Фантазии гитариста

      У Ритчи болело всё. Ничего не помогало. В сотый раз проклиная Гиллана и компанию, он пытался здоровой рукой, как назло оказавшейся левой, нарисовать ровный магический круг какой-то тёмно-красной жидкостью, подозрительно напоминавшей венозную кровь. Об игре на гитаре «Урал» и даже на столь нелюбимой вокалистом Пёплов балалайке «Берёзка» (чёрт бы побрал этого орущего в микрофон гада с его пудовыми кулаками) не могло быть и речи. По крайней мере, сейчас. Пока не заживёт. До свадьбы.       А вот выкусите! Ритчи давно уже уволил всех своих жён и заводить новых не планировал. Вполне хватало и заведённых им тараканов, которые в страхе щемились по углам, когда Ритчи колдовал, а в перерывах наугад стукал зазевавшихся насекомых рваными тапками. Вроде как в комнате мага должно быть относительно чисто, а то демоны обидятся и проклянут. В этот раз круг получился даже довольно ровным, что радовало спирита, привычно бормотавшего себе под нос жутковатое заклинание по вызову духа с мощной прижизненной харизмой.       – Нет, вдохновение мне определённо нужно, а то, вон, и подзабыли меня уже, не то, что этих, с бананами! – думал гитарист, наливая водку в глиняную кружку при чахлой свечке.       Опустившись на обшарпанный табурет, Ритчи затянул загробным голосом приличествующий моменту стих:       Выпьем, Бонзо, вот и кружка,       Вместе будет веселей!       Припасенное специально для таких случаев круглое зеркало затуманилось, и в серой дымовой завесе над проступившим на прозрачном стекле Женевским озером (Ритчи сразу его узнал) появилось недовольное лицо покойного Бонэма:       – Опять ты меня беспокоишь не по делу, так тебя растак, грёбаный Блэкмор! Снова фонарь под глазом? И рука… Нехило же тебе нынче вломили! Ахахаха! Всё как всегда. Учу его, учу… Ну, колись, зачем звал?!       – Да понимаешь, Джон, у меня этот… Как его? Творческий кризис. Подсоби, а? Вдохновения бы немножко, что ли. И Пёплы побили. И братки. Порчу бы на них наслать позабористей. И ещё… Знаешь… Прошлое держит. За жабры. И грехи мои тяжкие не пускают. ЭТИ мне во сне снятся. Особенно хрен тот орущий с автострады.       – Нуу, с вдохновением посмотрим, может, и придумаем чего. А вот судьбу менять серьёзно, это не ко мне. Тут другое ведомство занимается. Про судьбу сказка есть одна. А я пошёл: дела, брат.       Озеро пропало, Бонзо тоже, а в голове у Ритчи монотонно зазвучала речь старой ведьмы-цыганки, которая в далёком детстве гитареро часто околачивалась в магазине его матери (то ли родственница она им была, то ли знакомая, Ритчи уже точно не помнил, но её усыпляющий голос спирит не спутал бы и теперь ни с каким другим):       «Старый Лорд по имени Джонатан Дуглас был гением клавиш и повелителем электроорганов. Быть повелителем его учили сначала в Королевском музыкальном колледже, а затем – в консерватории.       Созвал он как-то своих сыновей благородных кровей, один другого лучше, и говорит: «Ступайте, сыны мои, по белу свету странствовать. Людей посмОтрите и какому-нибудь музыкальному делу наУчитесь. Заодно и невест себе разыщете. Тому из вас, кто самым лучшим мастером вернётся, я имение завещаю. И партитуру моего концерта. Для группы. С оркестром. 1969 года. А невест приведёте…Ну…на свадьбе погуляем! За самую красивую я …Я…ээ…хм…вон хоть путёвку в Монтрё выдам. На две персоны!»       И отправились сыновья в путь: кто вприпрыжку, колотя палочками по всему, что движется и не движется, кто – на ходу рифмуя «печка-свечка», кто – громко завывая, кто – в дурацкой шляпе, с гитарой на спине, еле передвигая ноги и злобно ругая папашу-сатрапа.       Делу учились прилежно. Скоро Младшенький уже ставил монету на вертикальную стену, барабанил по ней палочками, и монета не двигалась с места. Про невесту он совсем забыл: молодой ещё, зелёный. Предпоследний преуспел в стихосложении и освоил бас, подумывая как-нибудь на досуге продвинуть в мир шоубизнеса пару-тройку рок-групп. С невестой получилось как всегда…       – Принцес-са! Принцес-сааа! Прекрасная принцесса здесь живет? Я жениться приехал! Отккрррой мне!       – Ну, раз жениться, то поднимайся. Ах, какой милашка!       Не прынцесса – раскрасавица! Златокудрая Богиня. Глядел Благородный Сын Лорда на неё, «глядел, очей отвести не мог», а потом выяснилось, что это боярин Бобби вышел встречать дорогого гостя. А дочери у него и не было никакой. Испугался жених и дал дёру домой к Всевышнему папане, а боярин Бобби – за ним с пронзительными, закладывающими уши криками: «Ты кудааа? Стой, прааативный! А поцеловааать? А свааадьба?»       Средний сын голосом в четыре октавы выбивал стёкла и при желании оглушал всех окружающих. Не хуже боярина Бобби. Иногда он продавал мотоциклы и рассекал на них по шоссе. Продавал с переменным успехом. Порой – вообще без оного. Про невесту Среднего, купеческую дочь и грозу Зелёного Змия, уже кто-то и где-то рассказывал, чем несказанно бесил мрачного Старшего – виртуоза гитары, виолончели, мандолины и электробалалайки «Берёзка». Дело в том, что Старший (в младенчестве его подменили злые цыгане) был тайно влюблён в стёкловыбивателя, «да только не хотел в этом признаваться ни одной живой душе и даже самому себе».       Звезда шоссе невесту таки привёл. Свадьбу сыграли, путёвку в Монтрё выдали. И Младший с Предпоследним (без Бобби) на мероприятии были. Мёд-пиво пили. Тут и папа Лорд растрогался, прослезился, тяпнул мёду с пивцом, усы, как водится в таких случаях, обмочил. Молодые стали жить-поживать да добра наживать. Только, бывало, иной раз горькую думу думал Средний, как напьётся: «И где ж это ходит-шляется этот Старший Брат, сволочь носатая?! Совсем забыл про нас (про меня? О, нет, про НАС). Вот, попадись он мне, уж я его и так и этак. Буду любить, в общем… И жаловать!»       … Пустил стрелу Блэкмор, Благородный Сын, Благородного Отца (ну…все так думали, кроме злых цыган)… Куда попадёт стрела, там и живёт его суженая. День идёт, другой идёт… Нет стрелы в туманном Альбионе. Улетела стрела за синие Атлантические моря, где горы Кордильеры своими острыми вершинами царапают голубое индейское небо. Два года ходил Старший по лесам, по горам, а на третий забрёл в топкое болото. Смотрит: «стоит там лошадь белогривая», американская, со слегка одесским профилем (ну вылитая та хорошенькая бойкая торговка контрабандной рыбой), его стрелу держит.       – И-го-го, благородный сэр! Вот твоя стрела золотая. Бери её, не стесняйся. А меня, давай, возьми уже замуж!       – Как же мне за себя лошадь взять? Лошадь не ровня мне! Ой, чует моя печень, засмеют нас с тобой завистники-ненавистники! 26 лет разницы всё-таки!       – Знать, судьба твоя такова. Бери, достойный человек, меня в жёны, не думай. Я тебе пригожусь. Песни петь буду. Детишек рожу. Девочку и ещё… мальчика рыженького. Котов заведём. Пушистых. Поцелуй меня… Ну, смелее! Да что ты, как неживой?!       Поцеловал Старший Сын английского Лорда лошадь, открыл глаза…и…ничего не изменилось…. Лошадь, она и в Нью-Йорке – лошадь.       – А еб… сь оно конём! – воскликнул мрачный виртуоз. – Чёрт с тобой, Лошадь Белогривая. Всё равно нет мне покоя. Не будет любить меня брат Ян. Разве что, в глаз когда даст за все мои художества и руки переломает!       Так взял Великий и Ужасный Крушитель бракованных Cтратокастеров в жёны Лошадь. Правда, потом долго страдал. Хернёй. Играя на мандолине какую-то средневековую дичь. И от злой тёщи – старой клячи – тоже страдал. На Лонг-Айленде – колодец, а в колодце том – елец, моей сказочке конец». Голос усыплял.       «К чему бы это? Никак, к дождю», – подумал Ритчи и, кряхтя, полез в кровать. Тараканы, вздохнув с облегчением, вышли из своих углов. На столе ещё оставались крошки засохшего пирога…