50 вопросов

      С чего бы Указателю так сразу, ни с того ни с сего, начать задавать так много вопросов о семье? С того ли, что сейчас, на том самом стуле, на котором час, а может, два или даже три часа назад пытали Америку и Россию, сидит брат последнего, Украина? С того ли, что эти вопросы казались для этого психа, руководящего всем этим царством безумия, трудными, и он надеялся помучить свою жертву, оправдываясь ложью «игроков»? С того ли, что у самого безумца была сложная жизнь, а он лишь хотел понять, правда ли все было так тяжко или, может, каждый через это проходил, и не только он это знает? Увы, чёткого ответа на этой глупый вопрос нет, и героям, наверное, повезло, что его не задали им, потому что в противном случае Украина наверняка уже был бы мёртв, ну или, в лучшем случае, в обмороке. Но сейчас не об этом.       Россия медленно шагал по комнате, не отрывая взгляд от экрана, на котором его связанный брат тихо всхлипывал, а по бледным щекам, по узкой мокрой дорожке скатывались большие капли воды. Парень завёл руку в холодные, влажные пряди волос, почесывая затылок. Он потер глаза, потрогал лоб, проверяя температуру, — мало ли, из-за стресса или сырости комнаты она магическим образом поднялась (россиянин был плох в медицине), — и наконец бросил устало-хмурый взгляд на своего товарища по несчастью.       США, как обычно, сел в углу, прижал к себе колени и уткнулся в них носом, безрезультатно пытаясь согреться. Он тихо-тихо бурчал про себя что-то. Если прислушаться, можно было услышать, что он что-то активно пересчитывать на английском. «One, two, three, four, five, six…» Этот бесконечный счёт ужасно бил по ушам и уже до того достал, что хотелось как можно быстрее заткнуть американцу рот. Но наконец он сам замолчал, сильнее вжавшись в себя. — Что тихий такой? — грубо кинул Федерация, заставляя Америку поднять на него удивлённый, жалобный взгляд. — Оглох? Или воды в рот набрал? Отвечай на вопрос. — Какой вопрос? — хриплым голосом спросил парень. Россиянин остановился, прожигая друга таким лютым взглядом, от которого в буквальном смысле исходил жар. Казалось, от него Америка по-настоящему, не приукрашивая, мог превратиться в пепел. — Какой вопрос? Какой вопрос?! — кричал он, подходя все ближе к сидящему парню. — Ты вообще понимаешь, где мы?! Для тебя это все шуточки и игры?! — Он схватил Америку за плечи и поднял над землёй (носки парня еле касались пола). — Ты понимаешь, тварь мелкая, что от твоего ответа зависит здоровье Украины? Или совсем уже с ума сошёл?!       США смотрел на него, как на идиота. — Я не расслышал, — спокойно повторил он. — Какой вопрос?       Россиянин онемел на пару мгновений, но вновь опомнившись, замахнулся над ним. Щека Штатов загорелась, боль прошла сквозь кожу, задела зубы, и ещё недолго глухо отдавалась в деснах. Кровь наполнила место удара, а сам Америка, волшебным образом сохраняя спокойствие, бережно потер его. — Россия, пожалуйста, не нужно лишнего насилия, — насмешливо упрекал его металлический голос. Парень послушно отпустил второго и, остановив ещё ненадолго на нем осуждающий взгляд, отошел в сторону. — Кто бы говорил… — шипел он.       Указатель прекратил смеяться. — Америка, вопрос звучит так: считаете ли Вы отношения в вашей семье достаточно тёплыми?       Парень молчал, снова забился в угол, царапая стену ногтями. На бетоне медленно вычерчивались буквы. Америка успел «изобразить» всего одну, перед тем, как его снова окликнули. — США. Если вы не хотите отвечать первым, это может сделать за Вас Россия. — Последний не отводил взгляда от экрана. — Пожалуй, — негромко ответил американец, вырисовывая вторую букву. Россиянин взглянул на Штаты, театрально пытаясь показать презрение и равнодушие. Он готов уже был ответить, громко и чётко, чтобы это слышал второй парень, стоящий к нему спиной, но на секунду сердце замерло. Как он будет рассказывать все при украинце, все, что он думал о нем, как он его ненавидел. Он услышит секреты Федерации, его планы против Украины. Ужасно. — Ну… — вопросительно тянул Указатель. — Н-нет. Не тёплые, далеко нет. Иногда мне кажется, что мы все ненавидим друг друга, и я думаю, это правда. Мы уже и забыли, что мы семья…       Парень посмотрел в экран: Украина все так же плакал, не реагируя ни на что. Веревки на шее не сжимались, что не могло не вызвать облегчение. Россиянин посмотрел на американца. — Твоя очередь.       США все молчал. — А по вашему мнению, — тихо начал он, — бить своих детей о стену, кидать в них спички, оставлять без еды — это нормально? — Ваш сарказм все ещё не является ответом, — металлический голос будто вытягивал из уст Америки желанное слово: — Нет. — Не прошло и года, — усмехнулся Указатель. — Как Вы, Украина?       Брат России молчал, его рыдания прекратились, а на смену пришли тяжёлые испуганные вздохи. Россиянин не переставал смотреть на беспомощного родственника. — Ах, а ведь вы ответили лишь на девятнадцать вопросов, — с садистским удовольствием выговаривал Указатель эту фразу, будто бы только эти слова погружали его в нирвану.       Америка резко развернулся, открывая взор на написанное на стене слово «двадцать». Его глаза то ли шокированно, то ли безумно пожирали экран. — На двадцать. На… двадцать. Я считал. Я считал!       Парень двинулся к экрану, не контролируя ни себя, ни свои действия. — Двадцать… Двадцать, — повторял обезумевший парень, целенаправленно двигаясь к экрану. — Я считал, я считал, я считал.       Россия рванул за ним, и вскоре крепко держал за плечи, оттягивая назад, но Штаты не поддавался, шагая все ближе и ближе к цели. — Успокойся, двадцать так двадцать, — шептал россиянин, успокаивая друга. — Значит, ошибся, устал… Америка, успокойся.       Если бы все было так просто! США брыкался, лёгкими движениями плеч вырывался из рук второго и, повторяя одно и то же, все подходил и подходил к экрану. — Америка! — успел крикнуть Федерация перед тем, как парень схватил небольшой камень, — в комнате по углам их было полно, — и с размаху кинул его в экран. Техника чудом уцелела, но от места удара тянулась большая трещина. — Ты лжешь! — закричал в истерике Штаты. — Их было двадцать! Я считал! Ублюдок!       Подбежавший сзади россиянин больно сжал руки парня и потянул его на себя. — Что ты творишь?! Успокойся! Америка!       Он повернул лицо парня к себе и увидел, как на тёмных щеках засверкали слезы, с которыми играл тусклый свет лампы и разбитого экрана. Америка прикрыл глаза, из которых мгновенно вылились остатки воды. Губы дрожали, приоткрывались, и снова закусывались хозяином, а нос громко шмыгал. — Я устал, — шептал парень. — Я хочу домой, я не хочу больше здесь находиться… — Америка… Ох.       Россия взял парня под руки и прижал к своей груди, гладя по спине и успокаивая. США не пытался выбраться: он, обессиленный и уставший, позволил парню приласкать его и успокоить. — Какой же ты плакса, — подметил Федерация, заводя длинные пальцы в волосы парня. Чужие руки больно сжали бока, но он стерпел, позволяя парню по-своему ответить на объятия. И плевать им было на того психа, запершего их тут, и на Украину, который был ни мёртвым ни живым — они просто хотели выпустить эмоции, так глубоко засевшие внутри за все это время. — Ну вы там все? — нетерпеливо вбросил скучающий Указатель. — Погоди, не видишь: ему плохо, — огрызнулся Федерация, поправив падающую с плеча голову Американца. — Пусть отдохнёт.