Хазан расплачивалась и прятала купленное в многострадальный рюкзак, за её спиной промаршировала целая толпа туристов — то ли французов, то ли бельгийцев. Не почувствовав Ягыза рядом, она запаниковала и принялась выискивать тревожным взглядом знакомую фигуру. Но её окружали сплошь незнакомцы с отчуждённостью на лицах, чужие и равнодушные. — Ягыз, — позвала Хазан сначала несмело, а потом выкрикивая всё громче и громче. — Ягыз! Ягыз! Она увидела красные рожки на полсекунды раньше, чем он обернулся к ней. — Хазан? Что случилось? — Я потеряла тебя!.. Вернее, испугалась, что могу потерять, тут, в толпе. — Не бойся, — Ягыз крепко обнял, прижал к себе, и стал продвигаться к выходу из торговых рядов. — Этого не случится. Не для того я тебя так долго искал, чтобы вот так просто потерять. Они выбрались на относительно безлюдное место да так и остались стоять, прижавшись друг к другу, словно фарфоровые фигурки внутри гигантского хрустального шара, а с неба на них, кружась, медленно падали пушистые снежинки.