Писательский очерк

      Никогда бы не мог подумать, что боль может не нравиться. Хидану никогда даже в голову не приходило, что боль может приносить ему лишь несчастье и отчаяние. Физическая боль по-прежнему была приоритетом. Во имя Джашина он старался приносить все новые и новые жертвы, все время молиться. Но его бог не забирал ту боль, что преследовала его повсюду. От неё не было спасения. Обычно дерзкий и сильный Хидан чувствовал себя, словно лягушка из притчи. Чувство, будто боль захлестывала его, топила в пучине раскаленного масла. Заливала глаза, рот, нос, уши. Он не слышал и не видел ничего. Единственная мысль о спасающем воздухе, только она не давала просто сдаться и погибнуть. Она давала могущественную мотивацию к действиям, заставляла буквально биться изо всех сил о масленную поверхность. Его тело не переставало сопротивляться этой необъятной боли, что поглащала его. Всю жизнь ему нравилась боль. И его богу она тоже нравилась. Но сейчас, та боль, что отличается от всего, что Хидан когда-либо испытывал, пыталась утопить его. "Ты должен исчезнуть" – словно говорила она, устрашающе надвигаясь. Но Хидан не так прост, он привык к боли, и даже новая её вариация не сломит его. Похоже, самому Джашину было это неугодно. Поэтому он не забирал её. Никакие молитвы не могли убедить его забрать боль себе, как подать. Да, и Какудзу тоже не был настроен терпеть очередной бзик напарника.       – Время – деньги, – все твердил он и уходил не дожидаясь окончания ритуала.       Хидан злился, но никакие развязные реплики не могли вдолбить в голову напарника, что деньги не стоят ничего. Но к этому он уже привык. Также и интерес к почти бессмертному Какудзу до сих пор не угас. Где-то вглубине он надеялся когда-нибудь сразиться с ним, и, если повезет, принести в жертву Джашину. Ему явно бы понравился такой подарок.       – Чёрт, а ну стоять, придурок, – вытаскивая из груди кол, и крича какие-то оскорбления, Хидан встает.       Покачиваясь от боли, он догоняет Какудзу и снова начинает издеваться и доводить своего напарника. Тот, не ведет и бровью, а Хидану это помогает отвлечься. Придумывание обидных прозвищ и обзывательств отвлекает от той пронизывающей боли. А ведь ничего бы не случилось, если бы не дурацкое поле с ликорисами, на которое он умудрился забрести, пока ждал напарника с очередной "подработки". К ликорисам он относился снисходительно. Ну цветы и цветы. Что в них еще может быть достойного внимания? Но она нашла что. Она показала ему красоту ярко-алых цветов. Кровавое поле выделялось на фоне несколько пожелтевшей листвы. Тогда было начало осени. Именно тогда, именно на том поле он встретил девушку с бледной, с очень выделяющейся кожей на фоне красных цветов. Карие глаза, пепельные волосы. Ничего необычного, заурядная девчушка, каких по миру ходят сотни. Глупо смеются, кусают губы, плачут над каждой мелочью. Но та, кого он встретил была слишком странной, слишком непонятной. Её поведение и манера речи отличались от обычных девчушек. На её фоне Хидан чувствовал себя самым предсказуемым существом на планете. Она могла общаться с ним без слов. Одними действиями, взглядами. Парень сначала даже подумал, что она немая. Но тогда ему было все равно. Джашинист слишком устал за весь день от добавочного пути, который им пришлось пройти, чтоб Какудзу мог выручить деньги. Хидан просто недовольно взглянул на девушку и молча улегся на землю, положив рядом с собой косу, надеясь, что это отпугнет её.       Она просто бесшумно подошла к нему и уселась на колени, расматривая косу. Хидан даже не заметил такого маневра и только после звука птицы, раздавшегося из леса, он открыл глаза, желая выразить свое недовольство, но тут же отпрыгнул. Его взгляду предстало бледное лицо. Он сравнил его с пастельными тонами неба. Слишком нежное и хрупкое личико. Он бы удивился, если бы она оказалась шиноби. Но обследовав её фигуру и не обнаружив повязки, крикнул:       – Хей, ты какого хрена так пугаешь? Че жить надоело?       Взглянув в её глаза с вызовом и наездом, он с удивлением легко прочитал:       – Красивое оружие. Не продаешь?       – Ты что, охренела? – с ошалелым выражением лица крикнул адепт веры Джашина.       Послышался вздох и перед носом Хидана возник маленький букет ликорисов. Они обдали его своим ароматом. В глазах девушки читалось:       – Жаль, что эти цветы не малинового цвета. Они бы подошли к твоим глазам.       Несмотря на не меняющеесе выражение лица, в глазах светилась дружелюбная улыбка. В какой-то момент у Хидана задергался глаз. В голове у него не укладывалось, как кукольное лицо может отражать столько эмоций одними глазами. Он оттолкнул руку, действуя на рефлексах. Не ожидая такого, пальцы отпустили стебли и они разлетелись под воздействием ветра.       – Как ты это делаешь, а? – Хидан угрожающе взмахнул руками.       – Что?       – Вот это, почему ты не открываешь рот, а я тебя понимаю, – он уже откровенно орал на всю небольшую полянку.       – Ай-яй, я что молчала? Прости, прости, пожалуйста, привычка, – она неловко почесала ухо.       А Хидан понял, что уж лучше бы они общались этим инопланетянским методом, потому что в уши ему тут же полился медовый голосок. Показалось, что он даже почувствовал запах дивного меда, смешаный с ароматом ликорисов. Максимум, что он смог выдавить из себя непонятный звук похожий на первую и последнюю букву алфавита. При виде замешавшегося парня она расхохоталась. А Хидан чуть в обморок не свалился. Его голова пыталась взорваться от переполнявших его звуков подчиняющего медового голоса, всеобъямлющего запаха цветов. Но смех был довольно тих, лишь в голове у парня он звучал, как будто он стоял рядом с колоколами. Заметив состояние парня, она закрыла рот ладонью. Быстро сорвала с ремня, висевшего на талии, флягу и брызнула в лицо парня. Ему резко полегчало, он выдохнул и в полнейших непонятках воззрился на ведьму, как в уме уже окрестил её, ожидая объяснений.       – Пожалуйста, не беспокойтесь, с вами все в порядке. Просто это побочный эффект проклятья ликорисов. Как только я открываю рот рядом с этими цветами все люди впадают в транс. Это особое проклятье цветов. Оно было наложено на меня за все грехи нашей деревни, что бессовестно их срывают.       Лицо выразило бескрайнее сожаление и сострадание к цветам, которые, вероятно, из года в год подвергались уничтожению ради изготовления снадобей. Их деревня славилась именно такими лекарствами, что могли вылечить практически любой недуг. Но для этого требовались алые цветы. Однако, им не нравилось пустое и несправедливое использование их. Ведь снадобья продавались кому не поподя.       Впервые Хидан читал человека, как открытый перед ним свиток с докладом. И ему нравилось это. Нравилось, смотря в глаза, узнавать все чувства и эмоции девушки.       – Меня Хиданом звать.       – Акаги.       Девушка улыбнулась одними глазами новому знакомому. И потянулись несколько часов счастья, которые сейчас отзывались бесконечной болью в теле Хидана. Всего несколько чёртовых часов, но для него все прошло в мгновения ока. Казалось, что Акаги просто промелькнула перед его глазами, оставив после себя лишь тень и въющийся аромат ликорисов. Сейчас во всем теле ломило. Боль пробивалась откуда-то изнутри. И единственным обезболивающим явилось воспоминание протянутого букета и ясных глаз. Они, словно успокоительное, заставляли все тело расслабиться. Веки блаженно закрывались, а перед глазами вставала картина смеющейся девушки. Но после успокоительного боль всегда накатывает с новой силой. Заставляет мучиться и изнывать.       Так проходят дни, недели. Но боль не отступает. Она бьется на смерть, стоит до последнего. Но Хидан тоже не промах. Он сопротивляется и не намерен сдаваться. Сейчас можно снова пожаловаться в пустоту на надоедливого напарника. На этот раз Хидан, проклиная нерадивого Какудзу, зашел в какую-то деревню, надеясь поесть и может найти новую жертву. Но он никак не ожидал, что внезапно почувствует отсутствие привычной тяжести за спиной. Быстро повернувшись, он обомлел. Так и замер на месте, просто оторопел. Перед ним стояла Акаги в ярко-красном кимоно, явно приготовленным на праздничный случай. В Хидане неожиданно взыграло чувство ярости. Для кого она так оделась?!       – Рада тебя видеть, Хидан. Я уже думала не встретимся. Коса все равно красивая.       Она протянула её хозяину, но вместо косы он схватил её руки. Такие же бледные, с тонкими запястьями. Джашинист даже удивился, как она этими ручками держит тяжеленное оружие. В нем тут же поселилось желание коснуться и её лица. И пока девушка недоумевала, что происходит со знакомым, оказалась притянута к нему вплотную. Коса была благополучно вырвана из рук. Место в них занял плащ акацки. На коже лица прочувствовались чужие прикосновения. Пальцы прошлись по щекам, лбу, волосам.       – Ты что, совсем?       Прочел он в глазах. И коротко кивнул.       – Да я просто спятил. Хаха, я сошел с ума от твоего голоса. Ты же нагло соврала мне. Акаги, ты сказала, что последствий не будет, – не его лице проявлялись самый разный эмоции. Девушка не успевала следить за ним. Его слова поставили Акаги в тупик. Она отчаянно пыталась вспомнить свои слова. Но была прервана жестким захватом подбородка в тонкие, но грубые пальцы. С губ слетел непроизвольный выдох. Ярко-малиновые глаза вперились в глубокие карие. Не закрывая их, Хидан поцеловал девушку. Просто взял и поцеловал. Что-то внутри подсказало ему, что это необходимо. Глаза он не мог закрыть. Он бы просто не понял тогда эмоции Акаги.       Она тут же оттолкнула его. Но боль окатила обоих, словно из ушата с холодной водой. И не думая, она притянула его обратно, от стыда за свои действия, спрятав лицо. Тихий смех раздался над головой.       – Хмпф...       Хидан крепко обхватил талию девушки. Положив подбородок ей на голову, улыбнулся своим мыслям. Впервые, боль отступила, позволяя насладиться теплом.       – Эх, жаль. Коса у тебя все равно красивая, – она подтянула его за плащ, но роста не хватило и губы впечатались в подбородок, – Мне жаль, что я соврала тебе. Но думаю, лекарство из ликорисов поможет.       Но Хидан не ответил. Вместо тысячи слов все выразили его глаза:       "Мое лекарство уже со мной."