***
— Кику, слышишь, он утихает? — Шепчет грек на ухо сонному парню. Хонда открыл глаза, прислушался. И правда, тихо. Сколько же он дремал? Гер безбоязненно вышел из бунгало, прямо босиком ступая по мокрому песку. Кику выглянул следом. — Ты только посмотри, какая красота! — Восхищенно выдохнул грек, раскинув руки в стороны и будто пытаясь обнять небо. Ветер ещё хлестал по его телу, забирался под футболку, но шатен этого не замечал. Солнце клонилось к горизонту, и небо было обрызгано алым заходом. "Прошёл ещё один день, - не без грусти подумал Кику, опираясь плечом о стену и любуясь прекрасной картиной. — Моя малышка!" - вспомнил он затем и неслышно зашел в бунгало за камерой. Снимки в этот раз были особенно красивы и интимны. Почему-то теперь Хонда не боялся снимать даже Карпуси. Он несомненно помнил вчерашний вечер — прекрасный вечер! — и немного тушевался. Но Кику не мог не замечать некоторых вещей. Он изменился. За это время, проведённое с Гераклом, он уже не впадал в "культурный шок". Обнажённое мужское тело теперь хотелось ласкать взглядом, а не смущенно отводить взгляд. Хотелось больше общаться, знакомиться и делиться с окружающими радостным настроением. В особенности для Карпуси. Открыть ему душу, рассказать о чувствах, а затем... Ход мыслей резко оборвался. Улыбка сошла с лица. А что затем? Даже если работы Карпуси займут первое место, Кику уедет в Японию, а Гер останется в Греции. И встречаться они смогут лишь раз в месяц в Берлине, на крохотный день. Двенадцать дней в году - так смехотворно мало! Настроение стремительно катилось в тартарары, и Хонда сильно прикусил губу. Ну зачем он опять все портит? Лучше не думать об этом. А другие? Он же до сих пор помнит, как плакал Мэттью на плече Франциска, как сложно Брагинскому и Яо видеться вне ежемесячных конференций. Если уж граница России и Китая есть, и только перешагни её — будешь рядом с любимым, то что же тогда делать Кику, когда Гер будет на другом конце Земли?! А ведь он мужчина. Взрослый, сильный, красивый мужчина. Который нуждается в ласках и ответных чувствах. В человеческом тепле рядом. Кику не сможет дать ему это, находясь на другом конце света. Что скажет Хонда после этого месяца? С каким сердцем будет улетать обратно в Японию? Ведь с его специфичной работой сложно будет найти себе постоянную пару. Кику должен был быть готов к подобному. Но одно дело твердить себе об этом, как мантру, не испытывая при этом ничего. И совсем другое — ощущать это на собственной шкуре, когда от безысходности хочется завыть. Вода резко отрезвила. Карпуси улыбался, лукаво глядя на опешившего японца. Затем брызнул снова. — В бездну все! — в сердцах бросил Кику, отчего-то безудержно хохоча. Истерика? Или расслабление?***
Мужчина и парень плескались в мелководье, словно дети, которым впервые разрешили купаться без взрослых. Мокрые, в одежде, уставшие, но безумно счастливые. В какой-то момент Кику упал в воду, махнув рукавом юкаты. Вот неловкий! Карпуси рухнул следом. Капли сияли в лунном свете, море казалось синим-синим. Гер перекатился на брюнета, щекоча того под ребрами. Но внезапно все прекратилось. Грек любовался светлой кожей своего друга, едва не затаив дыхание. Затем потянулся к его лицу. "Хочу!" — подумали оба. Очень нежно — почти невесомо — легко и без напора целует в приоткрытые губы. Властные объятия резко констатируют своей силой. Рука срывается с талии и скользит ниже, задирая под водой ткань на поверхности бедра. Кожа там гладкая и приятная на ощупь. Кику заметно дрожит всем телом, когда мужские ладони проводят вверх-вниз. "Что ты делаешь, Гер?!" Грек словно очнулся. Последний раз целомудренно прикоснувшись к губам брюнета, он осторожно поправил мокрую ткань и встал. Затем помог подняться Кику. — Становится прохладно, — заметил он. — Нам следует переодеться, иначе простынем. — Конечно, — на автомате кивнул парень, прикасаясь пальцами к губам. Только сейчас до него дошло, что рука Карпуси была практически у него между ног! И что же с этим делать? До конца месяца осталось две недели.