Хрустальный Человек

- Я не знаю, с чего начать. Я сидел и сонно смотрел в полумрак, не ощущая напряжения, к которому за свою жизнь успел привыкнуть. На грязной тарелке замерла оса, у которой, как я заметил, была оторвана одна лапка. Я изучал эту осу уже достаточно долгое время - наверное, минут десять или даже дольше, а мой собеседник терпеливо молчал. - Я правда не знаю, - сдался я, поёрзал в кресле, разминая затёкшие мышцы, потянулся было к стакану, но потом вспомнил, что стакан давно пуст. - Просто... начни, - порекомендовал мне собеседник, утонувший в полумраке комнаты. Слова давались ему с видимым трудом, он говорил очень тихо, словно издать любой звук для него было непосильным свершением. Как для меня встать и запрыгать по комнате. Мне приходилось вслушиваться, чтобы ничего не пропустить. - Вот как раз начать всегда трудно, - буркнул я. - Это как выпить в незнакомом месте: набухаться-то легко, но только пока сидишь и не пытаешься встать. Я осторожно подпёр небритую щёку рукой, почесал нос и хмыкнул. - Ладно, это был Арктур. Я ехал на занятия, когда мне под колёса чуть не попал Циолковский... *** - Циолковский! - Я еле успел отменить маршрут, когда кот прыгнул мне на колени. - Я же сотню раз просил тебя этого не делать! Рыжий котёнок словно усмехнулся, уставившись на меня своими хитрющими зелеными глазами. Рука так и потянулась к нему - и вот он уже вовсю тёрся об меня, оставляя клочья белого подшёрстка на куртке. - Влетит мне от мамы из-за тебя, - беззлобно укорил я котёнка и нажал на кнопку. Коляска возобновила движение, следуя заложенному маршруту. Циолковский (остальные называли его просто Эдик, но я был принципиален) каждое утро встречал меня по дороге в школу, чтобы проехать со мной остаток пути. Мы проезжали по длинной кишке станции, из-за стекла можно было иногда увидеть стыкующиеся со станцией корабли. Я помню, что каждый раз останавливался, рассматривая их: чаще это были MSV, грузовики и транспортники, но иногда мне везло и я видел, как из крейсеров типа Нью-Дели к станции выплывают истребители или шаттлы. Впрочем, у меня не было времени, чтобы целыми днями торчать на одном месте и рассматривать текучку у стыковочных. Я бы даже сказал, что времени у меня было намного меньше, чем у окружающих, о чём все мне постоянно напоминали. - Эй, яйцеголовый! - Я в последний момент успел пригнуть голову, чтобы увернуться от летящего в меня яблока. - Отвалите от меня! - Коляска могла ускориться до девяноста километров в час, но я опасался гонять по станции, а мама всегда была слишком занята, чтобы проконтролировать каждый мой поход в школу. Иногда на меня накатывало безумное желание разогнаться как следует и пнуть Джона коляской под зад. Останавливало осознание того, что после этого маневра я буду несколько месяцев валяться в больнице. Но чёрт, как же я хотел отправить этого урода в вакуум. Посмотрел бы я тогда, чья голова станет похожа на разбитое яйцо. - Реально, отвали от него, - согласился какой-то незнакомый мне пацан, подхватывая моего обидчика под руку. - Он же наркоман, посмотри на его глаза. - Животное, - фыркнул Джон пренебрежительно. - Смотри, раздул ноздри. Ща залает как собака. Я стиснул зубы и опустил козырёк кепки на глаза. Это была единственная возможность не видеть Джона и его свиту. Хоть я и осозновал, что он сам никуда не денется от того, что я не буду его видеть. Прижав к себе Циолковского, явно напуганного громкими криками, я разогнался до двадцати километров и остаток пути буквально пролетел на всех парах, воображая себя крейсером, идущим в атаку. Утешало то, что эта шайка уродов опять сольёт все экзамены, в отличие от меня. Посмотрим, кто тогда посмеётся последним. Мне всегда казалось несправедливым то, что Джона назвали в честь адмирала Гриссома. Я думаю, если бы настоящий Джон Гриссом встретил свою жалкую пародию, он бы дал этому шакалу смачного пинка под зад. Я злорадно усмехнулся из-под кепки. *** - Ты будешь доедать?.. Голос мамы звучал устало. И дело не только в работе, дело во мне. Я чертовски её достал. Наверное, ребёнок вроде Джона был бы для мамы благословением - даже, если бы он не вылезал из кабинета для несовершеннолетних за хулиганство. На Арктуре очень хорошие врачи, одни из лучших, всё-таки это крупнейший транспортный узел, сердце Альянса. Но даже они были не в силах меня вылечить. Никто не мог. Единственное, что давало передышку - это уколы. Раз в полгода мама хотя бы несколько дней могла передохнуть, пока я валялся в полуобморочном состоянии дома, читал и смотрел новости. Вот тогда и прогремела эта новость. Как удар кулаком в солнечное сплетение. - Ты в своём уме?! - Это мама. - Абсолютно. Мальчику необходима твёрдая земля под ногами, а не постоянная искусственная гравитация. В конце концов, а если у него неправильно вырастут кости?.. Мы же не знаем как космос на это влияет... - Это папа. - Нет уж, мистер, - Когда мама говорила "мистер", это означало полный абзац. Отец в таких ситуациях обычно рекомендовал всем засунуть голову в задницу и не высовываться. - Ты сам всё прекрасно слышал о Мендуаре. Дальше я не слушал. Просто еще и еще просматривал сообщения, фотографии - явно наспех сварганенные кем-то подделки. Все сегодня говорили о Мендуаре. О том, что там случилось. А мне было хреново и я лихорадил после укола. Если бы не это - давно смотался бы посмотреть на корабли. Их сейчас много было у стыковочных. Больше, чем обычно. Наконец, мне надоело слушать одно и то же - число жертв росло в геометрической прогрессии, а это ведь еще и неофициальные данные. Потом количество жертв подретушируют, подсократят, залижут и обставят всё в выгодном для СМИ свете. Я выехал в комнату как раз в тот момент, как мама закончила разговор и отключилась от сети. - Что такое, сынок?.. - Чёрт, она выглядела как труп. Она выглядела хуже, чем я обычно. - Мам, - я помедлил немного, обдумывая, как лучше выдать то, что вертелось у меня на языке. - Не ссорься с отцом из-за всего этого. Я всё равно не полечу на Типтри. - Ну хоть у кого-то в этой семье есть мозги, - облегчённо начала мать, но я перебил её: - Я пойду учиться. Я пойду в Альянс. Наверное, я выбрал не лучшее время для этой новости, потому что я вмиг испугался того, что увидел. Мама побледнела так стремительно, словно собралась инфарктнуться прямо на месте. - Я плохо тебя расслышала, Джефф, - голос матери изменился и стал таким тихим, что я явственно услышал, как работает кондиционер. - Мама, не расстраивайся, но я всё решил. По крайней мере, тебе не придётся спорить с отцом. Я не стал дожидаться ответа и счёл нужным отчалить в свою комнату. - По крайней мере... шутник хренов... - донеслось мне в спину. *** Мы провели великое множество длинных вечеров, обсуждая моё решение. Сначала мама пыталась меня отговорить. Она пробовала и кричать, и умолять, а еще я стал часто видеть её плачущей. Но осознание того, что я могу всю жизнь быть для неё обузой, что отец и мать могут разойтись из-за меня, не давало мне покоя. Я не хотел быть причиной такого - и, в конце концов, я хотел доказать, что чего-то стою. Подонки вроде Джона или тех, что напали на Мендуар, вновь и вновь доказывали мне, что физические данные еще ничего не значат. Особенно мне запомнился вечер, когда мама смирилась. Это было страшно. Другие родители, наверное, были бы только рады. Многие дети отлынивают от учёбы, а также от службы, несмотря на престижность работы в космосе. Когда сын выказывает стремление служить в Альянсе - это почти всегда радость для его родителей, но не для моих. В конце концов, мы пришли к согласию и договорились, что я выберу профессию, в которой важнее мозги, а не тело. Мы долго читали статьи, рассматривали картинки и смотрели документальные фильмы о людях, служащих в космосе. К сожалению, мы так и не смогли найти ни одной статьи про пилота в инвалидной коляске. Это ужасало мать, но она держалась молодцом, стараясь не показывать мне своих истинных эмоций. За полгода до наступления призыва я прошёл через серию остеосинтезирующих хирургических операций. Сказать, что это еще дерьмовее, чем уколы золедроновой кислоты - ничего не сказать. Впрочем, я погорячился, самое дерьмовое - это привыкать большую часть времени проводить без коляски. Хуже костылей была только адская процедура под названием "массаж". В такие минуты мне казалось, что из меня хотят вытянуть все кишки и намотать мне на голову. Облегчение не пришло ко мне, когда я прощался с родителями. Не пришло и тогда, когда выяснилось, что моя новоявленная сестрёнка не унаследовала болезнь Лобштейна-Вролика. Оно пришло тогда, когда я медленно встал с коляски, опёрся на костыли и увидел, как в сторону стыковочного шлюза корабля MSV "Армстронг", на котором я должен был улететь в свой новый дом, быстро бежит рыжий кот без уха, а солдаты Альянса, смеясь, показывают в сторону смельчака пальцем и кричат: - До встречи в космосе, Циолковский!