Благородные узники свободы

Джонин просыпается в чужой каюте один, переворачивается на спину, потягивается и тут же улыбается. Косточки приятно хрустят, голова свежая, в груди, левее, тепло и спокойно. - Тигра! – слышится снаружи громкий голос, а потом чужие пальчики стучатся в задраянный вечно иллюминатор. Джонин узнает голос первого помощника капитана и садится на кровати, потирая глаза, ожидая, пока Бэкхёни-хён войдёт. – Ты проснулся? – Бэкхён заглядывает в каюту, находя лохматого Джонина. – Хорошо! Ты нужен на основной палубе! Джонин кивает, тут же потягиваясь ещё раз, и поспешно встаёт, закрывая плечи под тонкой майкой плащом и цепляя на место пояс. Выходя на основную палубу, Джонин удивляется ещё больше – там людно и шумно. Плотник оглядывается и спускается по маленьким ступенькам. - Тигра, быстрее! – зовёт первый помощник. Матросы расступаются, давая Джонину возможность пройти, и плотник видит, как активно на основную палубу льётся вода из приличной в размер пробоины на корме. - Мне нужны доски и смола. – говорит Джонин, приседая рядом. Края отверстия ровные, словно его выпилили с Этерны, а не снаружи, с моря. Принесённая смола быстро стынет на краях дыры, а потом, не без помощи первого помощника, они кое-как вырезают затычку формы и размером с пробоину и закрывают отверстие, предварительно хорошенько залив по контуру смолой. - Уже всё? – интересуется сверху Чанёль, покусывая губы. - Исчезни, чтобы я тебя не видел сегодня, недоразумение! – не своим голосом кричит на квартирмейстера первый помощник. - Если капитан узнает, отвечать будешь сам, великорослое дитё! Пошёл вон! – Чанёль виновато опускает голову, уходя туда, куда указывает тонкий Бэкхёновский пальчик - на штурвальную палубу, к Лухану. - Хён, что случилось, причём здесь Чанёль-хён? – удивляется Джонин, когда все расходятся. - Этот идиот рушит всё, что видит! – Бэкхён всё ещё кипит. - Пока никого из старших не было на палубе, решил с матросами позабавиться, и вот результат: минус одно пушечное ядро – плюс лишняя дыра в корме. – первый помощник вздыхает. - Но как он умудрился? – выдыхает поражённо плотник. Он знает, что Этерна крепкая, и без прилагаемой силы, как например, при выстреле из пушки или из пистоля, дырки так просто не пробить. - Ну вот у него и спроси. – фыркает Бэкхён. - Успокойся, Бэкхёни-хён! – Джонин кладёт руки на хрупкие плечи. – Капитан ничего не узнает, мы ему не скажем. – младший кивает, улыбаясь. - Он видит малейшие изменения на Этерне. Малёхонькие! – выдыхает Бэкхён. - Где он сам? – Джонин оборачивается в поисках знакомой фигуры, но нигде не находит глазами и разочаровано выдыхает. - В сокровищнице, с Сэхуном. – отвечает первый помощник. - О! – Джонин почти удивляется. – Ясно. Они там надолго? - Обычно да, Тигра, жди к обеду. – кивает первый помощник, погладив младшего по волосам. – Понимаю, без Сэхуна тебе скучно, но можешь пока попросить у Лу штурвал. - Угу. – кивает Джонин. Сейчас ему скучно совсем не без Сэхуна, сейчас ему хочется к капитану. Джонин, честно говоря, немного голодный, но он понимает, что пока не вернётся капитан, позавтракать никому не светит. Он стоит на капитанском мостике, ближе к краю, чем к центру, и наблюдает за основной палубой. Лухан у штурвала, спокойный, улыбчивый, наблюдает за рядом сидящим квартирмейстером, к которому вскоре подходит и первый помощник капитана. Они переговариваются и смеются, а Чанёль продолжает сидеть, виновато опустив голову, и Джонину вдруг хочется его обнять. Первый помощник капитана, наверное, читает его мысли. Он цепляет квартирмейстера за подбородок, чтобы видеть его лицо, а рыжий хён глядит на него так жалостливо, виновато, что, кажется, Бэкхён не выдерживает. Он вздыхает, как отсюда видит Джонин, отвешивает рыжему подзатыльник, а потом делает шаг поближе, так, что Чанёль может уткнуться носом в чужой живот. Совсем смиренно и виновато. Лухан что-то говорит, смеясь, и первый помощник отмахивается, улыбаясь в ответ. А Чанёль всё так же прижимается к чужому телу. Кажется, ему очень стыдно. Джонин продолжает наблюдать и не сразу замечает, что на поручни капитанского мостика, по обе стороны от его рук, ложатся ещё две ладошки, а потом кто-то прижимается со спины, заключая таким образом в ловушку, и вскоре Джонин чувствует тёплое дыхание где-то на шее, и его тут же тянет улыбаться. - Доброе утро. – негромко здоровается капитан, и Джонин чувствует тёплый незаметный поцелуй где-то за ухом. - Доброе утро, хён. – отзывается он. Несколько взглядов со штурвальной палубы тут же устремляются на них, и у Джонина вспыхивают щёки. – Вы уже закончили в сокровищнице? - Закончили. – Сухо кивает. – А что у вас тут происходит? – всё ещё стоя у плотника за спиной, капитан пробегается глазами по палубе. – Ага. – выдыхает он. – Что за новая пробоина, заделанная, судя по всему, плотником? - Хён, ты не хочешь этого знать, не спрашивай, хорошо? Всё это не нарочно, уже всё нормально, всё заделано. Не злись. – тараторит Джонин, чем вызывает у капитана улыбку. Сухо склоняется к поручням капитанского мостика, к правой руке, но Джонина не выпускает. - Вижу расстроенного и… - капитан присматривается к Чанёлю. – И виноватого квартирмейстера, своего первого помощника, который, кажется, проявил великодушие, а за штурвалом Лу, значит Чанёль наказан. – декламирует громко капитан. – Я так понимаю, пробоина – это рыжего рук дело! – капитан кивает, поглядывая на членов основного состава своей команды. - Хён. – зовёт Джонин. - А один маленький кот пытается прикрыть вас всех, что у него весьма неплохо получилось бы, но, увы, поздно! Объяснить не желаете ли? - Иди, виноватый! - первый помощник отходит от прижавшегося к нему Чанёля и толкает его в плечо. Рыжий испуганно оборачивается, но всё же встаёт, подходя почти к капитанскому мостику. - Капитан, я виноват. – говорит Чанёль. - Хорошо, что признаешь это. – кивает Сухо. – Я тебя очень внимательно слушаю, квартирмейстер. Джонин напрягается в чужих руках, но капитан накрывает его ладошки своими и успокаивающе сжимает. - Я поступил необдуманно, от чего использовал пушечное ядро не по назначению. От этого в палубе появилась пробоина, и мы потеряли одно пушечное ядро. Квартирмейстер готов принять своё наказание. – Чанёль смиренно опускает голову, а капитан вздыхает. - Ну, судя по тому, что Бэкхён сжалился над тобой, он, скорее всего, до этого уже высказал тебе всё, что думает по этому поводу. - Ещё подзатыльник отвесил. – вспоминает Джонин, кивая. - Иди отсюда, бедствие рыжее! – капитан треплет Чанёля по волосам. – Чтобы такого не было больше, ясно? - Да, капитан! – Чанёль поднимает голову и улыбается. - А ты что, защитник? – Сухо переводит взгляд на Джонина. – Учись справедливо оценивать ситуацию. Не важно, кого она касается – простого матроса, чьего имени ты даже не знаешь, или члена основного состава твоей команды. За такое поведение, если оценивать его адекватно, Чанёль заслуживает, как минимум десять ударов розгой, но мы не дикари, и как максимум понижение в матросы, а то и вовсе – вон с борта, ибо он создал ситуацию, которая могла обернуться опасностью для всего корабля и команды. И потерянное ядро – мы не на суше, чтобы спуститься и забрать его, оно тяжёлое и уже покоится на дне морском. Не то, что я очень меркантильный, но кто знает, когда нас настигнет абордаж, сколько пушечных ядер нам не хватит, чтобы отбиться, и будет ли до этого у нас возможность пополнить запасы. Понимаешь, о чём я? – Сухо внимательно глядит в карие глаза напротив. - Угу. – виновато кивает Джонин. – Извини, хён. Капитан разгибается, выпуская Джонина из своих рук. - Собирай всех завтракать. – кивает Сухо. Джонин тут же поникает – всё испортил, глупый мальчишка, но как только он разворачивается, чтобы спуститься и объявить, что пора бы уже и позавтракать, тут же натыкается на капитана, который вовсе не ушёл, а заметил, как кое-кто повесил нос. - Извини, хён. – ещё раз тянет Джонин, обходя своего капитана, и тот успевает поймать его за руку и выпустить чужие пальцы только тогда, когда Джонин действительно уходит. За завтраком шумно, а Джонин всё ещё чувствует себя немного виноватым, поэтому кушает быстро, не отрывая взгляда от тарелки, а закончив, ему приходится просто молча сидеть, не поднимая глаз, потому что, опять-таки, начало и конец любого приёма пищи ознаменовывает именно капитан. Джонин понимает, что он не может позволить себе сейчас встать и уйти, как в тот раз, когда он не мог держать вилку и сам нормально покушать. Капитан раздаёт ценные указания и уходит из большой столовой, а Джонин ждёт, пока выйдут все остальные, и тоже выскальзывает на кормовую заднюю палубу в самом конце Этерны, после малых кают, всех трюм и оружейной с сокровищницей. Здесь спокойно и тихо, не слышно голосов и разговоров, а только шум ветра и шепот моря. Джонин останавливается у задней кормы Этерны, слегка перегибаясь через поручни, и видит белую пенную дорожку, что оставляет за собой быстро идущая Этерна. - Я совсем не злюсь на тебя, просто хочу, чтобы ты запомнил. Понимаешь? – слышится сзади знакомый мягкий голос с тёплыми нотками, и Джонин поспешно оборачивается. - Чувствую себя виноватым. – признаётся плотник, сквозь ресницы глядя на своего капитана. Сухо без слов подходит совсем близко и заключает в крепкие объятия, давая возможность умоститься на его груди и так же крепко обнять в ответ. Капитан слегка раскачивается из стороны в сторону, словно укачивая в своих руках Джонина, и младший прикрывает глаза. Тепло, хорошо, спокойно, надёжно, в безопасности, до дрожи в коленках и глупой улыбки. - Не смей на меня обижаться, слышишь? – зовёт капитан, и Джонин улыбается шире, поглядывая на хёна снизу вверх. Сухо устремляет взгляд на него, а потом подаётся вперёд и мягко целует в губы одним коротким поцелуем. - Капитан! – откуда-то, словно издали – с основной палубы, словно ветер доносит звук. Сухо выпускает младшего из рук, а потом осторожно берёт красивое лицо в свои ладошки. - Мне пора. Мы садимся на якорь. – шепчет он. Джонин кивает, прикрывая глаза и потянувшись за поцелуем, который тут же получает. До дрожи мягкий и нежный, трепетный и неспешный. Капитан отстраняется, погладив чужие тёплые щёки, и только отворачивается, чтобы уйти, как Джонин не выдерживает. - Хён. – зовёт он, облизывая губы, и как только капитан оборачивается к нему, младший снова подаётся к старшему, урвав себе поцелуй. Сухо негромко смеётся, когда отстраняется, и щёлкает плотника по кончику носа, а потом всё же уходит. Джонин с улыбкой смотрит ему вслед, а потом мостит руки на корме, поверх голову, сгибаясь пополам, и наблюдает за морем, продолжая улыбаться. - Маленький влюблённый котёнок. – тянет сзади незнакомый скрипучий голос, и Джонин с несколько мгновений стоит, не шевельнувшись, а потом всё же оборачивается. Всего в паре метров от него два матроса, Джонин не знает их имён, но он видел их раньше, они закреплены за верхней мачтой. - Разве вы не должны быть на верхней мачте? – спрашивает Джонин. – Капитан сказал, мы садимся на якорь. - Да, садимся. – кивает один из них, который первый и заговорил. – Этерна садится на якорь, и ты вместе с Этерной. – кивает он. Джонин не успевает ни вскрикнуть, ни вырваться, не успевает ничего. Его нагло и грубо хватают, бьют в лицо так, что голова берётся кругом, а потом затыкают рот кляпом и меткой подножкой тут же роняют на отполированное дерево задней палубы. - С твоим приходом, детка, - начинает говорить матрос. Тот, что повыше и покрупней. – На Этерне начались беды. Крупный шторм, в который мы попали. Мы давно уже не теряли такого количества матросов, теперь вот малярия, которую мы с трудом пережили, и то не все. И мы решили, что если тебя не будет на Этерне – не будет проблем. Джонин слабо брыкается да извивается, когда обе его ноги малым морским узлом связывают вместе, связывают руки, а потом, не вынимая кляпа, волокут к боковой корме. Этерна стоит, и когда здоровяк легко перебрасывает Джонина через плечо, плотник понимает, что край верёвки, которой связаны его ноги, теряется где-то в море. Он мычит и брыкается сильнее. - Удачного плаванья, детка! – здоровяк выбрасывает связанного Джонина за борт, успев забрать кляп из его рта. Но Джонин не успевает опять-таки вскрикнуть, он едва успевает набрать в лёгкие воздуха, прежде чем оказывается в воде, а на сомкнутых губах так и замирает несказанное «Джунмён». Капитан упирается ладошками в поручни своего мостика, пока первый помощник стоит за его плечом с картой и что-то упёрто в ней высматривает. Сухо вскидывает глаза вверх, резко делая вдох, когда в груди неожиданно колет, и на языке появляется одно имя. - Джонин. – выдыхает капитан, держась за сердце. – Где он? – капитан оборачивается на Бэкхёна. Первый помощник вскидывает глаза, сканируя основную палубу взглядом. - С Сэхуном, наверное! – отвечает он, но тут на палубу поднимается Сэхун, и Сухо чувствует, как внутри его распространяется паника. Где. Его. Мальчик? - Сэ, где Джонин? – тут же спрашивает капитан, спускаясь с мостика. - Не знаю, хён. - Сэхун пожимает плечами. Капитан ещё раз окидывает палубу взглядом. - Су, он валяется, наверное, в каюте, лентяюшка маленькая. – улыбается Лухан, оборачиваясь к капитану. Сухо быстро проверяет свою каюту, потом открытые малые и основной трюм, а потом чёрт его дёргает спуститься в нижний трюм матросов. Он входит в полутёмное помещение, гремя дверью, и собирается уже выйти, когда взгляд цепляет крайний иллюминатор. Сердце в груди капитана на мгновенье останавливается, а потом снова начинает биться только для того, чтобы достать его оттуда и наказать тех, кто в этом участвовал. Сухо подлетает к иллюминатору, потому что там Джонин, в воде, в море, по другую сторону, колотит руками в него, отчаянно прося помощи. Капитан видит, что младший не может сдвинуться дальше и понимает, что тот привязан. Джонин, как только оказывается в воде, тут же пробует снять с рук верёвки, что получается достаточно легко, а потом он пытается развязать узлы на ногах или на большом якоре, но крепкие морские узлы не поддаются. Верёвка не совсем короткая, и Джонин достаёт только до первого иллюминатора нижнего трюма. Сухо молится всем богам, чтобы Джонин оказался в воде только-только, и у него хватило воздуха. - Поднять большой якорь! – громко приказывает он, быстро возвращаясь на основную палубу. - Но Су, мы только его опустили. - выдыхает Бэкхён. - Я сказал – поднять большой якорь! Немедленно! – рявкает Сухо. – Чанёль, держи штурвал прямо, и любой ценой не дай ему накренить вправо, иначе мы сами закроем его в ловушке. Матросы тут же суетятся и быстро принимаются поднимать якорь. Всё это время капитан наблюдает, перевалившись через корму, и когда из воды показывается тяжёлый, большой якорь и Джунмён видит морскую петлю верёвки на нём, которой там быть не должно, его сердце снова делает остановку. - Какого чёрта?… - выдыхает Лухан, когда вслед за якорем матросы умело вытягивает из воды привязанного к нему за ноги Джонина, который уже, судя по всему, наглотался воды, потому что он без сознания. Уже поставив якорь на место, они легко поднимают Джонина на палубу и замирают в кругу над ним. Капитан лёгким поцелуем раскрывает чужие слегка посиневшие губы и вдыхает в чужие лёгкие воздух. - Дави, боцман, но только не проломи ему грудную клетку. – кивает Сухо. Крис опускается на колени рядом и послушно приступает к исполнению приказа. Ничего не меняется, и Сухо снова наклоняется к чужим губкам, вдыхая в них воздух, боцман снова давит и снова без изменений. - Дыши, прошу тебя, умоляю, дыши. – шепчет капитан, снова накрывая чужие губы и вдыхая так много воздуха, сколько только может. - Су, воды слишком много. – говорит боцман. – Приподнимай его, он должен оказаться полулёжа, давай! Сухо тут же оседает на палубе и устраивает Джонина так, чтобы тот лежал буквально у него на груди. Он снова наклоняется к чужим губам, а потом, отстраняясь, крепко сжимает Джонина поперёк груди, боцман ещё раз давит на диафрагму, и Джонин тут же закашливается, резко садясь и выплёвывая воду, что накопилась в лёгких. - Эй, Кот. – зовёт Крис, положив руку младшему на плечо. – Сделай пару неглубоких вдохов. Не спеши, не спеши. – Джонин снова кашляет, согнувшись пополам. – Не спеши, вот так. – приговаривает боцман. Джонин неспешно вдыхает и выдыхает, а потом, когда дыхание нормализуется, он крупно вздрагивает и следом тут же всхлипывает. - Шшш. – капитан подхватывает его на руки, и младший тут же жмётся к его груди, узнавая и доверяя. – Тихо, я рядом, всё хорошо, всё уже закончилось. – Сухо опускает Джонина в вынесенное Бэкхёном кресло на капитанский мостик, а потом боцман приседает рядом с Джонином на корточки и накидывает на его плечи плед, чтобы младший чуть согрелся. Сухо замирает, полусогнувшись, опираясь руками о бортики капитанского мостика. Первый помощник приказывает всем матросам выстроиться в два ряда на основной палубе, а потом просто бросает стоящему там же внизу квартирмейстеру снятую с Джонина верёвку с узлом. Квартирмейстер ловит и рассматривает. Чанёль знает толк в узлах и в том, кто, как и какие узлы умеет вязать на Этерне. - Кто, Чанёль? Говори! – угрожающе шепчет капитан. Чанёль вскидывает глаза на стоящего справа, под капитанским мостиком, Бэкхёна, и тот только кивает ему в ответ. Квартирмейстер толкает из общего строя вперёд четверых матросов. - Такие узлы на Этерне, капитан, вяжут только они. – отвечает Чанёль, отдавая честь и отходя в сторону. - И ещё один человек! – добавляет матрос – рослый и крепкий. Тот самый, который выкинул Джонина за борт. – Рыжий! Чанёль вздрагивает и снова поднимает глаза, когда на него указывают пальцем. - Что?... – удивляется он. – Я? - Чанёль? – переспрашивает капитан. - Да, капитан, я умею вязать такие узлы, но я… - В строй. – коротко бросает капитан. Чанёль чувствует, как внутри всё холодеет. Он становится возле четырёх остальных матросов, смиренно опуская голову вниз и прикрывая глаза от накатившей обиды. Он зажмуривается, когда чувствует, что его правую ладонь крепко сжимают и, поднимая глаза, квартирмейстер находит первого помощника. - Успокойся, я знаю, что это не ты. – одними губами произносит Бэкхён, кивая рыжему. - Кто из них, Джонин? – зовёт капитан, не оборачиваясь, и всё ещё глядит на стоящих перед ним матросов и квартирмейстера. Джонин молчит, пряча глаза и всё ещё дрожа. - Научили на свою голову не быть подлецом. – вздыхает боцман, приобнимая плотника за плечи. – Тигра, капитан должен знать, просто покажи, ладно? - Они сказали, что я… - Джонин заикается. – Что я виноват и… - Никто на Этерне не может вершить самосуд, даже я. – перебивает капитан. – Джонин, кто? Говори, иначе заплатят все. - Чанёль-хён, он не…не…это не он, его не было. Он…не причём. – всё ещё слегка заикаясь и стуча зубами, отвечает тут же Джонин. – Правда… хён, он не…не… - Кто? – снова повторяет Сухо. – Говори, сейчас же! Джонин вздрагивает, когда на него повышают голос, и скрывает лицо под пледом. - Джонин, пожалуйста, скажи мне, кто? Кто пытался тебя убить? – теперь голос капитана звучит мягче, хотя Сухо и не смотрит на него. Он изо всех сил пытается сдержать рвущуюся наружу злость. – Ты не должен бояться, словно они что-то тебе сделают, если ты назовёшь их имена. После того, что с ними сделаю я, они больше ничего не смогут. – зовёт капитан, и Джонин снова вздрагивает, но молчит. - Бэкхён! - Да, мой капитан!? - Отпусти Чанёля и возьми этих уважаемых господ на мушку. Они будут вязать узлы сейчас, здесь, под дулом пистолета, чтобы не смухлевать, и каждый раз, когда они будут пытаться соврать, ты будешь отстреливать им пальцы. И в следующем круге отсутствие конечностей не будет предлогом плохо завязанного узла. Сэ, дай-ка нам верёвку! – просит капитан. - Джонин, лучше скажи – кто, сейчас, и капитан просто их накажет, чем будет пытать таким способом. – шепчет плотнику боцман. - Как накажет? – спрашивает Джонин. - Безболезненно, Джонин, безболезненно. – отвечает боцман. Джонин видит, что Сэхун уже принёс верёвки, а Бэкхён стоит напротив матросов с готовыми револьверами. - Хён, их было двое. – шепчет Джонин. Сухо вскидывает руку, таким образом приостанавливая весь процесс. - Среди стоящих здесь матросов они есть? – следует вопрос капитана. Джонин находит глазами того, который пытался подставить Чанёль-хёна и выбросил его за борт, и второго, что стоит через одного от своего сообщника. Высокий, со скрипучим голосом, который назвал Джонина «маленьким влюблённым котёнком». Теперь плотника передёргивает от этой фразы. - Кто они? Джонин зажмуривается. Он понимает, что капитан наказал бы их сильно, но за него он накажет ещё сильнее, и Джонину страшно, что из-за него те, кто пытался его убить, но не смотря на это, всё же люди, могут просто… - Я не могу. – Джонин снова прячет лицо. - Джонин-а, сегодня это ты, а завтра может быть любой из нас. Хён прав, их нужно наказать, пожалуйста, скажи мне – кто? – Сэхун садится с другой стороны, напротив боцмана возле плотника, и кладёт руки ему на коленки. Джонин с мгновенье глядит на него, а потом подаётся навстречу, к Сэхуновскому уху. Мгновенье спустя Сэхун поднимается, замирая за плечом у брата, и наклоняется теперь к его уху. - Гобс, Квон! – выдыхает капитан имена тех, кто остаются ждать приговора, а оставшихся двух матросов возвращают в строй команды. – В оправдание своё что-нибудь скажете? - Скажем. – кивает Гобс, и Джонин снова морщится от его голоса. – Команда верна вам, капитан, это, конечно, жаль. Они просто ещё не поняли, не рассмотрели, что вы стали слишком слабы. – бросает матрос. – Слишком мягкотелы. - То, что я собираюсь с вами сделать, не скажет о моей мягкости. – спокойно отвечает Сухо. - И всё это вы делаете из-за мальчишки. – вмешивается Квон, указывая пальцем на Джонина. – Нянчитесь и носитесь с ним все, словно он – самое большое и драгоценное сокровище. Из-за него одни беды на Этерне. Вспомните, капитан, давно ли мы так много матросов теряли во время шторма? Мы с вами и Этерной проходили и не такие штормы. Нас кидало по морю, переворачивало и потери были меньшие. А малярия, капитан? Давно ваша команда ловила нечто подобное? Мальчишка приносит на Этерну одни бедствия. – заканчивает Квон. Сухо глубоко вздыхает, опуская взгляд, и посильнее сжимает пальцы на бортике. Он спокоен, глубокий вздох, нужно успокоиться. Джонину не стоит видеть, каким он бывает в гневе, этого не стоит видеть и всей команде. - А, то есть поэтому, вы решили, что у вас есть исключительное право на Этерне вершить самосуд, и просто выбросили связанного ребёнка за борт, привязав морским узлом к якорю, чтоб наверняка? – на последних словах голос капитана начинает дрожать. Мысль о том, что он мог спохватиться слишком поздно, заставляет руки дрожать и тянуться к пистолю за поясом. – Запомните, все и каждый! – начинает Сухо. – Кого бы это не касалось – члена основного состава команды или простого матроса, я не потерплю на Этерне такого хамства и произвола. Если впредь кто-то попытается ещё чинить самосуд, расправу или нечто подобное, если я узнаю, что кто-то из вас строит козни ему, - Сухо указывает открытой ладонью на Джонина. – Ему, - на Чанёля. – Ему, - на Сэхуна. – Или ему, - на простого матроса. – Он будет отвечать за свои действия сполна! Я понятно изъясняюсь?! - Да, капитан! - хором отзывается команда. - А этих… - тонкий палец упирается в провинившихся матросов. – Гирю к ногам и на дно! На Этерне повисает тишина. - Хён… - негромко зовёт Джонин. – Пожалуйста… Первый помощник переглядывается с боцманом – сейчас единственный человек, способный отговорить Сухо от подобного решения, это Джонин. И хотя все разделяют решение капитана, с другой стороны, почему бы просто не высадить их где-то на крошечном островке, и пусть как хотят, так и справляются. А Сэхун понимает брата – Сухо всегда учил его, что за то, что любишь, надо стоять горой, надо ложиться костьми, надо проливать кровь. Любовь – единственная стерпит все жертвы. Поэтому если эти предатели пытались утопить Джонина, с ними стоит поступить так же. Чтобы наверняка! Сэхун кладёт руку на плечо старшего брата и сжимает. - Кто здесь капитан? – рявкает Сухо, когда понимает, что первый помощник и боцман колеблются. – Выполнять приказ! - Есть, выполнять приказ! – первый помощник прячет пистоли за пояс. – Принести гири! Джонин сжимается в крошечную точку, когда к обеим ногам матросов, которые только недавно бросили его за борт, приковывают цепями тяжёлые гири, а потом остальные матросы волокут их к правому борту. Этерна на мягком, тихом ходу. - За борт! – стальным голосом повторяет капитан. Джонин зажмуривается, когда слышится плеск воды от упавших в неё тел и гирь. – С этого дня Джонин под моей личной защитой, наравне с Сэхуном, Луханом и Бэкхёном! Всем ясно?! - Так точно, капитан! – отзывается команда. - Поднять паруса, вёсла на воду, набираем ход! – приказывает капитан. – Бэкхён, за главного! - Есть, за главного, капитан! – принимает приказ первый помощник. – Трое - на верхнюю мачту! Закрепить канаты, поднять флаг, дадим нашей девочке разогнаться! Квартирмейстер, к штурвалу! - Есть, квартирмейстер к штурвалу! – отзывается Чанёль, забирая штурвал из Луханевских рук. - Боцман, на среднюю мачту! – зовёт первый помощник, стоя в центре основной палубы и наблюдая за процессом. - Есть, на среднюю, Бэк! – кивает Ифань, легко забираясь на среднюю мачту и помогая матросам. - Первый помощник! – зовёт Чанёль, обернувшись через плечо. - Что? – Бэкхён останавливается возле рыжего. - Спасибо. – Чанёль наклоняется к старшему и позволяет себе всего на мгновенье склонить голову к чужому плечу, а потом, как ни в чём не бывало, продолжает наблюдать за морем. - Нижняя мачта, узлы туже! – продолжает командовать Бэкхён, расхаживая по палубе. Джонина, опять-таки, мягко поднимают на руки и опускают уже в каюте, на кровать. Младший тут же ложится, а Сухо замирает у своего стола, склоняясь и упираясь в него ладошками. - Ты считаешь, я поступил неправильно. – негромко утверждает, а не спрашивает капитан. Джонин молчит, прикрыв глаза ладошкой. Он не знает, он всё ещё напуган, взволнован, растерян. Сухо оборачивается на него и глядит несколько мгновений, а потом опускается рядом и кладёт голову младшему где-то чуть выше живота, чувствуя, как тот дышит, и как стучит его сердечко. – Раньше мой кругозор был широким, словно море, мой мир был широким, словно море. Море было моим миром. А теперь мой мир сошёлся в одну точку на горизонте. Эта точка – ты, Джонин. Они были правы, я слаб. Я очень слаб, потому что ты рядом, потому что ты позволяешь быть рядом, и я уже вовсе не капитан, даже не человек, я – крупица, песчинка в твоих руках. И тебе теперь решать – пустить меня по ветру или крепко сжать в ладошке и никогда не отпускать. Джонин чувствует, как по щекам на подушку скатываются слёзы, а потом дрожащими руками касается чужого лба, волос, уха, щеки, мягко поглаживая. - Я не отпущу, хён. – шепчет он. – Никогда.