Sign

      Остаток недели проходит более чем хорошо, и в принципе, все становится на круги своя. К Чанелю жить, как Лухан и говорил, он не возвращается, правда будить этого оболтуса приходится теперь вдвойне активнее. Все начинается со звонков на телефон, причем многократных: первый звонок происходит ровно в 6:05, когда Лухан просыпает и, протирая глаза, тянется к телефону; следующих два — спустя 10 минут после принятия душа и чистки зубов; на четвертом звонке, который звенит ровно в 6:30, Лу слышит невнятное мычание в трубку, после которого, видать, Чанель снова проваливает в сон. Но Лухан не из робкого десятка. После этого звонки следуют каждые пять минут в процессе сбора, а уже после 7 утра идет просто автодозвон, пока Лу не доходит до квартиры Пака и не начинает тарабанить в двери. Сколько раз Чан предлагал ему взять запасные ключи, чтобы в крайнем случае старший мог зайти в квартиру, и в итоге Лу взял их, но упорно не применял. Он просто радостно использовал тот момент, что может постучать в двери, а Чанелю придется подняться и открыть. Когда его впускают, парень по-хозяйски заходит, направляясь на кухню, чтобы приготовить завтрак, пока его друг плетется в ванную, проклиная того за большое количество звонков. Он теперь даже сам вытирает за собой полы, да и вообще, старается теперь не ляпать на пол, чтобы лишний раз не прикасаться к швабре. После завтрака они вместе направляются на остановку и уже там расходятся каждый в своем направлении. Но уже вечером Пак без всякого звонка заваливается к Ханю на ужин, оправдываясь тем, что он слишком устал, чтобы готовить. Ленивая задница.       В пятницу их план слегка меняется — День Рождения Сехуна, как никак. Отпросившись с работы немного пораньше, ребята вместе посещают могилу парня, принеся с собой цветы и посидев там немного, выпив соджу. Сейчас Сехуну исполнилось бы 25 лет — четверть века... Аж удручает.       После кладбища парни направляются к родителям Се, которые радушно принимают их, а папа даже пускает слезу, пока отец провожает гостей внутрь. Если честно, Ханю ужасно неловко находиться сейчас в этом доме, хотя, насколько он помнил, родители Се всегда просили называть их и своими родителями. Это вошло в привычку. Находясь здесь, в Корее, вдалеке от своих, Лухан стал привязываться к родителям Сехуна и Чанеля, которые, в конечном итоге, стали и его близкими. Они обмениваются милыми фразами, вспоминают прошлое. Хань прекрасно видит боль в глазах обоих отцов, и наверное, эта же боль отражается и в его глазах. В конечном итоге, ребята уходят от них в начале одиннадцатого, напоследок обнимая и обещая заходить почаще.       В выходные все происходит так же, как в будни: вооружившись колой и чипсами, Ёль пришел к Лухану смотреть какой-то фильм, при этом усердно разрекламировав его до такой степени, что старший согласился посмотреть вместе с ним.       — Это что, моя пачка?       Лухан выгибает бровь, смотря как Чан поедает его любимые чипсы, при этом скорчив такую несчастную моську, что убивать его перехотелось.       Упав рядом на диван, Лу просто отбирает их, протягивая нераспечатанную пачку Паку, буквально тыкнув ими тому в нос.       — Сейчас побежишь еще за одной.       В ответ он слышит что-то невнятное, и лишь вздохнув, включает play на пульте. Громкие крики и подпрыгивания на первых 15 минутах фильма быстро наскучивают, от чего старший грозится приковать Чанеля к батарее, если он еще раз попробует открыть свой рот, а для достоверности выуживает не пойми откуда взявшиеся наручники. И почти до середины просмотра эта угроза действует, пока не происходит один из эпический моментов, а Ёль, вздрогнув, не начинает кричать, хватая Лухана за руку.       — Да достал, ну!       Он хочет еще что-то сказать парню, да вот только трезвонящий дверной звонок полностью сбивает ход мыслей, заставляя настороженно подойти к дверям и открыть те.       — Гэгэ! Я так рад, так рад! Я так соскучился! Мы не виделись целых 3 года! Я так скучал. — ошарашенного Ханя тут же сгребают в медвежьи тиски, пока он пытается понять, что произошло.       — О, Тао? Это правда ты? Так вырос, — появившийся Чанель вносит некую ясность в произошедшее, только вот Лу не прыгает от радости, а наоборот, довольно-таки громко стонет.       — Что? О нет! Ты как здесь оказался? Это что такое? Это что, сумки?       — Да! Я приехал пожить у тебя. Надеюсь, ты не против?       Скорее утверждение, нежели вопрос. Радостный Тао двигает Лухана от дверного проема, проскальзывая в квартиру и принимаясь тискать Чана.       — Против! Тао, какого хрена? Ты почему не предупредил? И откуда столько вещей, ты что, на месяц сюда приехал?       — А я предупредил. Я отправил тебе смс.       Чтобы проверить достоверность слов младшего брата, Хань достает телефон, смотря на сообщение, которое пришло буквально 5 минут назад.       — И это ты называешь предупредил? Ты же отправил его перед тем как позвонить в двери!       Хань все еще продолжает отчитывать младшего, пока тот как ни в чем не бывало разувается.       — Гэгэ, вещи забери.       — Что? Тебе еще хватает наглости такое просить у меня? Сам забирай, иначе повыкидываю все в окно!       На самом деле Лу не шутил: он терпеть не мог, когда на него спихивали чужие хлопоты, ему и Чанеля хватало, а тут еще и Тао. Пока он был в Китае, проблем никаких не было.       — НЕЕЕЕТ! Там же мои драгоценные вещи! — взвизгнув, китаец тут же бежит забирать чемоданы, затаскивая их в квартиру и закрывая за собой двери.       — Итак, я задал вопрос. Надолго ты?       — Навсегда, — невинно отвечает парень, и пока старший брат окончательно не вспыхнул от злости, начинает продолжать свой монолог. — Я на практику. Мне предложили пройти ее здесь, я и согласился. Тем более, что я и правда соскучился.       Дыши Лухан, только дыши. Развернувшись на пятках, он направляется на кухню, тут же набирая родителей, которые с сожалением просят старшего сына присмотреть за их общей маленькой проблемкой, нахваливая того тем, как он сильно старался, чтобы практика проходила именно в Сеуле. Ну и как он может перечить родителям? Как?! Хуан Цзы Тао, его огромная проблема детства и юности: куда бы Хань ни шел, ему всегда приходилось таскать с собой младшего. Таков удел всех старших братьев и сестер. Да ладно бы Тао вел себя нормально, но нет же: пока он был маленьким, Лухану приходилось утирать сопли, когда он упадет то с велосипеда, то с дерева, то с качели. Когда они были подростками, Ханю приходилось разгребать его драки, ибо: «Ну я же занимаюсь ушу, мне нужно где-то его демонстрировать!». Твою налево, демонстрируй его на занятиях! А уже тогда, когда Лу расписался с Се и они приехали к родителям погостить, ему пришлось стаскивать Тао с барной стойки, где тот усердно вилял бедрами, пытаясь закадрить какого-то парня, за что, в принципе, и огреб хорошенько дома. Лухан радовался, когда уехал из Китая. Наконец он мог не париться за младшего брата, а спокойно жить, — в кои-то веки не он беспокоился, а за него. За ним ухаживали, заботились и волновались, когда он поздно возвращался домой, натягивали шапку и ругали, если он забывал это делать, кутали поверх куртки шарфом и отпаивали горячим чаем в холодные вечера. Но потом все поменялось. Лухан заботился о Чанеле. Если не учитывать то, что он таскал его пьяного домой и будил каждое утро, то все было не так плохо. Но сейчас брат заявился к нему со словами, что будет здесь жить.       Войдя в комнату, он наблюдает картину, от сладости которой прям сводит зубы: Чанель и Тао сидя в обнимку поедают чипсы и смотрят какой-то мультфильм, пока Цзы что-то параллельно с этим рассказывает Паку.       — Горе ты луковое, ты как вообще в Сеуле оказался?       Голос брата привлекает внимание сидящей на диване «парочки».       — А? Так Крис-гэгэ поехал в Сеул, правда, я не понял зачем. Что-то говорил о том, что он, кажется, нашел свою вторую половинку, да и работенка попалась хорошая, вот он меня сразу и подкинул. Сказал, что нам всем вместе нужно будет собраться и пообедать, а еще сказал, что если я устроюсь в хорошее издательство на работу, он угостит меня куксу, кимчхи и тток, а еще купит мне бабл-ти и новые кроссовки! — воодушевленно продолжает Тао, пока Лухан всем своим скучающим видом дает понять, что не шибко-то и верит этому.       — А ты точно уверен, что гэгэ именно так и сказал, а не ты сам заявил, чтобы он все это тебе купил? — интересуется Лу видя, как открывается от немого возмущения рот младшего.       — К слову о подарках. Братец, а ты не хочешь купить мне часики из новой коллекции? Как раз презент будет на День Рождения, за все три года, которые ты не приезжал. И…       — Оплатишь свое проживание в моей квартире, и я подумаю над этим, — невозмутимо обрывает младшего парень.       — Но я ведь твой брат, и День Рождения…       — Оно у тебя в мае. А сейчас 13 апреля, если ты не забыл. Так что если будешь себя вести хорошо, то возможно и получишь что-то на свой День Рождения, а пока не доставай меня. Я ясно выразился?       — Но гэгэ…       — Но?       — Да нет, ничего…       Опустив голову, Тао как-то сильнее жмется к Паку, который даже не думает влезать в разборки братьев.       — Ты ел что-нибудь? Хотя по глазам вижу, что нет.       Развернувшись, Лу покидает комнату, думая о том, что теперь не будет никакой спокойной жизни, от слова «совсем».