Call Me Devil

      Аплодисменты трёх тысяч зрителей казались оглушающими. Кто-то кричал: «Браво!», кто-то подходил к сцене с роскошными букетами, кто-то незаметно смахивал слёзы.       Сасори обводил взглядом восторженную публику и мечтал, чтобы этот миг никогда не заканчивался.       Он долго и упорно шёл к своей цели — к получению главной роли в самом дорогом и знаменитом театре страны. Сейчас было даже странно вспоминать о том, что прежде он довольствовался мелкими ролями третьего плана на задрипанных сценах. Раньше хватало жиденьких аплодисментов и уважительных «О-о-о, ты актёр!» от новых знакомых. Хватало до тех пор, пока кто-нибудь со скепсисом не ронял фраз, мол, ничего ты не добьёшься, лишь единицы хватают звёзды с неба. Уязвлённый Сасори обещал самому себе, что докажет всем, кто в нём сомневался, что они ошибались.       Потому что прав был только он. Потому что он точно знал, чего хочет, потому что всегда шёл только к своей цели.       Ходить по головам?       Подставлять других?       Жить ради себя?       Да, да, да и ещё тысячу раз да.       Аплодисменты — словно эхо очередных «да».       Аплодисменты — доказательство его бесконечной правоты.       Его любили, нет, его обожали, ему признавались в любви и клялись убить. Его актёрской игре поклонялись, его внешность обожествляли.       Сасори подкрашивал волосы, делал подтяжки, сидел на диетах и одевался с иголочки. Он делал всё, чтобы стать эталоном и лицом современного театрального мастерства.       Сасори упивался самим собой. И, назло всем, ничуть не стеснялся этого.       Ему говорили: это неправильно, бла-бла-бла. Он с улыбкой выслушивал замечания в свой адрес, пропуская все слова мимо ушей, и молча возвращался в то общество, где им искренне восхищались. Он ведь знал, что скромность не украшает. Скромность, помощь ближним, сочувствие, ха, да кто придумал этот бред?       Жить нужно ради себя.       Жить нужно так, чтобы три тысячи людей, смотря на тебя, аплодировали до боли в ладонях и отдавали бешеные деньги, чтобы наслаждаться тобой в течение двух часов.       Сасори слегка кланялся в ответ на всеобщую любовь. А затем открывал глаза и видел перед собой лишь одинокое отражение в зеркале.       Ничего-ничего, успокаивал он себя, его желание быть признанным и известным когда-нибудь выйдет за пределы его фантазий и непременно станет явью.       И тысяча фантомных людей в голове, отбивающих ладони в громких аплодисментах, словно были тому подтверждением.