Эредин

Я держу в руках повязку. Свою повязку. Эредин сказал, что сегодня я могу не надевать её. Я не верю. Не могу поверить. Неужели после стольких слепых встреч я увижу своего господина? О, боги... Как долго я мечтала об этом! И вот, наступает та самая, многократно представляемая в фантазиях ночь. Но я настолько привыкла к повязке на моих глазах, что по-другому не могу вообразить нашу встречу. Мне не верится, что Эредин позволит себя увидеть. Моя слепота — это то, что его забавляет. То, что делает мои ощущения сверхострыми. Я сминаю ткань в дрожащих пальцах. Серые сумерки ползут в мое крошечное окно, делая сияние единственной свечи ярче. Свет пляшет на моих руках, тонет в складках черной повязки, я не могу остановиться — наматываю скользкий атлас на пальцы. Сердце будто выросло в размерах, заполнило собой грудную клетку, и я сотрясаюсь от каждого его удара. Часть меня страстно хочет увидеть Господина, но другая часть не позволяет отложить повязку в сторону. Желание завязать себе глаза — иррациональное и глупое — почти одолевает меня. Клочок седой ночи тускнеет за окном — Хозяин скоро придет. Почти не осталось времени взять себя в руки. Минуты убегают как сквозь пальцы вода, но я истрачиваю их напрасно. Мое тело покрыто мурашками, возбуждение то и дело воспламеняется яркими вспышками внизу живота. Но природа этих ощущений — не сексуальная, а скорее нервно-тревожная. С недавних пор страх и желание ходят рука об руку, не чувствуются отдельно. И чем ближе приход Эредина, тем яростнее меня истязают эти ощущения. Скрип двери слишком громкий для моего обостренного слуха. Я не смею обернуться, слушаю шаги, замечаю боковым зрением, как Эредин подходит сзади, наклоняется над моим креслом... Успеваю заметить, как его черные длинные волосы падают плотным занавесом — прежде чем свеча гаснет от его короткого выдоха, и комната погружается во тьму. — Здравствуй, солнышко. Подобное обращение можно расценивать как издевательство — я ощущаю себя совершенно потерянной в темноте. Молчу, потому что не знаю, можно ли мне говорить с Господином. Замираю, не дышу. Эредин становится прямо передо мной, и его широкоплечая фигура заслоняет окно — источник сомнительного бледного освещения. Серебристый свет мягко касается его обнаженного торса, изящно очерчивает контуры, но больше ничего не видно. Но и этого для меня достаточно. Мои догадки оказались правдивы — Эредин красив. Телом — уж точно. Даже слишком. Поднять голову не решаюсь. Вдохнуть-выдохнуть тоже. Господин забирает из моих ослабевших пальцев повязку, петлей набрасывает мне на шею и не туго затягивает. Теперь в его руках — импровизированный поводок, за который Эредин может тянуть забавы ради. А я вынуждена следовать за ним, если не хочу быть удушенной. Он дергает резко, и я, сама того не ожидая, оказываюсь губами в миллиметре от его живота. Так близко, что я почти могу представить вкус его кожи. Эредин источает свой неповторимый запах, мне приходится дышать им, чтобы не терять сознание. — Что мне делать? — еле слышно спрашиваю я, потому, что действительно, не знаю, чего хочет от меня Господин. — Можешь трогать меня. Ты же так хотела этого. Хотела. Но он всегда запрещал. Чем я заслужила сегодняшнее исключение из правил? Эредин больше не тянет меня: последний шаг я должна сделать сама. Как и тот раб, что посмел прикоснуться ко мне. Это была его роковая ошибка, которую он совершил самостоятельно. Он подумал, что может нарушить правило, и это заблуждение стоило ему жизни. А мне? Чем я расплачусь, если поведусь на уловку? Меня лишили всего, кроме жизни — единственной монеты, и то, полностью обесценившейся. И я, зная о риске, всё же прижимаюсь губами к гладкой коже. Нет, не целую, просто замираю приоткрытыми устами чуть выше завязок его штанов. — Не бойся, — он гладит меня по щеке, дразнит коротким сокращением мышц под кожей. И снова слюна наполняет мой рот. Я хочу попробовать коснуться его языком... и касаюсь. Вкус пряный и невероятно теплый. Мои губы дрожат. Я хочу ещё. От восторга мой рот словно немеет. И тогда Эредин сам подается вперед, и во мне срабатывает странный рефлекс: мои руки сами обхватывают бедра Господина, я притягиваю его ближе к себе. Вместо страха за собственную жизнь я испытываю боль — ведь Эредин не может принадлежать мне. Я не имею права держать его и поэтому отпускаю. — Смотрю, ты голодная. Я оставляю один невесомый поцелуй, затем еще один и поднимаю глаза вверх. Тусклый свет падает на его острый, волевой подбородок, выхватывает из тьмы тонкие, резко очерченные губы. Глаз по-прежнему не видно в густом мраке. Эредин усмехается. Вместо ответа медленно облизываю его. Глотаю слюну и при этом испытываю жажду. Наклоняю голову, веду языком от левой выступающей косточки к правой. Встречаю на пути рельефную венку, уходящую под пояс брюк... Задерживаюсь на ней. Знаю, что свет из окна неплохо освещает мое лицо: Господин прекрасно видит меня, а еще сережку в моем языке, подаренную им же. Судя по ухмылке, ему нравится зрелище. Мне тоже. Я не могу оторвать от него глаз. Снова поражаюсь тому, насколько он высок. Его тело гораздо крупнее, чем у любого знакомого мне мужчины, но вместе с тем — гибкое, изящное, с идеальными пропорциями. Узкий торс переходит в широкую, крепкую грудь; плечи выглядят не менее впечатляющее, а силу его рук мне даже не нужно представлять. Он не единожды брал меня этими руками: уж я-то знаю, сколько мощи кроется в этих сухих мышцах... Я хочу ощущать его руки на себе — почти готова об этом молить. Эредин тянет за поводок, и я вынуждена подняться выше. Теперь я могу притронуться к его груди, Хозяин позволяет мне это. Шрамы. Я ощущаю их характерный, переменчивый рельеф под моими губами. Воображение воссоздает для меня ту боль, что предшествовала появлению этих отметин, и я целую их ещё нежнее, еще трепетнее... Обнимаю моего Хозяина, пытаюсь окружить его лаской. — На колени, — слышу я уже привычную для меня команду и выполняю её мгновенно, даже не задумываясь. Знаю, что должна опуститься коленями не на пол, а на кресло — чтобы без труда доставать ртом, куда надо. Хозяин развязывает штаны, подтягивает меня ближе за поводок. Петля затягивается чуть сильнее. Мне известно, что нужно делать. Я могу помочь себе руками: Господину так будет приятнее. Сразу же приступаю к делу: охватываю языком предложенное лакомство, жадно слизываю сладко-соленую смазку и втягиваю его плоть в рот — столько, сколько могу. Взять до основания не получается — он слишком крупный, пропорционально общим габаритам Эредина. И я нахожу в этом особое удовольствие, мне нравится, что Хозяин высокий и внушительный телом. Мне хочется сделать ему хорошо, и я уверенно обхватываю член ладошкой у самого основания, крепко сжимаю и усердно сосу. Вот только любопытство не дает мне покоя, я то и дело поглядываю вверх, и каждый раз легонько вздрагиваю, когда вижу его губы, растянутые в ухмылке. Они так красивы... Вот бы незаметно развернуться к окну, чтобы свет хоть немного попал ему на лицо... Я так сильно хочу увидеть больше, что начинаю двигаться нервно и дергано; Эредин туже затягивает петлю. Больше не могу дышать нормально, в панике хватаюсь за горло. Пожалуйста, не убивай меня... Я хорошая, я буду делать, всё как надо. — Держи рот открытым. Что угодно. Я сделаю что угодно. Только не умру в тот день, когда впервые увидела тебя... Свет падает на руки Эредина: красивые, ухоженные... Пальцы длинные и изящные, увенчанные перстнями. Одной рукой он собирает мои волосы на затылке, другой охватывает свою плоть. Я шире открываю рот, инстинктивно прикрываю веки, чтобы семя не попало в глаза... Замираю в терпеливом восторге. Тяжелые, горячие капли падают мне на язык, окропляют щеки и подбородок. Хозяин содрогается от наслаждения, больно тянет за волосы и тихо вздыхает. Мне даже не нужно было к себе прикасаться, мои внутренние мышцы вдруг сокращаются сами по себе, провоцируя сильные спазмы внизу живота... Эредину приходится удерживать меня за голову, потому что я больше не могу контролировать себя. Когда всё закончилось, я с трудом пытаюсь понять, что же произошло. Мое состояние напоминает шок, и я с опозданием замечаю, что Эредин наклоняется ко мне — на уровень с низким окошком, единственным слабым источником света в этой комнате... И прежде, чем он насмешливо целует меня в губы, я успеваю увидеть, что его уши необычной острой формы, а глаза — неестественно светлые, льдисто-зеленые. Эредин — эльф...