Выключаем свет

Как Максим решил устроить своей Мартышке настоящее свидание и получил свой первый яблочный поцелуй Я чувствую, что кто-то меня будит, но не слышу привычного звука будильника. Зажмуриваюсь и утыкаюсь лицом в подушку, чтобы меня не трогали. — Котёнок, — слышу ласковый голос Максима. — Просыпайся, пожалуйста, давай. Переворачиваюсь на спину, открываю глаза и оказываюсь лицом к лицу с этим извергом, который никогда не вставал здесь раньше официального подъема. А сейчас в спальню ещё даже не проникает солнечный свет. — Сколько время? — спрашиваю его сонно. — Около пяти, — отвечает он и по-детски целует меня в губы. Ощущаю мимолётный запах сигаретного дыма, предусмотрительно замаскированный мятной жвачкой. — Ты чего? Камеры же. — Не забывай, что у нас здесь есть невероятно полезные связи. Я всё уже предусмотрел, не думай про это. Вставай. Он стаскивает меня за руки с кровати и принудительно оставляет стоять напротив него. Я молчу, удивлённая происходящим, пока он накидывает мне на плечи одеяло и укутывает меня им полностью. — Что ты делаешь, можно узнать? — У нас свидание, — отвечает он с горящими от гордости глазами и закусывает губу, ожидая моей реакции. — Так, свидание в пять утра. В пижаме и в одеяле. Под камерами в доме с кучей народу. Знаешь, это лучшее, что могло у нас произойти. Максим придерживает на мне одеяло, так что я не могу пошевелиться — руки находятся под плотной материей. Ему нравится держать всё под контролем — даже меня. И я не против. Он неожиданно прижимает меня спиной к себе и обхватывает талию руками. Мои ноги на несколько секунд повисают в воздухе. Я открываю рот, чтобы возмутиться, но Максим опережает меня. — Только не кричи — разбудишь весь дом. Он доводит меня до кухни, не отпуская от себя, и показывает в сторону большого панорамного окна, около которого всегда сам любит сидеть. Мы подходим ближе, и я замечаю, что он убрал отсюда кресла, освободив место на полу около самой оконной рамы. Вижу тарелку с фруктами и две кружки, кажется, с кофе. Всё ещё находясь в его плену, поворачиваю голову и встречаю его взгляд, полный неприкрытой надежды на то, что мне понравится. — Доброе утро, — улыбаясь, говорю ему. — Очень сильно доброе. Максим устраивается на полу, облокачиваясь на выпирающую стенку. Меня он усаживает между своих ног, поэтому то, что я вижу перед собой — это огромная просыпающаяся Москва, приготовленный Максимом завтрак и его руки, которые не отрываются от моей талии. — Если будет жарко — можешь одеяло убрать, но вообще тут прохладно у окна. — Всё здорово, спасибо. Ты сварил кофе? — Ага. Я эту твою лаванду туда засунул, но не знал, сколько нужно. Не знаю, как это должно быть на вкус. Я делаю глоток ещё горячего кофе. — Очень вкусно, — говорю и откидываюсь назад, кладя голову ему на плечо. — Ты не обманываешь? — Нет, Максим, я не обманываю. — Тогда я тоже выпью свой. — Ну ты и засранец! — А ты ещё это не поняла? Он тянется за своей кружкой, чуть наклоняясь вперёд и ловит мои губы своими. Улыбается — чувствую это. Сидеть на полу неосвещённой кухни на тридцать четвёртом этаже и целоваться, не оглядываясь по сторонам — это именно то, чего мне так хотелось, хоть я об этом и не догадывалась. Ему первому пришло это на ум. — Хочу встретить с тобой рассвет, — шёпотом произносит он, отстраняясь. — Ты поэтому вчера заставил меня лечь в такую рань? — И ты всё равно не уснула раньше, чем обычно. Мы пьём кофе из одинаковых кружек и ждём, когда город проснётся вместе с нами. В воздухе витает еле уловимый аромат лаванды. Наши организмы греются горячими напитками, а мы помогаем им прикосновениями и поцелуями. Когда небо начинает гореть, мы допиваем кофе, и я переворачиваюсь на Максиме, оказываясь спиной кверху. Расслабляю руки, ноги, кладу голову ему на грудь и наблюдаю, как встаёт солнце, как переливаются краски неба и город превращается в настоящую палитру. Максим гладит меня по волосам, а потом начинает заплетать неаккуратные косички. Достаю из тарелки большое красное яблоко и кусаю, нарушая тишину звонким хрустом. Подношу фрукт ко рту Максима. — Будешь? — спрашиваю его. Он откусывает в два раза больше яблока, чем я. — Ну, всё, — говорю ему. — Яблочный поцелуй случился. — Чего-чего? — Ты не знаешь, что такое яблочный поцелуй? — Кто-то, кроме тебя об этом знает? — спрашивает он и смеётся. — Эй! Это серьёзная вещь. Если у тебя произошёл яблочный поцелуй — это значит, что вы никогда не расстанетесь. Теперь придётся коротать остаток дней с тобой. — Откуда такое познание в области яблочных поцелуев? — У нас во дворе росло яблочное дерево. И все знали, что если два человека влюблены, то им надо откусить по очереди одно яблоко. Тогда вы будете вместе на всю жизнь. Это стопроцентная информация. — А, ну, раз — стопроцентная, тогда ладно, Мартышка. Это наш первый яблочный поцелуй. Ты рада? — Вообще-то он и может быть только один. Единственный и навсегда. — Хочешь сказать, что у маленькой Кристины не было ничего такого? — Нет, конечно! — заявляю я и закатываю глаза. — Это раз и навсегда. — Не пугает перспектива слушать моё нытьё каждый день? — Пугает, а что уже теперь сделаешь? Вместе доедаем наше яблоко и валяемся в утренних лучах ещё очень-очень долго. Максим постоянно пытается натянуть на меня одеяло, хоть мне и не холодно. Сдаюсь на очередной попытке и укрываюсь. Чувствую его дыхание, слушаю — голос, покрываюсь мурашками от того, как он проводит губами по моей шее и играет с волосами. Первый раз за своё присутствие в башне чувствую себя настолько счастливой. Спасибо, Максим. Как Максим решился на свою первую татуировку — Не двигайся, — ругаю его и легонько ударяю ногой, закинутой на его колени. Он закатывает глаза, но замирает, демонстрируя мне свой профиль. Мы любим проводить время отдельно ото всех, поэтому наш балкон очень в этом помогает. Максим сидит на лавочке ближе к окну, а я, облокотившись на стену и положив ноги на парня, рисую его прекрасный портрет. — Я просто тут подумал, что у меня даже номера твоего нет. — Как и у меня — твоего. Надо исправлять. Давай я тебе маркером напишу номер на руке и припишу «Кристина с реалити». — Кристина с реалити, — повторяет он и смеётся. — Кошелева с соседней кровати. — О, ну, всё, решено. Давай руку, — говорю ему и протягиваю маркер к открытому участку кожи. — Хотя, знаешь, давай тебе татуировку набьём. Как раз на неделе придут ребята из студии. — Твой номер на всю руку? — Ага. — Охрененно, — говорит он, улыбаясь. — А насчёт тату — знаешь, что хочу? Максим на пару секунд задумывается, но создаётся ощущение, что ответ у него уже давно готов. — Чтобы ты мне сделала эскиз. — Правда? Хочешь набить? Что именно? — спрашиваю я, откладывая блокнот. — Море, — вдохновлённо говорит он, и я, поймав его взгляд, всё понимаю. До конца недели мы вместе работаем над эскизом его персонального моря, и в итоге у нас остаётся три варианта. Первый — это светло-голубое небо и глубокое тёмное море, струящееся волнами, в круглой рамке (и это его любимый вариант). Второй — горящий маяк среди бушующих волн и небо с россыпью звёзд (мой любимый вариант). И третий — лаконичная волна с тонкими линиями. Хоть Максим и твердит, что уже выбрал, я приношу к мастеру три этих варианта. — Так, значит, парные татуировки, — заявляет девушка, разглядывая мои рисунки. — Это не парные тату! — отвечаем мы одновременно. — А, да? Просто два варианта круглые. Я думала… — Кошелева! Давай тебе сделаем вот эту, которая тебе нравится. — Макс, меня мама убьёт. — Ну, Кри-и-ис! — Можно волну эту маленькую, — предлагает девушка. — Например, под грудью в центре. Не будет видно. — Огонь! — восклицает Макс. — Всё! Мы решили! — «Мы» решили? — переспрашиваю его. — Всё равно никто его не увидит. Это вот мне делают на руке, а твою буду только я видеть. — Макс! — смущаюсь я и оглядываю девушку-мастера. Она, улыбаясь, смотрит на нас. Не знаю, как это происходит, но я соглашаюсь на его безумную идею. И когда дело доходит до того, как ему уже приставляют к выбранному месту иглу, он начинает переживать, что это может быть больно. Ворчит, как дед, но, в конце концов, успокаивается. — Тебе точно нравится? — спрашивает он, кивая на выбранный первый вариант. Свободно переливающееся море на светлом фоне, но такое суровое и пугающее. — Мне очень нравится твоя идея. К тому же, это же мой рисунок, Максим, — говорю я, улыбаясь. — Ладно, давайте, — сдаётся он и берёт меня за руку. Когда татуировка оказывается готова, Максим опять удивляет меня — просит по кругу рисунка поставить свою подпись. Я ставлю на бумаге свою привычную подпись, которой иногда заканчиваю свои рисунки. Первые три буквы фамилии с длинной «К». Девушка дополняет работу моим почерком. Мою татуировку делают в другой день. Я предусмотрительно надеваю толстовку Максима с замком в центре, чтобы не сидеть при всех совсем раздетой. — Это не больно? В этом месте? — спрашивает он девушку. — Терпимо. — Ой, может, тогда где-нибудь в другом месте? — Максим, я сейчас тебе назло сделаю на лбу. Он берёт мою руку, как и я в тот раз, и всё это время внимательно смотрит то на процесс работы, то мне в глаза. Иногда, когда я жмурюсь от неприятных ощущений, он пугается и каждый раз предлагает остановить это. — Видишь, всё хорошо, — успокаиваю Максима, когда мы заканчиваем. — Надеюсь, ты не хочешь, чтобы твоя роспись тоже была на мне. После этого он постоянно расстёгивает мне кофту и разглядывает рисунок. Подставляет свою внутреннюю сторону локтя со своим любимым морем и любуется. Радуется, словно ребёнок. — Знаешь, это как будто твоя волна вылилась из моего рисунка. — Да, Максим, — наслаждаясь моментом его радости, говорю я. Как он спасал её, когда никто другой не смог бы Мы молча лежим на кровати в его квартире. Я вижу, насколько он беспокоится за меня. Знаю, что он заботится, но мне нужно время на принятие этого чёртового мира. На улице — глубокая ночь, шторы не пускают внутрь блестящее лунное сияние, вся комната — жёлтая и тёплая. Свет от лампы лежит на беззвучной гитаре, на моей одежде, на стенах, потолке и исписанных альбомных листах. Каждый раз, когда я закрываю глаза в попытках заснуть, чувствую, как Максим начинает дышать реже. Боится спугнуть долгожданный сон, потому что лежит сзади, прижимаясь ко мне. Но раз за разом я открываю глаза и без намёка на усталость продолжаю вглядываться в этот жёлтый цвет. — Полежишь пару минут одна? — спрашивает шёпотом Максим. Я киваю. Он аккуратно встаёт и уходит из комнаты, а мне сразу становится холодно. Неприятное чувство. Максим возвращается, держа в руке тонкую книжку. Ложится так же — за мной, чувствую шеей его дыхание. Протягивает руку через мою талию, и я вижу название книги — «Маленький принц». — Ты читала? — Нет. И он начинает мне читать. Совсем без перерыва, вдумчиво, выделяя свои любимые моменты, периодически посматривая на меня. Я слушаю тёплый голос и записываю его на самую надёжную кассету в своей памяти. Максим доходит до конца двадцатой главы и вдруг останавливается. — Может, это наоборот тебя отвлекает? Всё ещё не хочешь спать? — Читай, пожалуйста, дальше. Я хочу узнать, что будет. Разглядываю красивую иллюстрацию с Маленьким принцем и Лисом и прижимаю Максима крепче. Он читает. « — А как это — приручить? — Это давно забытое понятие, — объяснил Лис. — Оно означает: создать узы. — Узы? — Вот именно, — сказал Лис. — Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете…». Он заметно сжимает руку на талии и несколько раз целует меня в шею. « — Скучная у меня жизнь. Я охочусь за курами, а люди охотятся за мною. Все куры одинаковы, и люди все одинаковы. И живется мне скучновато. Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовет меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища. И потом — смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чем мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру…». Закрываю глаза от удовольствия и лежу так, слушая Максима. В своей голове я ограждаю нас от всего мира и отправляю в открытый космос. « — Прощай, — сказал Лис. — Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь. — Самого главного глазами не увидишь, — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить. — Твоя роза так дорога тебе потому, что ты отдавал ей все свои дни. — Потому что я отдавал ей все свои дни… — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить. — Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу. — Я в ответе за мою розу… — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить». — Ты бы меня приручил? — спрашиваю Максима, открывая глаза. — Если ты этого захочешь. Я киваю и поворачиваю голову, встречаясь с его глазами. — Тогда да. — Тогда мне повезло. Максим дочитывает книгу, и к последним строчкам я уже борюсь со сном. — Спи, Котёнок. Можно выключить свет? Я киваю и сворачиваюсь в клубок, держа Максима за руку. Комната погружается во тьму, и я, кажется, засыпаю. *** Утром мы нехотя поднимаемся из кровати. Максим ставит передо мной на стол тарелку с разноцветными хлопьями и возвращается к тостеру. Кухню освещает только блестящий светло-жёлтый свет с улицы. Из заряжающегося телефона играет лёгкая музыка, заглушая звуки того, как я зачерпываю ложку йогурта с хлопьями. Выбираю из тарелки сначала только жёлтые кругляшки, потом — зелёные, оставляя только фиолетовые и любуясь на свой идеальный завтрак. — Так вкуснее? — спрашивает Максим с улыбкой. — Ага. Попробуй, — говорю ему и подношу целую ложку ему ко рту. Мы вместе доедаем хлопья, а потом в обнимку пьём чай с тостами. Я смотрю вокруг и понимаю, что хочу сюда вернуться. В эту тёплую квартиру, на эту кухню, к этим хлопьям и чтению по ночам. К моему Максиму, который захотел меня приручить, к его тёплым рукам и утренним объятиям. Понимаю — нужно потерпеть всего лишь пару недель. А потом всё обязательно будет хорошо.