50 вопросов

      Американец сидел в углу и прижимая к себе колени, куда спрятал лицо свое. Не видны теперь его опустошенные глаза, его грязные, мокрые щеки, побледневшие губы. Говорить с ним бесполезно, и Россия, прислонившийся широкой спиной к ветхой стене, прекрасно это понимает. Они привыкли к тишине, и если когда-то она давила на них, сжимала, стесняла, то сейчас она как никогда необходима.       Британия еле дышал, но в таком гробовом молчании полуживые потоки горячего воздуха было несложно расслышать. Никто ничего не ждал, никто ничего не хотел и уже воспринимал происходящее, как должное. Как давно они сюда попали? Их уже ищут за пределами этого места? Где они вообще? Под землёй, в подвале… Это всё было неважно. Ненависть, гнев, страх переросли в привычку, и уже было совершенно безразлично, что их ждет впереди. А они знали, что будет. Прекрасно знали.       Указатель не разрушал их тишину еще некоторое время, позволял насладится тем, что было так же необходимо сейчас, как пыльный воздух, задерживающий поступаюший в бронхи кислород, но наконец заговорил. Россия услышал в его голосе улыбку, нежную, но резкую, граничащую (если всё еще граничащую) с безумием — может звучать необычно, но его речь полностью рисовала его портрет — тот, который не скрыть ни за маской, ни за причудливым циллиндром. — Вы готовы к следующему вопросу, господа? — произнес Указатель, но ответа измученных игроков не следовало. Ни слова не было произнесено в течение минуты, следующей, последующей… Поначалу Указатель терпеливо ждал, после — по звукам перетаптывания с ноги на ногу — заскучал, а после раздражённо протянул: «Ну-у?» — Мы готовы, — выдал американец, устав от всего, в общем (не вижу нужны об этом говорить очередной раз, да и это, думаю, и без лишних комментариев понятно). Указатель заметно ободрился, судя по будто оживленному голосу, следовавшему за ответом Штатов. — Наконец. Вот вам вопрос: пытались ли вы убить того, кого больше всего ненавидите?       Россия слегка напрягся, вскинув брови. — Мне помнится, такой вопрос уже был, — и тихо усмехнулся, — или снова воображение закончилось?       Указатель будто улыбнулся, причём это не просто ухмылка — улыбка до ушей, атрибут каждого психа. — Верно, такой вопрос уже задан был, — медленно тянул он, и на экране вновь показался его силуэт, крутящий в руках орудие пыток. — Однако в этот раз я хочу услышать более о… наших гостях. В конце концов, неприлично не поинтересоваться их жизнями.       У России сжалось сердце от упоминания об Украине. Он всё ещё не мог знать, где он, что с ним, жив ли он… Но тем быстрее они ответят — пусть через силу, противясь грязных воспоминаний, слёзно умоляя о свободе — это приблизит их к ответам, ответам уже на ИХ вопросы. — Да, я пытался, — тихо произнес Россия. — Я вышел из себя, когда… Украина оскорблял покойного отца. Я… Я накинулся на него и пытался душить…       Россия отвернул голову от экрана. Вина за ошибки прошлого накрыли его темной волной. В голове глухо проносились слова украинца, его острые эпиграммы на мертвеца. Холодные ладони сжались в кулаки, но ударить никого не было возможность. В комнате, сжавшись в угол и спрятав лицо в колени, сидел один американец, но чем он виноват? Да, у него с отцом были отношения еще более напряжённые, чем с наследником, но даже он на похоронах молчал, а после ни слова не сказал о покойнике. — Что насчёт вас, США? — прервал размывшения голос. Америка приподнял голову, и его сухие, почти стеклянные глаза бездумно смотрели в стену. — Нет… — пробурчал он. — Я был слишком слабым, маленьким, чтобы сделать это. Хотя… всегда хотел.       Указатель довольно прокрутил нож в руке. — Я рад, что вы, Россия, довольно подробно ответили на мой вопрос. Так получилось, что вы даже затронули следующий. Следует признать, мне нравится то, что вы научились давать множество подробностей, — похвалил его голос. — Теперь я бы хотел услышать их от вас, Америка. Когда начали рождаться эти мысли?       Поняв, что его просто так не отпустят, Штаты угрюмо вздохнул и плавно, немного неловко опираясь на стены локтями, поднялся. — Когда я был подростком. Я не понимал, почему я должен терпеть все унижения, издевательства, побои. Я плакал, я злился, я бил стены, бил себя, не мог ничего сделать с тем, что распирало меня внутри. Я хотел убить его, убить себя, убить всех — всех, кого знал, — здесь его голос задрожал, и воздуха, поступающего через нос, было слишком мало. — Я хотел… быть один…       Он снова спрятал голову в колени, не выдерживая давления прошлого. Федерации на секунду стало жаль, но голос раздался вновь: — Вас отстанавливала ваша слабость, да? — Послышалась усмешка. — Что насчет вас, Россия?       Парень напрягся. Что его остановило? Довольно сложно сказать, поэтому вопрос становится «опасным» для Великобритании. Россия на него взглянул: измученное тело лежало, почти не шевелясь, только грудь автоматически тяжело поднималась. — Я думаю… Все, кто был вокруг, пытался меня оттянуть тогда. Я не помню, что происходило: я вцепился в него со всей силы, которая была у меня тогда. Меня остановила пощечина… По-моему, это был Польша или… Я не помню. Я был слишком зол.       Он посмотрел на экран и убедился, что Указателя удовлетворил ответ, что вызвало у россиянина облегчённый вздох.       Владелец холодного металлического голоса медленно подошёл к спинке стула, где лежал британец. Ладони мягко упали на плечи мертвого тела и чуть сжали подбородок, поднимая голову в центр экрана. Россиянин и американец смотрели в экран изподлобья. — Как вы думаете, что будет дальше?       Никто не хотел знать, что будет дальше. Страх вечно сковывал их тела, стоило оказаться в столь омерзительном месте, но самое поганое, когда ты не знаешь, что будет с тобой дальше. Это как предсмертные вздох, прекрасно осознаешь, что уже не жилец, но продолжаешь хвататься за тонкую нить под названием надежда. Россия измученно закрывает глаза и тяжело вздыхает. Силы покинули его тело еще на предыдущей комнате, а теперь восстановить хотя бы малую их долю, казалось просто невыполнимой задачей. Мозг усиленно работает, лишь бы выдать хоть какой-то ответ, но как назло в голову не лезет совершенно никаких путных мыслей. — Понимаю, что ответ затруднителен в данный момент, но всё же вам стоит хорошенько задуматься над вопросом. — Голос из динамиков трещит и раздражает умные переписки, заставляя лишний раз дёргаться или непроизвольно окидывать взглядом помещение на предмет опасных вещей. — Ты хочешь отпустить нас? — Штаты совсем невесело усмехнулся и кидает пустой взгляд в экран, рассчитывая непонятно на что. Ответ был совершенно глупым и не имел никакого смысла, кроме как открытого желания покинуть это чёртово место и забыть наконец про него. Хруст ломающихся костей эхом разносится по помещению и заставляет впасть в полное оцепенение. Великобритания глухо стонет не в силах уже выдавить из себя что-то членораздельное или просто простоять. Голос осип, Федерация буквально чувствует как у мужчины дерет горло от каждого звука. Нога в коленом суставе некрасиво изгибается и медленно начинает опухать. — Хочешь немного ускорить игру? — Россия на секунду сам поражается тому, как быстро ответил, даже не подумав. — Весьма не дурно, но на самом деле здесь не правильного или не правильного ответа. Я просто хотел услышать ваши предположения и догадки о дальнейших событиях. — В голсое слышится отвратительное веселье. — Просто подумал, что нашему гостю хватит и одной ноги.       Мерзкое чувство и сильный озноб пробирают до самых костей от данного ответа. Осознание бьёт тяжелой трубой по голове. Насилие ради насилия. Указатель даже не пытался это скрывать, но почему-то именно сейчас просыпалась та самая клокочущая в душе ярость, что русский носил в себе каждый день. Какой смысл заставлять мужчину страдать еще больше, если это не приносит никакой пользы? Желание придушить Указателя так же, как он хотел когда-то задушить Украину, накрывает с новой силой и не даёт никакого покоя. Холодная рука хватает его под коленкой и заставляет замереть. Точно. Нельзя поддаваться агрессии, сейчас это точно не приведёт ни к чем хорошему, а только усугубит их положение. — Итак, настало время переходить к следующему вопросу. Надеюсь, что вы готовы ибо наш гость уже заждался. — Великобритания дёргает руками и начинает скрести ногтями по бетонной покрытию, скорее всего в попытке уползти. Инстинкты уже завладели его разумом, лишь причиняя новую порцию невыносимой боли. — Россия, поменялось ли ваше отношение к Великобритании?       До этого вопроса он как-то не задумывался об этом. Во время рассказа Америки его пробрало, но всё же сосредотачиваться и переосмыслить слова выходило очень туго. Конечно ему было безумно жаль, что у такой страны было столь отвратительное прошлое, но своим гневом и отвращением он вряд ли мог чем-то помочь. Великобритания бесспорно заслуживал наказания, но смерть этой страны определённо не решила бы проблемы Штатов. — Да. Изменилось. — Федерация на секунду замирает, замечая на себе взгляд пустых глаз. — Он действительно очень сильно виноват перед Америкой, поступал с ним жестоко и просто несправедливо, но я не считаю, что в целях наказания стоит прибегать к столь ожесточенным мерам. Тем более вряд-ли это поможет самому Америке смириться с прошлым.