Судьба не ждет, пока человек вдохнет

Смеюсь над летней мошкарой, Что на огонь летит, А сам? Не по своей ли воле Сгораю от любви?

— Постой! Вор! Кто-нибудь… Может, Бог действительно существует, да ещё и с превосходным чувством юмора. Не каждый гражданин может похвастаться тем, что его судьбу зовут воришкой. Когда стройный гибкий шкет пробежал мимо меня возле общественной бани, я, не задумываясь, схватил велосипед и поехал вслед за сияющей цепочкой его следов; мне стоило бы как-то зажечь ароматическую палочку в качестве подношения моим импульсивным реакциям. Слабовато освещенная улица, узкая и привычная, вжатая своим тельцем между серых заборчиков стала сценой для музыкального звучания крутящихся спиц велосипеда, равномерного дыхания незнакомца и моего сумасшедшего вопроса ему в лицо. — Ты любишь бегать? — Что?.. Он остановился, застыв в кругу света фонаря. Это был крепкий парень в темном спортивном костюме, с настороженным взглядом, с дешевой булкой в руке. Кого еще я мог хотеть в качестве десятого бегуна? Хорошенький улов. — Не следует так внезапно останавливаться. Давай немного поболтаем. Никакого вопроса в моём тоне, сплошное приглашение. Он повторил своё подчеркнутое резким выдохом «что?» Я представился как студент литературного факультета университета Кансей, Хайджи Киёсэ, положив руку на его покатое плечо. — Я просто хочу знать кто ты. Он едва заметно согнул колени, прогибаясь под моей рукой всего на секунду, и отвернулся на несколько градусов в сторону. Я не дам тебе убежать, не надейся. — Курахара Какеру. — Курахара… — Автоматически повторил за ним. На улице было хорошо, немного прохладно. Мой домашний клетчатый халат согревал меня, только вот более мощным кочегаром было ожидание ответа на мой вопрос. — Откуда ты? — Я… Ну, из университета Кансей. — Он сказал это с закрытыми глазами. За то, что все непрочно на земле, — и все же, продолжая жить на свете, Надеждой вновь и вновь исполнен я! Салюты и фейерверки в студию, прошу. — Студент Кансей! Какой факультет?! Как сильно я сжал его плечо… Он испугано посмотрел на меня, раскрыв широкие глаза, блестящие и взволнованные.  — Социология. Парнишка попытался убежать, пришлось остановить. Он рассказал мне, что спустил в пачинко свои деньги за аренду. Я ему поверил. — Иди ко мне домой. Мне определенно по вкусу его удивленное лицо. Ой-ой, Киёсэ, нужно быстро объяснить ситуацию этому недотепе с невероятными задатками. — Я покажу тебе апартаменты, где живу, там есть свободная комната. Курахара казался покорным, только я видел, с каким ужасающим упорством он старался противиться моему напору. Ему было дурно, стыдно, и он ни на йоту не верил в покровительство высших сил, ниспославших ему спасительный луч света. Мы пошли в сторону общежития под флейту ветра и его дыхания, пока первая партия этой пьесы не прекратилась вместе с лаем Нару. *** Его глаза приняли злющее выражение как только я говорю про «Хаконе Экиден». — Мы не сможем. Презрительное снисхождение мне не свойственно, потому я просто искренне ответил, что никто не знает наверняка. Я верю в чудеса, Курахара. *** Ночью, когда сон обошел меня стороной, передо мной то и дело мелькала его спина. Будь я художником, обязательно вцепился бы в него с просьбой позировать. Так, эдак, сидя и стоя, но лучше всего — во время бега. Мне знакомо его лицо. Курахара в свои школьные годы был подающим большие надежды бегуном, даже не в лучшей форме способный преодолевать барьер пяти километров за тринадцать минут. Классическое значение «японского ветра» закатилось мне в лоб и давило на брови, сводя их вместе. Таким вот хмурым взглядом я пилил потолок, размышляя о несвободном ощущении, в котором я погряз на несколько минут. Ветер свободы будет хлестать наши румяные щеки, когда мы будем бежать этот двухдневный марафон, раскрывая нас, оголяя перед миром нашу волю. Тревожно за тот факт, что он может не согласиться быть десятым. Еще немного покопавшись в себе, я обнаружил, что моя надежда все еще крепка, точно хорошо заваренный чай. Мы не сможем? Я засмеялся, поворачиваясь на футоне, залезая под одеяло, пока створка открытого окна вторила моему смеху. *** Сад замка Вакаяма не мог сравниться с пышной красотой шерсти Нары. Я погладил это чудесное создание, поправив поводок. Дважды постучав носком кроссовки по дощатой веранде, мы принялись бежать. Никто не говорил, что будет легко. *** Общая купальня. — Это дьявол! Дьявол спустился в Ад! — Принц проскулил, глядя на меня, прикрывая тонкими ручонками худую грудь. — О, ванна сломала-а-ась! Какая жалость, да? Отыскав взглядом упрямца с комплексами черной тучи, я улыбнулся дежурной улыбкой. У него и впрямь изумительное тело. Злой и надутый, он смотрел на меня как на врага народа, отчего казалось, что копна его волос превратилась в ядовитый черный гриб, который он готов был покрошить в мою порцию рамена.  — Хорошая купальня, да, Курахара? Остальные говорят, что тут слишком жарко. Желтая плитка купальни напоминала влажные вафли. Курахара отвернулся от меня, но я заметил как секунду назад он смотрел на мой шрам. — Вот вас и десять! — Прокряхтел мой персональный тренер по времяпровождению в горячей воде, оглядывая голых ребят. — Нет. — Курахара отрезал это слово и бросил мне в лицо. — Я не живу в апартаментах Аотака. Все посмотрели на него, а он начал буравить чернющими оливками зрачков пол. Упрямец-боровик. — Я встретил его вчера, как вышел из купальни, — я обратился к дядюшке, мокнущему в горяченной воде дьявольского оазиса. Медленно я приблизился к Курахаре, ощущая острую необходимость вызвать его на какую-то дуэль. Он парень азартный, просто не знает об этом. Наверняка этот балда ни разу не задумывался почему все еще продолжал каждое утро изматывать свое тело быстрым танцем с силами природы, который мы привыкли называть бегом. — Давай сразимся. Курахара поднял на меня взгляд. — …Ты, конечно, можешь убежать. Ведь ты очень быстрый, когда убегаешь. Его брови двумя черными коршунами слетелись к переносице. Его тонкие ноги утонули в горячей воде. Мы оба сняли полотенца с бедер. О… *** — Так что там у тебя с командой? — Спросила Ханако, решившись на этот подвиг. Последние полчаса её так и разбирало от любопытства. Тыльной стороной ладони я вытер с губ пивную пену. —Так все по-дурацки… — Я прикрыл глаза, усмехнувшись. Она начала тарабанить ноготками в сливовом лаке по столу. Мы были в торговом зале магазинчика её семьи. Уже давно перевалило за часы закрытия. — Ты хотел со мной поговорить, так чего ты скромничаешь? — Хотел. Я хотел попросить тебя помочь мне. Она удивленно захлопала глазами. — Да ты что. — Выпалила она упавшим голосом. — Мне нужен секундант и женская фигурка, которая привлечет мальчишек. Сама понимаешь, мотивация в мужской команде вещь сложная… Она треснула меня по голове кулаком. Некоторое время мы молчали. Я потягивал пиво. — Можно вопрос? Я кивнул. — Ты это ради Курахары-сана? Я ответил и глазом не моргнув. — Да. — Мог бы его соблазнить, соблазнил бы сам, да? Я повел плечами. — В этом я все же положусь на тебя. Слова Ханако позабавили меня. Я сделал еще один глоток.