50 вопросов

      Сколько они так стоят? Россия прижимает к себе теплую тушку Штатов в попытке успокоить и привести в чувства, пока тот выливает все эмоции, скопившиеся за столь долгое время нахождения здесь.       Боль, страх, отчаяние. Америка до ужаса устал и так сильно хотелось верить в то, что это просто сон или проделки его воспаленного мозга. США ни за что не поверит, что вопросов было всего девятнадцать. Он считал каждый из них и точно не мог ошибиться. Помнит каждый, что задавал им Указатель. Ровное и спокойное дыхание России успокаивает, а его нахождение рядом вселяет надежду, что еще не все потеряно. Могло быть и хуже. Штаты мог оказаться здесь совершенно один и тогда чердак точно начал бы протекать. Есть шансы, что их отпустят после того, как они ответят на все вопросы. Федерация далеко не профи успокаивать и утешать людей, но единственное, что он знает точно, нужно быть рядом. Оставаться в сознании и быть начеку, столько, сколько потребуется. Дать Америке возможность выплакаться и прийти наконец в себя. Он вплетает пальцы в мягкие волосы на голове Штатов и аккуратно почесывает, чтобы обозначить свое нахождение, поглаживает по спине и старается не показывать собственного страха и отчаяния. Вообще не с руки ему успокаивать собственного врага, но жизнь брата в этом случае важнее. Да и если Америка откажется отвечать, то велика вероятность, что он тоже застрянет здесь надолго.       Как же сильно хотелось есть, сходить в душ, чтобы смыть с себя все эти воспоминания и поспать в конце концов. Они невероятно устали от всей этой нервотрепки и просто хотят домой. — Эй, США, возьми себя в руки. Ты же страна, держи планку. — Россия немного трясет его за плечи, чтобы обратить на себя внимание. — Быстрее начнем, быстрее закончим. Ты же сам прекрасно понимаешь, что такими темпами мы никогда не выберемся отсюда.       Америка молчит, секунды складываются в минуты и наконец он отстраняется от России, вытирает лицо руками. Он почти пришел в себя, прогресс. Где-то в глубине Штаты невероятно злится. На Россию, что не так ровно держится и старается не потерять рассудок, на чертового Указателя, что затащил их сюда и в прямом смысле издевается, на самого себя, что проявляет слабость перед собственным врагом, да еще и жмется к нему, словно сопливый подросток. Просто в какой-то момент приходит осознание того, что выбора то у них и нет. В любом случае нужно собраться с силами и закончить наконец это дерьмо. Вернуться домой и продолжить жить как ни в чем не бывало. Осталось только выбраться. — Итак, — протянул мужской голос, явно довольный такой реакцией американца. — Готовы к двадцатому вопросу?       Данное числительное Указатель специально выделил особым тоном, подчеркивая и издеваясь над Штатами. Последний сильнее сжал бока россиянина, заставляя того закусить нижнюю губу и глухо зашипеть. — Внимание, вопрос… — Указатель сделал небольшую паузу, что для парней протянулась годом. — Кто будет платить за сломанный телевизор?       Хриплый ответ Америки последовал незамедлительно: — Сам купишь, ублюдок. — Платить за него кто-то будет, — поддакивал россиянин, поглаживая темные волосы парня. Он посмотрел на экран разбитой техники: Украина дышал глубоко и шумно, но ровно; из губ уже не вылетали стоны и всхлипы, а из глаз не текли слезы. — «Крепись, брат», — мысленно поддержал его россиянин. Он обратил внимание на шею украинца. Веревки не сжимались — не от чего. Озарение того, что Указатель «подарил» им этот злосчастный двадцатый вопрос, в голову парня пришло не сразу, но как только пришло, он услышал грубый смешок.       Федерация пытался создать в голове образ Указателя, но черты никак не хотели выстраиваться в общую картину. Очевидно, он был мужчиной лет сорока, несмотря на возраст, энергичным и безумным, а также обладателем низкого, при этом скрипучего, необычного голоса, которого россиянину никогда до этого момента не приходилось слышать. Парень долго и задумчиво вспоминал голоса всех, с кем был знаком, но ни один человек не мог похвастаться этим противным басом.       Кому выгодно держать их здесь? Кому выгодно похищать Украину и главное — ради чего? Бред.       Россия представил на месте Указателя США. Его хитрые, сверкающие голубые глаза, смуглая кожа, темные каштановые волосы, игривую ухмылку. Представлял, что это он безумно смеется, бегая по комнате и крича разную несуразицу; что это он связал его брата и теперь пытает его для удовлетворения своих маниакальных потребностей; что это он похитил его, заставляя плясать под его дудку… Но ведь американец прямо перед ним, жмется к нему, шмыгает своим тонким носиком и злобно хмурит тонкие брови. — Видишь, Америка, теперь вопросов двадцать. Как ты говорил. Ну же, все хорошо… — Он погладил парня по голове, и Штаты тут же отстранился, молча обижаясь то ли на Россию, что видел в нем ребенка, то ли на себя, что позволил ему видеть в себе дитя. Молчал, сжимал руки в кулаки, прикрывал глаза. — Следующий, — приказывающим голосом озвучил он. Послышался кашель. — Итак, вопрос номер двадцать один. Хотели бы вы, чтобы все ссоры у вас проходили так?       Указатель имени не назвал — тут уж пусть сами разбираются, кто ответит первым. Оба думали, оба не открыли рта. — Россия? — подтолкнул того голос. — Америка? Вы живы? Ау-у-у! — Не хотел бы, — резко сказал американец. Россия испуганно посмотрел в телевизор. Украина дрожал, но все еще дышал свободно. Америка продолжил бесконечно тихо, надеясь, что его враг его не слышит: — честно сказать, вообще не хочу с ним ссориться… — Ваша очередь, Россия, — прервал размышления парня Указатель. Федерация даже вздрогнул. — Ну… Наверное, я… Я тоже не хочу с ним сильно спорить, но и мириться таким образом тоже не сильно хочется. — И подумав, добавил: — Не люблю истерий. — Ну-ну.       Из динамиков послышались нерасторопные шаги по комнате. — Полагаю, вы говорили правду. Значит, мы можем перейти к следующим двадцати девяти вопросам.