Фантазии гитариста

      Величайшее несчастье – быть счастливым в прошлом... Кто знает, может, прошлое удастся вернуть? Ритчи не был до конца уверен в успехе своего предприятия, однако достойный повод появился только сейчас. Сегодня он имеет полное право сделать первый шаг к окончательному и долгожданному примирению.       Не так давно «Радугу» покинул Дио, и у них уже несколько недель не было вокалиста. Блэкмор упрямо браковал всех желающих попасть к нему в группу. Этот перфекционист говорил, что ждёт от кандидатов диапазона в пять с половиной октав и хочет, чтобы у него была возможность написать песню, предусматривающую все эти октавы. Казалось, он не шутит. Немудрено, что поиски не прекращались. Да и его сердечная рана не только не затянулась, но, как никогда, продолжала кровоточить. Ритчи знал, что уже на грани и больше не выдержит. Втайне он мечтал снова увидеть Гиллана, постараться убедить его уехать вместе в Штаты, а если ничего не получится, то снова посмотреть в его чистые, бездонные глаза хотя бы раз.       С момента их последней встречи прошло пять лет. Не так уж и много для старых приятелей и коллег, но целая вечность для разлучённой обстоятельствами пары. Пять долгих лет… Собравшись с силами, гитарист надавил на кнопку звонка.       Ян был дома один, несмотря на праздник. Через несколько часов наступит Рождество… Сегодня ему не хотелось никуда идти, странная апатия и ожидание чуда не давали покоя с раннего утра. В предчувствия Гиллан не верил.       Короткий звонок. Кого ещё принесло в такое время? Подождав немного, – вдруг уйдут? – он всё же решил открыть дверь, когда позвонили снова. На пороге, слегка занесенный мокрым снегом, стоял Ритчи Блэкмор и улыбался.       На выразительном, почти не изменившемся за эти годы лице Яна промелькнуло неподдельное изумление, потом – целый спектр чувств – от неверия собственному счастью до чистой, наивной радости. Как Ритчи соскучился по этому прямому, открытому взгляду, в прозрачной глубине которого угадывалась мучительная привязанность, настолько прочная, что её невозможно было ничем разорвать.       – Ритчи! Чёрт тебя дери, ты всё-таки пришёл! Ну, наконец-то! Давай, заходи быстрее!       – Привет. Рад, что ты меня ещё помнишь.       – Помню? Сам-то понял, что сказал?!       Несколько секунд они смотрели друг на друга. Ян действительно был почти таким же, как раньше: высокий, стройный и, тем не менее, достаточно сильный. Длинные волосы, нежные щёки с ямочками, открытая улыбка, ясный, внимательный взгляд … Гитариста бросило в жар: давно знакомое и почти забытое чувство.       Ян был приятно удивлён: Ритчи изменился, повзрослел и приобрёл особое, только ему свойственное обаяние. Он больше не был тем немного робким, застенчивым парнем, постоянно смущающимся от внезапного появления посторонних. От его взгляда захватывало дух. В чёрных глазах – возбуждающая уверенность и вместе с тем – едва заметное смятение, надежда, трепет... Почти как в тот день, когда он отчётливо осознал всю сложность и трагизм ситуации, когда побоялся потерять не вокалиста успешной группы, а кого-то важного и для него единственного.       Ритчи первым не вынес этого странного, давящего молчания. Он бросился Яну на шею, порывисто и горячо, как когда-то давно. Без язвы звёздной болезни, без горьких обид, без ролей и обязанностей. Певец крепко обнял его: прижал к себе так сильно, что дыхание сбилось. Ян чувствовал, как нервно вздымается его грудь, как тяжело бьется сердце. Сейчас Ритчи был похож на раненую птицу, которую хотелось взять в руки, вылечить, защитить от опасности. Нестерпимая боль одиночества, пронзительный крик о помощи, который опережал слова…       – Ритчи… Почему?! Почему ты ничего мне не рассказал раньше? Как ты жил всё это время? – непривычно тихий шёпот.       Взгляд в упор. В голубых глазах – опрокинутое небо…       – Сейчас я меньше всего хочу говорить! – он со страстью впился в тёплые, слегка приоткрытые губы Яна.       Это не удивило. Так было почти всегда: никаких разговоров о наболевшем. В этот момент они оба, как никогда, понимали, что невыносимо скучали все эти годы и что, по-идиотски тая старые обиды, упустили бездну времени, безмятежную радость и призрачное, светлое, хрупкое счастье.       Их языки сплелись в безудержном танце, сердца колотились глухо и неистово. Ян целовал Ритчи, зализывая каждый шрам, который отчётливо помнил. Гитарист отвечал на эти поцелуи с внезапно прорвавшейся нежностью, упоением и восторгом. Не отпускала мысль: «Как хорошо, что я снова встретил его, как будто нашёл недостающую часть себя, потерянный пазл!» Как и раньше, в такие минуты слова были лишними: эти двое передавали малейшие движения чувств и даже мыслей мгновенно, почти телепатически. Хотелось выпить друг друга до дна, забывшись в долгожданном изнеможении.       Наконец разорвав поцелуй, Ян вновь встретился с Ритчи взглядом и, как когда-то давно, плотно прижал гитариста к стене. Обвив руками шею певца, тот подался вперед: Гиллан почувствовал силу его желания. Рука потянулась вниз – ответное, порывистое, властное движение. Казалось, Ритчи хотел стать с ним одним целым и не позволял ни малейшего промедления. Таким Ян не видел его раньше. Он приобрёл какую-то дерзкую, безрассудную смелость, прекрасно осознавая то, что делает здесь и сейчас. При этом мощная чувственность никуда не пропала, а стала дикой, всепоглощающей стихией, по силе такой же, как и его собственная. И Гиллану это понравилось: он готов был безоговорочно подчиниться Ритчи тут же. Но тот, видимо, хотел начать, по старой памяти, более привычно, чтобы потом резко поменяться ролями.       Ян ласкал нежную шею губами, кончиками пальцев проводил по обнаженным ключицам. Вторая рука умело расстегнула рубашку, ремень и молнию на джинсах. Руки Ритчи делали то же самое с ним почти так же легко. Было непривычно – вновь чувствовать тепло гладкой кожи, вспоминая, ощущать эту волнующую близость. Ритчи смотрел на него так безумно, что певец понимал: медлить больше нет смысла.       – Быстрее! Я соскучился…       – Не поверишь, я тоже! – в это мгновение Ян понял, как бесконечно страдал от долгой разлуки.       Теперь он боялся потерять Ритчи во второй раз, обретя его снова. Они через многое прошли вместе, и сейчас, когда гитарист находился так близко, он был ещё более желанным, чем раньше, был навсегда связан с ним, с каждой клеткой и каждой частичкой его сердца.       Пальцы Яна скользнули ниже: горячая, волнующая глубина. Ритчи широко распахнул глаза и тут же прикрыл их. Короткий стон… Ян вспомнил тот момент, когда они впервые сблизились настолько сильно, что гитарист тонул в его объятиях, шептал его имя, почти теряя сознание. Казалось, что сейчас всё повторяется. В этом безумии страсти они вспоминали и узнавали друг друга снова.       Как они оказались на кровати в просторной спальне, Ритчи не помнил. Он полностью отдался этим сладостным, давно желанным ощущениям, которые так и не смог забыть за прошедшие годы. Теперь всё встало на свои места. Так и должно быть. Он всецело принадлежит Яну, а Ян – ему. И, чёрт возьми, никто не сможет у них это отнять!       На несколько секунд Ритчи почувствовал лёгкую боль и прикусил смуглую кожу на шее певца, но почти сразу же, в противовес первому ощущению, испытал вспышку острого наслаждения. Размеренные движения. Быстрее… Ещё быстрее…Одна волна удовольствия сменялась другой. Ритчи не знал, что сильнее – само наслаждение или же наконец наступившее, после стольких лет вновь обретённое счастье их единения. Его руки сжимали спину Яна, ногти оставляли царапины. Позже Ритчи будет целовать красноватые шрамы, а сейчас они оба едва ли что-то замечали. Последний толчок – и приятное тепло разлилось по его разгорячённому телу.       Ян продолжает двигаться… Мгновения счастья.. Дрожь сотрясает тело.. Жаркая волна разливается до кончиков пальцев, и на головокружительно долгое мгновение неистовый огонь охватывает его полностью, согревая, но не сжигая, и вот он уже крепко прижимает к себе Ритчи. «Я люблю тебя!» – проносится в голове.       … Ритчи обнимал его, разомлевшего и желанного, преданного и неверного, горького и сладкого – всякого! Он любил Яна все эти годы. Всё время. Ни минуты не переставая. Певец это понял. Он чувствовал то же самое.       Говорить о делах не хотелось. Гораздо приятнее было вот так лежать, тесно прижавшись друг к другу, не разжимая объятий. Как когда-то давно, они снова не ощущали времени. Наверное, уже двенадцать, и наступило Рождество. Подумать только, семь лет назад, в семьдесят первом, они так же встречали этот день! Казалось, это было вчера.       – Хорошая была идея прийти сегодня! – Ритчи нежно провёл расслабленной рукой по его плечу: световой блик мигающего ночника расцветил кожу радужными оттенками.       – Да, наверное. Я подумал, что ты мне снишься, что вот сейчас проснусь, а тебя рядом не будет! Так бывает часто. Особенно в последние месяцы.       – Я тоже вижу такие сны. Они не дают покоя. Поэтому и пришёл. Не смог больше это терпеть! – Ритчи приподнялся на локте и дотронулся до гладкой щеки Яна, заправляя тёмную волнистую прядь за ухо, потом коснулся гибкими пальцами его горячих, слегка припухших губ.       Певец совсем не чувствовал его дыхания. Он и сам не мог вздохнуть, только неотрывно смотрел в чёрные немигающие глаза – в темноту расширившихся зрачков. Желание снова просыпалось в его теле. Ритчи тоже это чувствовал. Одно движение – и он придавил Яна сверху. Как давно он мечтал это сделать! Раньше активная роль чаще доставалась Гиллану. Вокалист улыбнулся: властное спокойствие Блэкмора невероятно возбуждало. Хотелось полностью подчиниться этому новому, обольстительному, уверенному в себе Ритчи. Гитарист обхватил его лицо ладонями и заглянул в глаза, крепко прижимая к себе, с твёрдым намерением больше никогда не отпускать:       – Мой, только мой!       – Твой, конечно. Ничего не изменилось! – певец засмеялся.       Ритчи мягко тронул его приоткрытый рот губами, увлекая в долгий и трепетный поцелуй. Нетерпеливые, умелые пальцы зарывались в каштановый шёлк волос... Ян был для него пьянящим наркотиком, дурманящим зельем, которое хотелось пить и пить – до бесконечности, пока время опять не остановится.       Ян отвечал на поцелуи взахлёб, ласково и отчаянно. Не сопротивлялся, не перехватывал инициативу, жадно ловил бешеный взгляд – такой же воспалённый, такой же шальной, как его собственный. На мгновение мир перестал существовать, когда Ритчи поцеловал его в шею и тихо прошептал на ухо, обжигая жарким дыханием:       – Люблю! Никому тебя не отдам...       – И я люблю тебя!       Гитарист снова и снова целовал его шею, влажными, прерывистыми касаниями прошёлся по груди, тронув соски, провёл языком по животу, спускаясь ниже… Потом вернулся к губам. Эти дразнящие ласки сводили с ума. Пальцы нащупали чувствительную точку... Знакомое прикосновение обожгло. Ян почти не помнил Ритчи таким раскованным, открытым, разгоряченным – и от этого как никогда близким.       Блэкмор продолжал эту игру, но сдерживаться было всё труднее. Он вошёл длинным и осторожным движением, от которого певец замер. Медленно доводил Яна до исступления, постепенно сводя с ума, наблюдая, как темнеют его глаза. Ни у кого в целом мире не было такого тёплого и в то же время пронзительного взгляда. Ритчи, не отрываясь, смотрел на того, ближе кого, казалось, у него никого не было, ловя малейшее изменение его лица, каждое движение губ, каждый вздох.       Так странно и непривычно. Мучительно и невообразимо приятно. За эти годы Ян почти забыл головокружительные ощущения тепла и невесомости глубоко внутри. Ритчи напоминал о них дерзко и чувственно.       Движения становились настойчивее и грубее, темп ускорялся… Совсем скоро они дойдут до предела. Ещё немного – и горячая, сладостная волна накрыла их почти одновременно.       Отпускать друг друга не хотелось. Возбуждение уступало место блаженной усталости. Восстанавливая дыхание, Ритчи медленно перебирал мягкие кудри Яна. Тот, казалось, о чём-то задумался. Потом с трепетной осторожностью поцеловал:       – Знаешь, я сейчас счастлив. Счастлив от того, что ты рядом.       Ритчи порывисто ответил на поцелуй и мысленно согласился: главное, чтобы они были вместе. Как можно дольше.