На следующее утро Ужасный Кит прибыл в Нижнюю Авенту. Я проснулся с ломотой во всем теле - переноска нелёгкой тушки в полтора раза больше меня аукнулась, все же мне было не двадцать лет. Я направился в кают-компанию, чтобы перехватить что-нибудь на завтрак и узнать новости.
Дауда временно устроили в каюте Гипатии - доктор боялась, что ему может стать хуже без постоянного присмотра. Она ютилась на раскладушке рядом со своим столом с реагентами, отдав раненому свою кровать. Газеты не врали, говоря, что у алхимички большое и сострадательное сердце.
Перехватив на камбузе немного фруктов и хлеба, я рассмотрел загодя приготовленную Меган доску с планом действий. Внимательно изучив все пункты на карте, чтобы понимать, в какую сторону двигаться, я вернулся в свою каюту. Следовало подготовиться к миссии и сделать ещё одну вещь, чтобы быть спокойным за состояние Дауда.
Изготавливать костяные амулеты я умел, научился за столько лет и овладел этим навыком в совершенстве. Создание амулетов требовало прямых рук из плеч, наличия нужных материалов и сильной воли, чтобы подчинять силу Бездны.
Я достал одну из заранее выточенных мной лично заготовок из китовой кости, похожую на затупленный клык величиной с мизинец. Благо, в порту недостатка в этом материале не было, да и монет брали за него не сильно много. Хотя я все равно старался по возможности бесплатно умыкнуть хоть кусочек.
Тонким резцом я нанёс на будущий артефакт символ восстановления, похожий на лист растения, после чего взял амулет в ладони и подул на него, давая кости дыхание живого человека. Он был почти готов, оставалась самая малость...
Я встал и переместился в угол своей маленькой каюты, где до этого вырезал на влажных досках пола специальную пентаграмму для создания рун и амулетов. Напитанная силой и просыпанная специальным мелом, которым обычно пользуются ведьмы для схожих целей, она неярко сияла голубым в полумраке.
Я поместил кость в центр и достал из кармана нож, некогда подаренный мне Даудом. Больше бы подошел его волос или нить из его одежды, но в пылу спасения мне было как-то не до этого, а теперь те лохмотья, что были на нем, давно сожжены, поэтому придётся обходиться этим. Обычно для создания амулетов так не изгалялись, но я собирался сделать индивидуальный, настроенный лично на одного человека артефакт. В таком случае его влияние будет сильнее, чем у обычного, не привязанного к владельцу.
Я решительно порезал свой палец подаренным ножом, всем сердцем желая исцеления для дорогого мне человека. Бездна откликнулась на мою кровь и те чувства, что я вкладывал в эту жертву. Пентаграмма засияла, когда алые капли упали на гладкую поверхность кости, и с тихим гулом сконцентрировала магию в своём центре, в амулете.
Ныне готовый артефакт тихо шипел, искрясь Бездной и в Тёмном зрении сияя, как звезда. От моей крови и следа не осталось. У меня все получилось. Индивидуальный исцеляющий амулет для Дауда был готов. Я забрал неестественно ледяную кость с пола и направился к доктору Гипатии - пора было проверить, как там её пациент.
Когда я зашел в каюту, Дауд уже был в сознании и лежал на койке, в состоянии лишь слабо шевелить головой. Гипатия, заметив меня, отложила свою возню с пробирками и предпочла тактично удалиться, чтобы мы могли поговорить с ним наедине. Я благодарно улыбнулся доктору в ответ и присел на грубый табурет рядом с койкой.
- Как ты? - я задал свой первый вопрос, встревоженно оглядывая Дауда, но его внешний вид давал мало информации о его состоянии. Мужчина был забинтован по шею, и к тому же укрыт покрывалом - видимо, из-за некоторой потери крови его знобило.
Дауд поморщился:
- Бывало и хуже. Не смотри на меня так, я ещё не разваливаюсь. Или ты думаешь, что это первый раз, когда я ранен?
Я с трудом удержался, чтобы не треснуть его. Этот невыносимый говнюк совершенно не умел принимать чужое волнение и заботу о нем.
- Рад, что у тебя боевой настрой. Раз уж ты чувствуешь себя так бодро, значит, можешь мне рассказать, что сподвигло тебя сунуться в бани? Куда я ранее настойчиво просил тебя не лезть?..
Дауд сглотнул, правильно распознав опасные нотки в моем тихом голосе, и начал свой рассказ.
Изначально новый начальник Тайной канцелярии отправился на Серконос месяц назад, чтобы провести там свой отпуск - официально. На деле же он отправился туда, чтобы лично собрать слухи о возможной подготовке переворота. Он снял комнату в богатом квартале рядом с особняком герцога и успел собрать немало тревожащей информации, но внезапно поиски привели его к культу Безглазых.
По привычке не откидывая слухи о любой оккультной практике, Дауд нашёл дневник одного из них, вычитал из него море разнообразной информации, которая обычно не доступна простым еретикам вроде колдунов-самоучек, и заинтересовался.
Дальше все, как по нотам. Салон красоты Красная камелия, визит к политику и к певцу. Информация о ноже с двойным лезвием - которым проткнули Чужого.
И в этот момент интерес Дауда ушёл от возможного переворота и сконцентрировался на этом артефакте. Нож, которым убили бога. Который способен его окончательно уничтожить, в теории.
Я не выдержал:
- Да сдалось тебе это убийство! Что тебе Чужой сделал?
Дауд взглянул на меня со странным выражением на лице. В его темно-серых глазах мелькнуло какое-то мягкое чувство, которому я не сразу смог подобрать название. Чтобы Дауд - вечно сухой, строгий и застегнутый на все пуговицы, - и испытывал что-то, похожее на простую человеческую нежность?..
Но оно было, проглядывало сквозь глубину его зрачков, словно кит сквозь океанские глубины.
- Я хотел избавить тебя от него. От Чужого, - хрипло произнёс Дауд, глядя на меня невозможно мягко.
Я вздрогнул, когда его ещё слабая ладонь, наконец без раздражающих меня порой перчаток, осторожно сжалась вокруг моих пальцев.
- Но как ты... - я не стал договаривать фразу, он понял меня и без этого.
- Как я понял, что Чужой катит к тебе свои божественные шары? - грубовато хохотнул Дауд, хотя веселья в его голосе не чувствовалось.
- Скажем, я прекрасно могу сложить два и два. И когда мой любовник внезапно стал очень нервным после посещения алтарей и иногда после сна... А потом мне самому явился черноглазый ублюдок и обшипел меня на тему того, насколько я тебя не достоин...
Я использовал свободную ладонь, чтобы приложить её к лицу. Чужой и эти его ребяческие выходки...
Дауд чуть сильнее сжал мою ладонь в своей, заставляя обратить на него внимание.
- Я не отдам тебя ему. Ты мой, Корво.
В его глазах сверкала стальная решимость.
- У меня никогда не было чего-то моего - не считая вещей. Ты моё прощение. Моё милосердие. Ты делаешь меня лучше одним своим существованием.
Дауд слабо потянул меня за руку, вынуждая встать с табуретки и приблизиться к нему, после чего с облегчением прижался лбом к моей ладони. У меня пересохло в горле. Откровенные слова всегда закрытого и скупого на эмоции Дауда, и его жесты, полные близости - все это слишком было похоже на светлое чувство, которое нельзя было назвать простой страстью.
- Дауд...
Мужчина прижал палец к моим губам, призывая меня к молчанию.
- Не надо, Корво. Я знаю. Я всегда видел, как ты на меня смотришь, но мне казалось, что нам обоим будет проще, если мы назовём это просто общей постелью. Я не хотел усложнять тебе жизнь. Я и без того совершил слишком много ошибок, которые обернулись проблемами для тебя.
Я понял, что он имеет в виду убийство императрицы и моё последующее заключение в Колдридже - и яростно замотал головой:
- Нет, Дауд, нет! Прошлое прошло. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на сожаления и не делать того, чего желаешь всем сердцем.
Сердце у меня за пазухой глухо стукнуло, словно иронично подтверждая мои слова. Джессамина бы все поняла...
- Вот как? - ответил мне Дауд. Его глаза заискрились весельем.
- Значит, не стоит сдерживать своих желаний?..
Я успел только слабо кивнуть, когда его руки потянули меня к нему и наши губы столкнулись, словно лодки, попавшие в шторм. Он целовал меня жарко, я будто оказался в центре водоворота - хаос и влага, и невозможно понять, где ты находишься. Я слабыми пальцами обхватил его лицо, отвечая на поцелуй с не меньшим жаром, между нами велась ещё одна схватка, которую мне не хотелось проигрывать.
Но нам не стоило забывать, что мы находимся в не совсем равных условиях.
Поцелуй прервался, когда Дауд глухо выдохнул слабый стон боли в мой рот - видимо, своей активной возней мы потревожили его раны. Я тут же оторвался от его губ и приложил припасенный амулет к голой коже его запястья. Следующий выдох дался ему уже легче, судя по удивленному выражению на его лице, боль немного ослабла.
- Что это? - тихо спросил Дауд, глядя на артефакт, который я прижимал к его руке.
- Твой личный исцеляющий амулет, - так же тихо ответил ему я.
- Сделал его специально для тебя, выточил подаренным тобой ножом. Вложил в него свое желание...
Мне не нужно было говорить что-то ещё. Как и ему. Причины были озвучены, молчаливое соглашение достигнуто. Наши чувства были выражены самым искренним способом и какие-то ещё слова в этой ситуации были бы лишними.
- Мне пора идти. Загляну к тебе после миссии, - вот и все, что я ещё сказал ему.
Я мягко прижался целомудренным поцелуем к уголку его губ на прощание - и он проводил меня молчаливым взглядом, в котором горел огонь.
***
Добираться до дома Великого Изобретателя пришлось своим ходом, но я не жаловался.
Не без проблем, но я все же достиг особняка Джиндоша и тихо порадовался его горделивости. Будучи абсолютно уверенным в своих ужасных созданиях и ловушках дома-трансформера, изобретатель оставил свое обиталище без единого живого охранника.
А механизмы, как известно, довольно просто обмануть.
Особенно, если ты можешь отчасти не подчиняться простым и понятным физическим законам.
Дом у Великого Изобретателя всей Карнаки был обставлен очень богато - не у каждого дануолльского аристократа можно было увидеть столько золота, дорогой древесины и драгоценных камней в оформлении интерьера.
Помня, что гребаный параноик Джиндош следит за всем домом при помощи датчиков веса в некоторых комнатах, а также путем отслеживания работы рычагов для трансформации комнат, я решил не трогать ничего, пока есть такая возможность. Активировав Темное зрение, я просканировал пол в гостиной - но не обнаружил никаких образований под полом.
Сморгнув черноту с глаз, я поднял взгляд выше. Наверху неведомым архитекторским решением блестела застекленная крыша. Я выбил одну из стеклянных секций метким выстрелом из своего нового арбалета и запрыгнул в открывшееся пространство Переносом. За этой лазейкой скрывалось техническое пространство дома. Я прошел дальше, до толстых труб, доставляющих тепло и воду во все уголки механического особняка. Мой путь лежал в технические помещения.
Спустя полтора часа я наконец добрался до сердца дома, где Кирин устроил темницу-лабиринт для Соколова, поставив в качестве тюремщика одну из своих заводных игрушек. Машина мерно шагала по прямой линии, патрулируя изменчивый лабиринт, пыхая паром из внутренних систем и сверкая фонариками глаз с металлического птицеклювого черепа.
Я смотрел на рычаг, который активировал лабиринт - и понимал, что если я его трону - об этом мигом узнает его создатель. Можно было, конечно, сначала добраться до самого Великого Изобретателя и разобраться с ним первым делом. Тогда и обнаруживать мое присутствие будет некому, и проблем будет меньше при отходе.
Но я хотел, чтобы он знал, что я здесь и иду за ним. Чтобы он осознал, что я ускользаю из всех ловушек. Чтобы он боялся меня.
Когда я наконец опустил изможденное тело Антона на мягкие кожаные сидения в безопасном экипаже, внутренне я был готов взорваться. На голове старика чернел электрический ожог, он сильно исхудал и осунулся. Смотреть на него такого было больно. У меня руки чесались от желания сжаться на тонкой шее проклятого Джинжоша. Но это было бы слишком просто для него. Нет, так все не закончится.
Изобретатель был напуган так сильно, что активировал едва ли не всех своих часовых, отправляя их во все коридоры и комнаты особняка. Не было их только в технических пространствах - видимо, учёный не хотел повредить свой дом-головоломку. Но такое количество боевых механизмов на моем пути не помешало мне добраться до лаборатории Джиндоша и усадить его в то самое кресло, в котором он пытал Соколова.
Я быстро настроил подачу энергии и Великий Изобретатель всея Серконоса потерял свой блестящий разум, стучат зубами и вереща от электрических разрядов, прошивающих его мозг.
Я с удовольствием оставил его в кресле, зная, что прислуга рано или поздно придёт за ним.
***
Пока экипаж гладко летел по рельсам, чуть покачиваясь на поворотах, я рассеянно придерживал бессознательного Антона за плечи и не мог выкинуть из головы нашу последнюю встречу с Даудом. Каждый раз при воспоминании о том поцелуе у меня мурашки бежали по загривку, а щеки вспыхивали так, что от них можно было прикуривать.
Я мотнул головой и постарался сосредоточиться на дороге - нам ещё предстояло добраться до корабля.
Когда я наконец плюхнулся на свою жёсткую, но уже ставшую мне привычной койку, я был уже абсолютно выжат. Нечитаемый взгляд Меган - или все же больше Билли в тот момент? - сверлил мою спину все время, что мы плыли до корабля. Она не сказала мне ни слова с тех пор, как я заявился на борт с её бывшим наставником, и я не знал, к добру это или к худу. Я понятия не имел, чего от неё ждать - да она и сама, похоже, не знала, как реагировать на все происходящее. Наши отношения и без того были достаточно нервирующими - Меган сама нашла меня и не могла не понимать, что ей придётся открыть мне правду о своём прошлом, рано или поздно. А тут я с Мастером ассасинов на плече. И Билли не смогла скрыть, что они знакомы. Она была в раздрае и я опасался к ней подходить лишний раз. Нафиг, нафиг.
За Дауда я не переживал - Билли испытывала к нему глубокую, почти родственную привязанность. Как и сам Дауд к ней, я уверен. Только эта заносчивая жопа даже на смертном одре ей бы в этом не признался.
Я спрятал лицо в ладонях и вымученно вздохнул. Меня привёл в себя знакомый клекот где-то за бортом, приглушенный металлом обшивки, но все ещё различимый. С обречённым стоном я сполз с родимой постельки и отправился наверх, на палубу - встречать своего пернатого почтальона.
Птица справилась со своим заданием и даже принесла мне ответ, судя по свитку, привязанному к её ноге. Я успел заглянуть в орнитологический справочник в каюте Соколова, когда мне не спалось, и теперь мог опознать её, как серконского карликового ястреба. На её клюве и грудном оперении были следы крови - видимо, ей пришлось с боем отвоевывать себе дорогу. Я решил чуть позже сделать для неё амулет, скрывающий присутствие - чтобы не попалась ведьмам и их тварям, относя ответ.
Письмо, которое я открыл чуть позже в уединении своей каюты, оказалось ответом Рафаэля на моё паническое послание ранее.
В нем было написано следующее:
"Брат мой!
Я уверяю тебя, что не являюсь самоубийцей и не планировал брать штурмом Башню Дануолла, даже когда узнал, что её оккупировали ведьмы, а истинная Императрица пропала. Ты сам учил меня не поддаваться эмоциям и трезво оценивать ситуацию - и только поэтому я стал Верховным смотрителем нашего Аббатства. Пока что я занимаюсь тем, что оказываю помощь тем, кому она нужна и изо всех сил стараюсь защитить тех несчастных, что не успели уехать из города.
Но я не могу удержать всех своих братьев от совершения опрометчивых поступков...
Мне отрадно знать, что ты успешно покинул наши холодные берега и находишься в безопасности и среди друзей. Надеюсь, твоя жена с её любовью к алым платьям тоже с тобой, ведь я слышал, что вас разлучали обстоятельства...
Напиши мне хоть весточку о своих дальнейших планах. Ты теперь все равно, что в отпуске, расскажи, что первым делом захочешь посетить!
Твой брат по ордену,
Рафаэль."
Я отложил листок и хохотнул - Раф не забыл моих наставлений и в случае непредвиденной ситуации писал письма так, словно обращается к другому смотрителю. В случае перехвата переписки враги не догадаются, кому они были адресованы.
Я задумчиво почесал пробивающуюся на подбородке щетину. Информация из письма была слегка удручающей. Хорошо, что Рафаэль оказывает поддержку гражданским. Плохо, что не может удержать всех своих ретивых братьев, что жаждут поквитаться с ведьмами даже ценой своих жизней. Значит, жертв все-таки не избежать...
Я достал листок чистой бумаги и перо, придвинул ближе чернильницу. Нужно было предупредить Рафа о влиянии на Оракулов и пригласить его карнакских братьев в Королевскую кунсткамеру на совместную вечеринку. Пусть даже чуть опоздают, все веселье мне достанется.
Когда письмо было готово, я просушил чернила слабым дуновением тёплого воздуха и запечатал свиток сургучом, оставив оттиск моего перстня-печатки.
Ястреб взмыл в небо проинструктированный, с письмом на лапе и с амулетом на шее. Пришлось повозиться, чтобы найти подходящий кусок кожи для маленькой перевязи.
Унесенный им в Аббатство ответ гласил:
"Мой дорогой брат по вере!
Гнусные ведьмы есть проклятие нашего мира, но я верю, что и их вскоре настигнет кара!
Твоё милосердное сердце воистину чисто, меня радует, что такой, как ты стоит во главе нашего славного Аббатства!
Я буду молиться за наших ретивых братьев. Вера ведёт их, но я подозреваю, что нечестивые силы все же слишком сильны...
Да, я встретился со своей любимой женой, пришлось заехать за ней, она внезапно для меня решила посетить купальни. Но как же обрадовалось моё сердце, когда я заключил её в свои объятия!
Теперь я планирую хорошенько отдохнуть и посетить какой-нибудь музей. В одиночестве, поскольку моя милая слегка занемогла. Возможно, выберу самый знаменитый, охота приобщиться к искусству.
Хочу предупредить тебя, мой дорогой брат. Я знаю, как велик соблазн отступить от Запретов, и поэтому молю тебя не слушать голоса, что будут говорить с тобой и не только. Также информирую тебя, что наши братья с чёрными лицами могут составить мне компанию, если у них есть желание заняться уборкой. В нашем славном доме так пыльно!
Твой брат по ордену,
Шэд."
